В конце декабря 39-летний бывший сотрудник контрразведывательного подразделения управления ФСБ России по Дагестану, старший лейтенант Эмран Наврузбеков рассказал правозащитникам, как в республике фабрикуются «террористические дела», на которых силовики зарабатывают премии и повышения. Подробнее в материале Кавказ.Реалии.
Карьеру в силовом блоке Наврузбеков начал агентом УФСБ, затем устроился в ОМОН, после которого перевелся в отдел сопровождения оперативных мероприятий «Каспий» в управлении. В органах службы, по его словам, он работал на различных должностях: от бойца и сапера до оперативника аппарата прикомандированных сотрудников, в управлении защиты конституционного строя и борьбе с терроризмом. Он утверждает, что руководство планировало направить его в Турцию для сбора информации об эмигрировавших оппозиционных активистах с Северного Кавказа. Считая дальнейшую работу невозможной, в 2017 году Наврузбеков через Беларусь бежал в Польшу и запросил политическое убежище.
В беседе с корреспондентом Кавказ.Реалии Эмран Наврузбеков раскрыл подробности агентурной деятельности и рассказал, что является не единственным сотрудником спецслужб, покинувшим страну, чтобы не участвовать в преступлениях.
– После интервью появилась информация о давлении на ваших родственников, оставшихся в Дагестане. Какая информация об этом есть на данный момент?
– На днях к теще приезжал начальник пункта отдела полиции в селе Тагиркент-Казмаляр, это рядом с границей с Азербайджаном. Он без ордера, без постановления суда расспрашивал, где нахожусь я и ее дочь, взял ее телефон, изучал записи и звонки. Когда теща спросила, зачем ему это нужно, он ответил, что мы скоро узнаем.
Силовики хотят вывернуть ситуацию так, будто я с боевиками в Сирии
За день до этого сотрудник УФСБ по «второй службе» (так называют отдел по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. – Прим. ред.) по имени Феруз увозил тещу в Магарамкент, там ее опрашивали. При этом я хорошо знаю и этого Феруза, и других сотрудников, они напрямую мне звонят. В последний раз спрашивали: «Ты молишься?» (являешься ли практикующим мусульманином. – Прим. ред.). Я задал встречный вопрос, потом смотрю на аватарку звонившего сотрудника в ватсапе, а там черный флаг запрещенной террористической организации ИГИЛ.
Насколько понимаю, силовики хотят вывернуть ситуацию так, будто я с боевиками в Сирии. При этом они знают, что это неправда, – я показывал им улицы европейского города, где на тот момент находился. Единственно, просил не трогать родственников, объяснял, что это мой осознанный выбор, я сам пошел на этот шаг.
Среди моих родственников много влиятельных людей. Мой брат учился вместе с Магомедсаламом Магомедовым (президент Дагестана в 2010–2013 годах, сейчас заместитель руководителя администрации президента России. – Прим.) и остался с ним в хороших отношениях. Мой двоюродный брат курирует линию УБЭП в Чечне, есть другие действующие сотрудники ФСБ. Поэтому беспредельного давления, которое могли бы оказать на обычную семью, нет.
– Как вы покинули страну?
– Меня планировали отправить в Турцию для сбора информации и противодействия эмигрировавшим туда оппозиционным активистам и находящимся в розыске уроженцам Дагестана, Чечни, других республик. Не хотел делать этого, поэтому сумел достать подготовленный для Турции загранпаспорт из сейфа шефа и через Беларусь дошел до польской границы. Перед этим оформил больничный, чтобы было время для пересечения границы. Не назвал бы это обычной эмиграцией, я принял решение убежать от преступной системы.
