Внешняя политика как спецоперация. История дипломатии Путина, часть 1

20 лет назад, с приходом нового 2000 года, Владимир Путин стал исполняющим обязанности президента России. В истории России началась новая эпоха – очень долгая, хотя тогда об этом еще никто не догадывался. Эра Путина многое изменила как в самой России, так и в отношениях страны с остальным миром – прежде всего Европой, США и ближайшими соседями. Внешняя политика всегда была близка Владимиру Путину – куда ближе, чем "скучные" вопросы экономических реформ или социальной политики. Путин как политик – это и есть во многом определенные им неврастенические отношения России с остальным миром. Как они развивались? Нижеследующее – набросок краткой летописи путинской дипломатии.

Мое деловое знакомство с будущим президентом РФ случилось в середине 90-х, в пору моего краткого похода из журналистики в МИД РФ в качестве политического советника Андрея Козырева, первого министра иностранных дел современной России.

Помимо официальных функций у меня тогда была и, можно сказать, общественная – координатора от России Комиссии "Большая Европа", неформальной, как сказали бы сейчас, площадки, созданной западноевропейскими политиками для общения с их тогдашними российскими коллегами. Идея принадлежала ветерану австрийского парламента Герберту Краузу, умудрившемуся, по его собственным словам, влюбиться в Россию после нескольких лет в Сибири в качестве военнопленного, и состояла в проведении регулярных неофициальных встреч российских и европейских либералов. Всем тогда не терпелось понять, кто же эти русские с их грандиозными реформами, что могут предложить миру и чего хотят от него. Европейские и российские участники встреч сходились в главном: Россия – часть Европы, Большая Европа без России немыслима, надо только определить ей там достойное место.

Заседания комиссии-клуба проходили по очереди – в Москве, Париже, Вене. А однажды Анатолий Собчак пригласил всех к себе в Петербург. Как человек, не любивший заниматься организационными "мелочами", он отрядил мне в помощь своего "гуру" по международным вопросам – Владимира Путина. Особой помощи я не дождалась: все так называемые оргмоменты либо зависали, либо требовали напоминаний самому вечно занятому Собчаку. Мне тогда показалось, что невысокий, серенький человечек, встретивший меня в аэропорту, не из тех, кто любит перетруждаться в делах, не предполагавших его личной заинтересованности. Путин со скучающим видом слушал "болтовню" старших товарищей. Он производил впечатление человека, которому нравится быть за кулисами и тайно какие-то вещи разруливать. До роли серого кардинала при Собчаке он явно не дотягивал, но в качестве "решалы", судя по тому, что мы узнали впоследствии о его питерских делах, ловко улаживал проблемы, в которых имел свой интерес.

Подружиться по-путински

И вот в один прекрасный день 1999 года для Путина изменилось все. Человек с привычками и повадками офицера КГБ оказался во главе ядерной державы и с энтузиазмом взялся за ее внешнюю политику. Именно ее Путин с самого начала рассматривал как свое личное дело. Считая себя профи в этой области, он использовал ее, чтобы набирать очки внутри страны. Всякие там тонущие корабли, экономические неурядицы, ноющие пенсионеры, больные дети, погрязшие в мусоре регионы волнуют его лишь в канун многочасовых прямых линий с народом и до сих пор воспринимаются как досадная необходимость оторваться от воистину великих дел – вне страны.

Международная элита манила Путина. Перспектива стать для нее своим и вершить судьбы не одной страны, а целого мира приятно щекотала эго. Да и элита эта поначалу восприняла Путина как преемника того курса во внешней политике, который, хоть и с примаковскими разворотами, все же не был ей откровенно враждебен. Тем более что Запад опасался как раз прихода Примакова в качестве сменщика Ельцина – с "многовекторностью" и антизападничеством, слегка прикрытым разговорами об "особом пути России".

Каким было доставшееся Путину внешнеполитическое наследство начала и середины 90-х? Россия избавилась от враждебного окружения. Статус правопреемника СССР за ней закрепили, как и место постоянного члена Совета Безопасности ООН. Ядерное оружие путем сложнейшего торга с бывшими сожителями по Советскому Союзу – Белоруссией, Украиной, Казахстаном – Россия забрала себе, избавив тем самым мир от появления сразу четырех новых ядерных государств. Основу новых отношений с бывшими советскими республиками заложили. Что касается расширения НАТО, то, хотя разговоры о нем начались еще на излете СССР, первая волна расширения пошла только в 1999 году. После краткого пребывания Примакова у внешнеполитического руля наши восточноевропейские соседи, которые совсем недавно вышли из подчинения Советского Союза, почуяли, куда ветер дует, и с удвоенным энтузиазмом начали стучаться в двери НАТО, дабы не задохнуться на сей раз в российских "дружеских объятиях". Чего в начале 90-х не удалось, так это закрепить в сознании и россиян, и западных партнеров простую мысль: Россия не проиграла в холодной войне, проиграл Советский Союз, а новая Россия – такой же победитель в ней, как и другие демократические страны.

