Северный фланг мировой революции. Зачем СССР захватил Балтию

80 лет назад, 15-17 июня 1940 года, жители Литвы, Латвии и Эстонии в оцепенении наблюдали за вторгшимися в их страны грохочущими танковыми колоннами Красной армии. Этому предшествовало вручение ультиматумов лидерам трех стран. Так под шумок разгрома Франции Гитлером, завершавшегося в те же дни, произошла советская оккупация трех государств Балтии, оформленная месяц спустя с помощью показушных "выборов" и деклараций о присоединении Литвы, Латвии и Эстонии к Советскому Союзу.

Кремлевская пропаганда до сих пор изображает эти события как совершенный из-за усиления нацистской Германии пусть и нечистоплотный, но правильный для укрепления обороны СССР шаг. На Западе его называют аннексией, обычно связывая с империализмом Советов. В действительности же это была ступенька панъевропейской, а по большому счету и планетарной программы большевиков.

Ленинским путем – к господству над Европой

Уже вскоре после Октябрьского переворота большевики создали для стран Балтии три коммунистических правительства. Но в тот момент Ленин рассматривал эти земли как разменную монету в большой игре за власть, о чем без обиняков заявлял на заседании ЦК большевистской партии вечером 18 февраля 1918 года: "Здесь говорили, что они (германские войска. – РС) возьмут Лифляндию и Эстляндию, но мы можем их отдать во имя революции. Если они потребуют вывода войск из Финляндии – пожалуйста, пусть они возьмут революционную Финляндию. Если мы отдадим Финляндию, Лифляндию и Эстляндию – революция не потеряна". Напомним, что в тот момент войска Германии быстро продвигались на восток и северо-восток, воспользовавшись тем, что из-за революции и большевистской пропаганды русская армия развалилась. Большевики же вели ожесточенные споры об условиях сепаратного мира с немцами и их союзниками, который был позднее подписан в Брест-Литовске.

Спустя девять месяцев после того, как Германская империя приказала долго жить, проиграв войну на Западе, Ленин захотел вернуть утраченное по Брестскому договору, о чем писал в телеграмме главкому РККА Вацетису: "С продвижением наших войск на запад и на Украину создаются областные временные Советские правительства, призванные укрепить Советы на местах. Это обстоятельство имеет ту хорошую сторону, что отнимает возможность у шовинистов Украины, Литвы, Латвии, Эстляндии рассматривать движение наших частей как оккупацию и создает благоприятную атмосферу для дальнейшего продвижения наших войск. Без этого обстоятельства наши войска были бы поставлены в оккупированных областях в невозможное положение, и население не встречало бы их как освободителей. Ввиду этого просим дать командному составу соответствующих воинских частей указание о том, чтобы наши войска всячески поддерживали временные Советские правительства Латвии, Эстляндии, Украины и Литвы, но, разумеется, только Советские правительства".

В сентябре 1919-го, выступая перед рабочими и красноармейцами Москвы, Ленин описал события в Балтии как звено глобальной цепи: "В белогвардейской Эстляндии состоялась беспартийная конференция рабочих профессиональных союзов… Присутствовало 417 делегатов, из них только 33 меньшевика, все остальные большевики! (Бурные аплодисменты.) Конференция потребовала заключения мира с Россией. Когда об этом узнали англичане, то представитель их явился на конференцию и предложил свергнуть белогвардейское правительство Эстляндии, но рабочие в ответ прогнали его и потребовали заключения мира с Россией… Тогда конференция была разогнана. (…) …26 человек они задержали и намереваются их расстрелять. На такое действие белогвардейской Эстляндии мы ответили воззванием к рабочим и населению их страны, а их правительству мы заявили, что расстреляем всех заложников, которые находятся у нас. (Аплодисменты.) (…)

Позвольте мне выразить уверенность, что Советская Россия, которая побеждала у себя внутри в течение двух лет, – вскоре победит власть буржуазии во всем мире. (Бурные аплодисменты.)". На следующий день выступление опубликовали в "Правде".