Когда увидел польского пограничника, представился и предъявил удостоверение, сообщил, что хочу попасть в их страну и имею с собой ряд секретных документов. Это вызвало недоумение, он минут восемь созванивался по рации с коллегами, прежде чем пропустить меня. Так я оказался в Евросоюзе. Мое руководство знало об этом, в 2018 году бывший шеф и сотрудник Лубянки (Федеральной службы безопасности. – Прим.) по имени Артур звонили мне, просили приехать в российское посольство в Варшаве якобы для переговоров. Я испугался, потому что знаю, как работает Интерпол, и как практически любого могут выдать России, поэтому прервал контакты.
– Почему вы решили рассказать об этом именно сейчас?
– Поделиться своей историей решил на фоне войны с Украиной, чтобы продемонстрировать: не имею ничего общего с российскими спецслужбами. К слову, я не один. Уже в Берлине я встречался с сотрудниками московского уголовного розыска, ОМОНа, СОБРа, которые покинули страну после вторжения в Украину. Многие бывшие коллеги по ФСБ и МВД сегодня или планируют побег из страны, или уже осуществили его. Например, сотрудник ФСБ Рамазан Расулов, который был свидетелем на моей свадьбе, сейчас сидит в Лефортово (следственный изолятор в Москве. – Прим.), потому что вместе с еще одним майором ФСБ он планировал покинуть страну. Они присматривались к американскому посольству, затем британскому, на подходе к которому 22 сентября их задержали.
Рамазан был готов передать жесткий диск с доказательствами преступлений высокопоставленных сотрудников ФСБ на территории Украины и других стран. Спустя несколько недель в якобы ДТП погиб вернувшийся с войны его брат Руслан, служивший в махачкалинском СОБРе.
– Что движет сотрудниками, которые хотят уехать из России?
– Некоторые понимают, что совершают преступления, за которые рано или поздно придется отвечать. Большинство же банально боятся быть убитыми в Украине. Помните митинги в Махачкале против мобилизации? Сейчас разгонявших их полицейских самих отправляют на фронт, поэтому некоторые из них пишут рапорты и увольняются – мне об этом рассказали знакомые сотрудники.
– Что бы, исходя уже из вашего опыта, вы посоветовали планирующим покинуть страну силовикам?
Из 100% бегущих сейчас от войны и мобилизации россиян порядка 15% – агенты ФСБ
– Не обращаться в посольства на территории России, внутри страны вообще ничего не предпринимать. Можно через Дагестан горными тропами выйти в Грузию, например. Или уехать в Казахстан. И не сдавайте удостоверение, берите его с собой.
– Вас планировали использовать для борьбы с оппозиционными активистами, которые эмигрировали в Турцию. Расскажите, как проходит такая работа?
– Наша служба работает так: заранее снимается квартира, приезжает человек, которого встречают свои люди. Они могут быть действующими сотрудниками посольств. Например, в 2017 году такую работу курировал сотрудник посольства по фамилии Тамаев, работает ли он сейчас, я не знаю. Некоторых внедряемых агентов, чтобы создать репутацию преследуемых в России, объявляют в розыск. Их очень много.
По моей оценке, из 100% бегущих сейчас от войны и мобилизации россиян порядка 15% – агенты ФСБ, из них 3–4% являются действующими сотрудниками спецслужб. Их под разными «легендами» (выдуманными биографиями. – Прим.), в том числе оппозиционных деятелей, засылают в разные страны Европы, чтобы те внедрились и стали своими среди эмигрантов. Основная задача таких агентов – сбор информации о беженцах и реальных активистах, блогерах, политических и общественных деятелях диаспоры.
– Такая сеть агентов есть и внутри страны, в том числе в Дагестане?
– Все верно. Я своими глазами видел, как фальсифицировали «террористические» дела, как невиновных парней делали боевиками. Например, в 2009 году была перестрелка в Талги, тогда заявили о ликвидации нескольких якобы боевиков, граждан Казахстана. Перестрелка была ночью, утром я был на месте и видел, что туда специально привезли гранатомет «Шмель» и другое оружие, чтобы выдать их за арсенал убитых. На самом деле это были мирные гастарбайтеры, приехавшие в поисках работы. Ради «раскрытия» очередного дела и ликвидации «боевиков», очередных звездочек на погонах их убили и выдали за террористов.