Итак, Путин хотел подружиться с международной элитой. Но что он под этим понимал? Подружиться по-путински означает получить возможность манипулировать и в конечном итоге – управлять. Особое место в путинской картине мира отводилось Соединенным Штатам: он уже прикидывал, как будет делить мир с бывшим главным противником из чекистских методичек советских времен. На первой встрече с Джорджем Бушем в Любляне 19 июня 2001 года Путин, по свидетельству очевидцев, был сдержан и корректен. Буш же проявлял недюжинный энтузиазм, похлопывал российского коллегу по спине и вошел в историю фразой: "Владимир Путин – замечательный президент, честный и прямой человек, делающий для своей страны много хорошего... Я пристально посмотрел ему в глаза, заглянул ему в душу и решил, что этому человеку я могу верить".

На той же пресс-конференции вспомнили о НАТО. Буш убеждал, что расширение – "разумный процесс, а страны, в него входящие, выполняют определенные обязательства", и одновременно отдавал дань России: мол, и она "стремится к созданию безопасных границ с дружественными странами, и это позитивный подход". Путин, хоть и критиковал блок за военную составляющую и "продвижение к нашим границам", отметил, что "Россия не относится к НАТО как враждебной организации, сотрудничает с ней на основе постоянного договора и других инструментов".

11 сентября 2001 года, когда террористы атаковали Нью-Йорк и Вашингтон, Путин первым позвонил президенту Бушу и выразил ему полную поддержку. Более того, он совершил нечто неслыханное – распорядился не приводить российские стратегические силы в состояние повышенной готовности, когда это сделали американцы. А в мае 2002 года в качестве механизма для консультаций, сотрудничества и проведения совместных действий, в том числе по борьбе с терроризмом, был учрежден Совет Россия – НАТО.

Но Путину от "друга Джорджа" нужно было не панибратское похлопывание по спине, а принятие правил большой игры, которую он затеял с Западом. В понимании российского президента, Запад обязан был согласиться на новый раздел мира на сферы влияния – и прежде всего оставить за Москвой единоличное право распоряжаться на территориях бывшего СССР. Педалирование натовского вопроса нужно было для прощупывания почвы. Восточная Европа по большому счету интересовала Путина не из-за проблемы безопасности – это больше пропагандистская сказка для внутреннего потребления. Вчерашние союзники по Варшавскому договору посмели дрейфовать в противоположную от Кремля сторону. Их поведение раздражало Путина. Отношения быстро портились, что для общественности объяснялось происками западных недругов. Из недавних союзников в друзьях оставались лишь те, кто, как в Венгрии, принимал как должное путинские подходы к управлению собственной страной и мироустройству в целом. Намерение распоряжаться своей судьбой, решать, с кем дружить, Путин воспринимал как плохой пример для тех, кого не хотел выпускать из-под присмотра ни при каких обстоятельствах – недавних собратьев по СССР.

Тенденция считать страны СНГ "недогосударствами" проявилась уже в начале 90-х. Даже организационно в МИДе, к примеру, эти страны не вошли в департаменты по региональной принадлежности – что, на мой так и не разделенный тогдашними коллегами взгляд, было бы правильно и естественно. Для них создали департамент СНГ. Объяснялся такой подход тем, что на постсоветском пространстве "слишком много общего": тесные экономические и культурные связи, многочисленное русскоязычное население, и вообще-де СНГ необходим как для цивилизованного развода бывших советских республик, так и для их дальнейшей концентрации в той или иной форме вокруг Москвы. Отношения с этими государствам изначально строились по принципу "мы будем продолжать там рулить, только по-новому". Это не предполагало построения там прочных демократических институтов. Те же, кто вставал на сей скользкий, по мнению Кремля, путь, начали от СНГ дрейфовать. Даже с помпой провозглашенное "союзное государство" с Белоруссией оказалось в реальной жизни не более чем фейком, потому что присоединение к России на условиях Москвы – чего изначально добивались в Кремле – в Минске никогда всерьез не рассматривали. Что, собственно, и подтвердили последние встречи Путина с Лукашенко по случаю 20-летия так по-настоящему и не реализованного союзного договора.