2 февраля 1920 года с демократическим правительством Эстонии был заключен мир, но большевики не придавали ему значения и даже не скрывали этого. Следующие слова Ленина были напечатаны в "Правде" в январе 1920 года: "…Мы сделали много уступок, главной из которых является уступка спорной территории, заселенной смешанным – русским и эстонским – населением… Уступка эта делается не навеки: Эстония переживает период керенщины, рабочие… скоро свергнут эту власть и создадут Советскую Эстонию, которая заключит с нами новый мир". Действительно, эта полоска земли, лежащая восточнее реки Нарвы, и большая часть Печорского уезда были прирезаны к РСФСР в 1944 году.

Мирные договоры с Литвой и Латвией были заключены 12 июля и 11 августа 1920 года – очевидно, чтобы не отвлекать силы от похода на Польшу. 4 августа, когда Красная армия была на подступах к Варшаве, Ленин отправил телеграмму члену военного совета Западного фронта Ивару Смилге, где давал добро на передачу Виленского края демократическому правительству Литвы, находившемуся в Каунасе. В послании он давал понять, что это временная уловка: "Мы считаем все это не отказом от советизации Литвы, а отсрочкой и видоизменением формы советизации".

Отсрочка затянулась из-за поражения, понесенного от Польши, которую Сталин, как и ее соседей, рассматривал как неприятную помеху. Об этом он заявил 21 августа 1923 года на заседании Политбюро, посвященном подготовке мятежа в Берлине: "Есть еще мера, которая сможет сильно облегчить положение: надо усилить нашу силу в лимитрофных государствах. Надо собрать и бросить туда коммунистов этих национальностей. Для нас очень важен и нужен общий кусочек границы с Германией. Нужно постараться сорвать одно из буржуазных лимитрофных государств и создать коридор к Германии. К моменту революции это нужно подготовить. Пока не ясно, как это сделать, но этот вопрос надо разрабатывать".

Спустя два месяца, 18 октября, на заседании Политбюро Сталин вновь размышлял о том, как проломить "средостение", и в соответствующей записке обозначил Прибалтику как слабое звено: "Я думаю, что лучше отказаться от зондировки поляков и приняться за зондировку латышей – латышей можно запугать, припереть к стене и пр. С поляками этого не сделать. Поляков надо изолировать, с ними придется биться. Ни черта мы у них не выведаем, только раскроем карты. […] Поляков изолировать. Латышей купить (и запугать). Румынию купить".

Таллинский мятеж

В ноябре 1923 года в Москве решили отложить революцию в Берлине до лучших времен. Однако возникли другие планы. Поскольку по условиям Версальского мира флот Германии был крайне слаб, то у большевиков появилась надежда обзавестись водным путем к сердцу Европы. Они хотели дать красному Балтийскому флоту выход из замерзающего на зиму Финского залива на морской оперативный простор. Поэтому занялись подготовкой в Таллине мятежа, о котором уже в независимой Эстонии был снят аляповатый художественный фильм "Декабрьская жара". В унисон звучат голоса ведущих исследователей этого бунта как в России, так и в Эстонии: заводилами ранней весной 1924 года выступили не Сталин и его окружение, а ЦК эстонской компартии – особенно ее глава Ян Анвельт. Но Кремль вскоре сказал "да" и начал поставки оружия и боеприпасов эстонским коммунистическим мятежникам.

28 августа 1924 года Политбюро приняло соответствующее постановление, в котором привычно зашифровало подготовку путча как защиту демократии у соседей:

"1) Придать деятельности эстонской компартии боевой характер, оказав ей содействие в подготовительных мерах по оказанию вооруженного отпора попыткам фашистского переворота (который не готовился. – А. Г.).

2) Проверить через соответствующие органы экономическое и политическое состояние Эстонии и степень революционного брожения, позволяющего рассчитывать на успех движения".