Я также заявляю, что Магомед Вагапов – лидер бандподполья Буйнакского и Карабудахкентского районов – был нашим агентом, работал на ФСБ. Он заманивал к себе в группу молодых ребят. Также и Рустам Асельдеров (амир «Вилаята Кавказ» и «Вилаята Дагестан». – Прим.). Он тоже убит, потому что силовики действуют по принципу – использовать, а потом уничтожить.
Тем ребятам, которые искренне практикуют ислам, советую просто молиться так, как делали их предки. Можно ходить на пятничную молитву в мечети, но рядом с ними ведется видеофиксация собирающихся на молитву, а в самой общине могут быть провокаторы, подстрекающие к радикальным действиям. Помните об этих уловках спецслужб.
– Судя пооткрытым данным, Дагестан лидирует среди российских регионов по числу погибших. Как это отражается на республике? Понимают ли ваши бывшие коллеги последствия этого?
– Жители республики это понимают. Практически каждый день в каждом районе хоронят погибших в Украине. Бывает, что по 15 человек с одного села привозят, причем в закрытых гробах. Просто говорят, что это такой-то и такой-то, не разрешают открыть гроб.
Дагестан действительно один из самых пострадавших, если говорить о доле погибших в этой войне. То, что это против народа и ведет к развалу страны, осознают и думающие сотрудники. Как понимают и то, что им придется отвечать, поэтому многие и готовят почву для побега. Но сделать что-то, находясь в России, они не могут. Потому что Москва дает им звания, выплаты, социальное обеспечение, а прикомандированные сотрудники жестко пресекают любое недовольство. В Дагестане 35 тысяч прикомандированных сотрудников всех силовых структур. И это не считая наших, местных. В каком еще регионе такое?
Чтобы остановить на Северном Кавказе преступления со стороны МВД и ФСБ, пресечь массовую отправку молодых мужчин на войну, нужно сплоченно выйти на улицы. Тогда, уверен, поток живой силы на фронт с Кавказа прекратится. Кремль испугается протестов. Если против войны, против мобилизации встанет Северный Кавказ, Путин ничего не сможет сделать. Только сплоченность может помочь нам.
- Правозащитники рассказывали Кавказ.Реалии, что не имеют доступа к большинству «террористических» уголовных дел, поэтому им невозможно оценить правдивость выдвинутых обвинений. В тех немногих случаях, когда информация все-таки становится доступна, юристы зачастую выявляют существенные нарушения и фальсификации. Адвокаты и правозащитники в РФ отмечают, что часто те, кого выдают за боевиков, на судах заявляют, что во время предварительного следствия давали показания под пытками.
- В Махачкале 25 и 26 сентября прошли стихийные акции против мобилизации на войну против Украины, протесты сопровождались стычками с полицией. В отношении участников митингов было составлено 259 протоколов и возбуждено около 30 уголовных дел. Некоторые задержанные заявили о пытках в полиции.
- В конце декабря вынесен приговор участнику протестов – махачкалинцу Исе Абдуллаеаву. Ему по статье о неопасном для здоровья насилии в отношении полицейского назначили штраф в размере 50 тысяч рублей; Абдуллаев признал вину, дело рассматривалось в особом порядке без проведения судебного разбирательства. Также Советский райсуд Махачкалы признал местного жителя Мухаммада Магомедова виновным в применении опасного для здоровья насилия против полицейского на стихийном митинге против мобилизации и приговорил его к полутора годам лишения свободы условно.
- Правозащитная организация «Команда против пыток» опубликовала доклад «Арифметика пыток» по северокавказским республикам. Согласно исследованию, Северный Кавказ оказался единственным регионом работы организации, где за несколько лет не вынесли ни одного приговора силовикам о превышении полномочий с применением насилия.