При Путине руководство внешней политикой, в первую очередь на "ближних рубежах", окончательно перешло в руки администрации президента. "Апэшечка", поначалу конкурировавшая с МИДом за путинское внимание, постепенно превращалась в коллективного серого кардинала, призванного предугадывать желания Самого. В недрах этого органа варились проекты "русского мира" и прочих будущих авантюр. МИД был низведен до уровня советника и даже почтальона, передающего порой противоречивые послания стране и миру, и послушного исполнителя, хотя это ни в коей мере не снимает ответственности за конечный результат.

Грузинские розы и путинские шипы

Михаил Саакашвили, с букетом роз врывающийся в здание грузинского парламента 22 ноября 2003 года, – не только апофеоз протестов грузинской оппозиции, возмущенной фальсификациями на выборах, коррупцией в верхах и игнорированием своих требований. "Революция роз" показала, как граждане поступают с властью, потерявшей связь с реальностью и прежде всего с самими гражданами, а еще – символом провала кремлевской политики в отношении бывших советских республик. Так возник главный страх Путина, во многом определивший его дальнейшие отношения с миром.

Но в те дни Москва даже поучаствовала в разрешении конфликта. Когда протестующие заняли парламент и вынудили переизбранного на новый срок Эдуарда Шеварднадзе прервать инаугурационную речь и покинуть зал, в Тбилиси уже летел тогдашний глава МИД РФ Игорь Иванов. По иронии судьбы, у российского МИДа оказались глубокие грузинские корни, растущие из многонациональных советских времен. Примаков все детство провел у родственников в Тбилиси, у Иванова – грузинская кровь по маме, уроженке села Ахмета в Панкисском ущелье. Ситуация разрешилась объявлением об отставке Шеварднадзе. 4 января 2004 года на новых выборах победил Михаил Саакашвили. А месяц спустя покинул пост министра Игорь Иванов. По одной из версий, интриги против него плелись в недрах путинской администрации – министра заподозрили в "сдаче" Аджарии в обмен на Абхазию: якобы он в чем-то помог грузинам.

Новая грузинская власть сразу дала понять, что собирается строить нормальные цивилизованные отношения с северным соседом, но не намерена под него "ложиться". Кремль же поставил на силу. На словах Москва со своими миротворцами помогала остановить кровопролитие в Абхазии и Южной Осетии. На деле – способствовала углублению конфликтов и разрушению целостности соседнего государства. Саакашвили прямо заявил об этом с трибуны Генассамблеи ООН в сентябре 2006 года. Грузинский президент потребовал немедленного вывода российских миротворцев, отметив, что миссия россиян "не имеет никакого отношения к поддержанию мира... Эти регионы (Абхазия и Южная Осетия. – РС) были аннексированы Россией, которая поддерживает их вхождение в свой состав, сознательно выдавая российские паспорта в массовом порядке в нарушение международного законодательства". К уловке с паспортами Кремль прибегнет и в 2019-м, когда их по указу Путина в упрощенном порядке начнут выдавать жителям самопровозглашенных Донецкой и Луганской "народных республик". К декабрю 2019 года таким образом "осчастливили" около 125 тысяч человек.

Парламент Грузии принял постановление о намерении страны вступить в НАТО. Но настоящий скандал грянул 27 сентября 2006 года: министр внутренних дел Вано Мерабишвили заявил о раскрытии грузинскими спецслужбами "шпионской сети", координировавшейся офицерами Главного разведывательного управления Генштаба ВС России. По подозрению в шпионаже и терроризме были арестованы четыре офицера ГРУ и 11 грузинских граждан. Гэрэушников также обвиняли в причастности к теракту в Гори 1 февраля 2005 года. Тогда в результате взрыва начиненного взрывчаткой автомобиля ВАЗ-2106 около здания полицейского управления погибли трое полицейских, 27 человек получили ранения. 29 сентября в Тбилиси суд отправил задержанных под стражу на два месяца. В тот же день из Тбилиси эвакуировали сотрудников российского посольства и членов их семей. Все российские военные объекты, к тому моменту еще остававшиеся на территории Грузии, по распоряжению министра обороны Сергея Иванова были переведены на казарменное положение. Москва отозвала своего посла в Тбилиси. Здание грузинского посольства в РФ окружили наряды милиции, поблизости дежурил ОМОН. Прекратилось воздушное и даже почтовое сообщение между двумя странами. Против Грузии действовала экономическая блокада.

А 2 октября арестованных гэрэушников передали представителям России. Однако ситуацию это не разрядило. К тому моменту заступивший на пост министра иностранных дел Сергей Лавров объявил, что российское руководство не намерено отменять введенные против Грузии санкции: "Грузинское руководство должно понять, что нельзя оскорблять Россию в то время, как здесь работают и кормят свои семьи тысячи граждан Грузии". В России творилась настоящая антигрузинская вакханалия: массовые проверки ресторанов, магазинов, казино, гостиниц, принадлежащих уроженцам Грузии, – под предлогом того, что они контролируются "грузинскими криминальными авторитетами". Управление по налоговым преступлениям ГУВД Москвы заинтересовалось доходами писателя Григория Чхартишвили (Бориса Акунина). Счетная палата РФ спешно выявила нецелевое расходование бюджетных средств Российской академией художеств под руководством Зураба Церетели. Некоторые московские школы получили телефонограммы из особо "креативных" районных отделений милиции с требованием представить список учащихся с грузинскими фамилиями, дабы милиция могла выявлять среди родителей незаконных мигрантов из Грузии. Сотни грузинских граждан подверглись депортации. Но самое гнусное – российские власти фактически запустили кампанию яростной ксенофобии в отношении грузин.

После состоявшихся в Москве переговоров руководителей МИД РФ и Грузии грузинский министр Гела Бежуашвили в интервью "Коммерсанту" назвал "основным яблоком раздора" региональные конфликты в Грузии, в которых активно участвовала Москва. "Я пытался сказать своим российским коллегам, что заигрывание с сепаратистскими режимами, спонсирование их, поставки любого вооружения мы рассматриваем как антигрузинскую политику", – отметил министр. Позднее Бежуашвили рассказывал, что задержание российских военнослужащих за подрывную деятельность было не первым, а ведь осуществлялась она, несмотря на соглашение между Россией и Грузией о неведении разведывательной деятельности друг против друга. Некоторых передавали Москве по-тихому, а потом те же самые люди обнаруживались в Южной Осетии. В конце концов, вспоминал министр, терпение лопнуло: российских офицеров задержали и отправили под суд, и тут же пошли звонки из ОБСЕ, просьбы передать этих людей Москве – Россия, естественно была в курсе переговоров, знала, что этих людей ей отдадут и, тем не менее, начала раскручивать ситуацию. По словам Бежуашвили, реакция на этот скандал была настолько неадекватной, что стало ясно: меры воздействия на Грузию были продуманы давно, просто ждали удобного повода для их применения.

Спикер парламента Грузии Нино Бурджанадзе в те дни отмечала, что Россия и Грузия находятся на грани войны: "Из грузин вылепили образ врага, идет настоящая травля... Россия никак не поймет – невозможно восстановить империю... Пора перестать пугать... Единственное, что нужно для российско-грузинских отношений, – это политическая воля. Чтобы Россия решила – надо говорить с Грузией на равных, надо уважать Грузию".

Газовый пистолет

Но уважение – тот самый "пятый элемент", который оказался вычеркнут из путинского внешнеполитического арсенала. Очередным подтверждением тому стали перипетии отношений с братской – на словах – Украиной. Поначалу ситуацией там Путин был доволен. Украина вместе с Россией, Белоруссией и Казахстаном подписали в 2003 году соглашение о намерении сформировать Единое экономическое пространство (ЕЭП). Виктор Янукович, в ту пору в качестве премьера, поставил подпись под документом к контракту между "Газпромом" и "Нафтогазом", фиксирующим на пятилетний срок цену на российский газ на уровне 50 долларов за тысячу кубометров. Янукович устраивал Москву в роли будущего президента. Но, как оказалось, не устраивал значительное число украинских граждан, усмотревших в кремлевских газовых "подарках" и в намерении правительства интегрировать Украину в ЕЭП угрозу независимости страны.

В качестве братской помощи Януковичу на предстоящих в 2004 году президентских выборах Кремль отправил в Киев десант своих лучших политтехнологов. Избирательная кампания началась с подозрительного отравления главного соперника прокремлевского кандидата – Виктора Ющенко. Несмотря на проблемы со здоровьем, тот, однако, слегка обогнал соперника в первом туре выборов. А вот во втором победителем неожиданно вышел Янукович. Но подтасовать результаты не удалось: Ющенко добился правды в Верховном суде, признавшем итоги второго тура "не соответствующими реальному волеизъявлению избирателей" и постановил повторить голосование 26 декабря. Победителем был признан Виктор Ющенко, ставший третьим президентом Украины.

Новое украинское руководство сразу поставило задачу – избавиться от российской газовой зависимости. Сделало поиск альтернативных источников топлива приоритетом своей внешней политики. В итоге в 2006 и 2008 годах случились острые газовые конфликты, приводившие к отключению Россией поставок газа в Украину. Это не только повысило уровень недоверия между соседями, но и вызвало крайне негативную реакцию в Европе, куда российский газ поступал через Украину. Путинская дипломатия делала все, чтобы представить именно Киев в качестве enfant terrible, заморозившего европейцев. Но подпорчен оказался и имидж России как надежного поставщика энергоресурсов.

Запад с тревогой и неодобрением наблюдал за кремлевскими "маневрами" сначала в Грузии, потом в Украине. Путин на такое непонимание сильно обиделся и применил известный метод – разделяй и властвуй. Попытки вбить клин между Европой и США, а также между отдельными европейскими странами стали его внешнеполитическим кредо и главным оружием, применяемым в разные годы с большей или меньшей степенью эффективности. А идея любой ценой насолить несговорчивым и недосягаемым по мощи американцам – своеобразной идефикс.

Шредеризация. Начало

Неудивительно, что Путин с его первой и основной профессией попытался прощупать западную элиту, найти в ней слабое звено. В разное время в друзьях у него ходили лидеры с неоднозначной репутацией вроде итальянского премьера Сильвио Берлускони. Но в качестве "слабого звена" был выбран германский канцлер Герхард Шредер. Сыграло роль и знание Путиным его страны, и возможность говорить на одном языке – немецком, что позволяло деликатные вещи обсуждать без переводчиков.

В начале сентября 2005 года в ходе визита российского президента в Германию стороны подписали соглашение о строительстве Северо-Европейского газопровода, будущего "Северного потока" – из России в Германию по дну Балтийского моря. А уже в декабре Шредер, проигравший выборы Ангеле Меркель, с поста канцлера в прямом смысле пересел на трубу: возглавил комитет акционеров North European Gas Pipeline Company (в 2006 году переименована в Nord Stream AG. – РС), компании-оператора нового газопровода. Принятие должности в консорциуме, где доминирует "Газпром", да еще с учетом обстоятельств появления самого проекта, вызвало шквал критики на родине героя. Но Шредера, по-видимому, это не смутило: новое кресло того стоило (по неофициальным данным – около двух миллионов евро в год). Впоследствии друг Герхард так хорошо вписался в семью приближенных к Путину олигархов и топ-менеджеров, что 29 сентября 2017 года на внеочередном общем собрании акционеров ПАО "НК "Роснефть" в Санкт-Петербурге единогласно был избран председателем совета директоров этой компании. Правда, от зарплаты на новом месте на всякий случай он публично отказался. Как бы то ни было, Шредер стал многолетним неформальным контактом Путина, его глазами и ушами в Германии и в западноевропейской политической среде.

Демократический Запад неоднороден, и интересы разных государств нередко сталкиваются. В 2003 году, когда американцы вошли в Ирак, чтобы разобраться с Саддамом Хусейном, президент Франции Жак Ширак, к примеру, не поддержал коллегу Буша. И Путин – тут как тут. Все с тем же Шредером и Шираком они тогда на троих провозгласили "ось добра" – ситуативный альянс стран, выступавших против американской операции.

Путин, хоть и любит рассуждать о возрастании роли многосторонней дипломатии, сам до сих пор предпочитает беседы тет-а-тет. "Развести", а то и "купить" собеседника – как учили – дело нехитрое. Можно найти понимание у автократов вроде Трампа, обаять Макрона, даже "подружиться" с Бушем. И Путин этим умением овладел. Но "развести" коллективный Запад – другое дело. Как бы эпатажный Трамп или амбициозный Макрон ни костерили НАТО, ни с кем из них по отдельности договориться, к примеру, о ликвидации этой организации не получится. Или с канцлером Меркель не выйдет решить вопрос о снятии коллективно наложенных Евросоюзом санкций. К тому же Путин не учитывает, а может, просто игнорирует главное: западные лидеры зависят от своих избирателей, от устоявшихся демократических институтов власти в своих странах.

Обиды на несговорчивый Запад накапливались и вылились в феврале 2007 года в программное выступление на Мюнхенской конференции по вопросам безопасности. Путин перевернул шахматную доску и объявил международному сообществу новую партию. В своем несколько истеричном выступлении он пенял Западу, главным образом американцам, что те внедряют концепцию однополярного мира. Сетовал на "почти ничем не сдерживаемое, гипертрофированное применение силы в международных делах – военной силы..., ввергающей мир в пучину следующих один за другим конфликтов". На то, что "чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере навязывается другим государствам". "Ну, кому это понравится? – сокрушался Путин. – Никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной..."

В той глубоко потрясшей западных лидеров речи этот новый для них Путин говорил о себе: легитимировал собственный готовящийся "крестовый поход" за передел мира.

Русский мир с элементами войны

Первое показательное выступление "нового Путина" на международной арене началось 8 августа 2008 года с бомбардировки российской авиацией территории соседней Грузии. Формально в качестве помощи Южной Осетии – мятежному региону, ставшему непризнанной республикой. Бомбардировки, по версии российских властей, были ответом на попытку Тбилиси силой восстановить свою власть в зоне конфликта. Кто кого спровоцировал на первый акт пятидневной войны, впоследствии живо обсуждалось в СМИ и в дипломатических кругах. Зачинщиком объявлялись то вспыльчивый грузинский президент Михаил Саакашвили, то российские военные, которые к началу грузинской операции уже сконцентрировались на границе, а по другим данным, даже прошли через Рокский тоннель и только и ждали неуклюжих движений с грузинской стороны, чтобы напасть. Но факт остается фактом: кремлевская власть в попытке сохранить влияние в Грузии подогревала конфликты на ее территории. С одной стороны, в Абхазии и Южной Осетии присутствовали российские миротворцы, с другой – непризнанным республикам поставлялось оружие, а местным жителям щедро раздавались российские паспорта.

Путинский рейд в Грузию международное сообщество не одобрило. Но и мер принимать не стало.

Помню в этой связи мой последний Валдайский форум в сентябре 2008 года. Так получилось, что я оказалась первым выступающим, публично назвавшим действия России войной против независимой Грузии. Собственно, после этого валдайские встречи для меня и закрылись – по обоюдному, впрочем, желанию сторон. А тогда, после моего демарша, сидевший по соседству Вячеслав Никонов, неожиданно наклонившись к самому моему уху, тихо прошипел: "Мы вам не дадим просрать нашу победу..." В начале 1990-х сотрудник аппарата президента Горбачева; участник – в качестве понятого – задержания вице-президента СССР Янаева по делу ГКЧП; один из руководителей комитета общественной поддержки Ельцина в 1996-м; будущий председатель комитета Государственной думы по образованию от "Единой России", а в момент упомянутых событий свеженазначенный Путиным директор правления фонда "Русский мир", господин Никонов, безусловно, знал, о чем говорил.

Концепция "русского мира" – поднимающейся с колен обновленной имперской России – уже в середине 2000-х варилась в недрах президентской администрации и приближенных к ней аналитических центров. Дипломатия в новой путинской реальности потеряла смысл. Отныне проблемы предстояло решать силой. Точнее, сначала силой их создавать, а потом силой же решать, чтобы пропаганда могла методично обрушивать на головы соотечественников миф о единственном и неповторимом коменданте осажденной крепости, в которой им отныне предстояло выживать, а на головы западной публики – о мощи возрождающейся России, готовой смести любого, кто посмеет встать у нее на пути.

Развязанная Кремлем война против Украины стала квинтэссенцией этой политики: путинская Россия окончательно "вышла из берегов". Сейчас в Кремле при каждом удобном случае подчеркивают, что на востоке Украины идет гражданская война. Мало кто вспоминает, что 1 марта 2014 года Владимир Путин попросил разрешения Совета Федерации использовать вооруженные силы РФ на территории Украины "до стабилизации ситуации в этой стране". Разрешение было дано – единогласно.

Вторая часть статьи будет опубликована на сайте Радио Свобода 3 января

Галина Сидорова – журналист, в 1992–1995 – политический советник первого министра иностранных дел РФ Андрея Козырева