Под соответствующими органами подразумевался как иностранный отдел ОГПУ, так и армейская разведка – именно последняя курировала или даже, скорее, вела подготовку переворота. Общее руководство осуществлял Михаил Фрунзе, тогдашний начальник штаба Красной армии.

Началась подпольная переправка оружия с северо-запада России на земли балтийской соседки. Хотя никаких твердых обещаний Кремль не давал, немалую надежду эстонские путчисты возлагали на вторжение Красной армии в ответ на призыв местных "восставших рабочих". Иными словами, обдумывался захват Эстонии по методу, отработанному в 1921 году в Грузии.

24 сентября на заседании соответствующей комиссии Политбюро было решено в двухнедельный срок разработать план "на случай возможных событий в Эстонии", начать создание отряда в 300 человек из проживавших в СССР эстонцев-коммунистов, запросить у ЦК РКП (б) средства для приобретения 500 винтовок, 70 пистолетов-пулеметов "Томпсон" и 200 парабеллумов.

Как пишет исследователь Яак Валге, деньги для покупки оружия прямо на месте были переданы с проводником поезда Москва – Таллин – Москва, в Эстонию послали и агентов.

17 ноября Политбюро после доклада Фрунзе приняло постановление: "Создать комиссию в составе т.т. Сталина, Зиновьева, Чичерина, Фрунзе, Троцкого и Уншлихта для проверки положения и проведения всех необходимых мер. Созыв комиссии за т. Фрунзе". Инициатором создания этого органа и его фактическим руководителем являлся Сталин.

Для броска на Таллин на северо-западе России было сосредоточено около тысячи боевиков – преимущественно эстонцев, но также и около двухсот латышских стрелков. В самой Эстонии условно готовыми к выступлению считалось примерно столько же подпольщиков и агентов. Таким образом, совокупные силы не выглядели значительными для покорения даже маленького государства, пусть организаторы и предполагали, что часть эстонской армии перейдет на сторону коммунистов. Но Сталин раздумывал, и в предпоследний день – 29 ноября – последовал приказ об отсрочке. Вторжение "красноэстонского легиона" приостановили буквально на марше. 30 ноября подобное указание Фрунзе дал уже представителю ЦК КПЭ в Москве Отто Рястасу.

В 2015 году историк Михаил Мельтюхов опубликовал телеграмму Сталина № 2460/с[екретно] от 27 ноября 1924 года, посланную Ленинградскому губкому РКП (б), Северо-Западному бюро РКП (б) и Фрунзе: "С третьего декабря на территории Ленинградского Военного Округа (Псковская и Новгородская губернии) будут проводиться двухнедельные сборы переменного состава одной из территориальных дивизий (56) и обучение новобранцев 1902 года, приписанных к одной из второочередных дивизий (43). Тер[риториальный] сбор и обучение новобранцев будут закончены подвижными сборами (можно полагать, в направлении Таллина. – А. Г.) и двухсторонним маневром (вероятно, второй стороной должна была выступить армия Эстонии. – А. Г.). Проведение последних должно быть обеспечено конским составом и подводами путем поставки от населения в порядке мобилизации. Ввиду того, что порядок проведения последней до настоящего времени еще не получил советского оформления (предположительно, из-за внеочередного характера этих "учений" и секретности. – А. Г.) и ввиду необходимости безусловного обеспечения названного мероприятия, ЦК предлагает оказать необходимое содействие РВС и Командованию ЛВО в исполнении поставленной задачи".

Однако уже 28 ноября был дан приказ о приостановке сборов для допризывной подготовки в двух указанных дивизиях – 56-й и 43-й – до середины декабря. Но таллинские большевики, невзирая на приказ Сталина об отсрочке, решили действовать нахрапом – и если не получится все и сразу, то в бою вызвать на подмогу могучего старшего брата. Торопливость подвела горячих эстонских коммунистов. Единственное, что им удалось, – это выступить по-настоящему внезапно и неожиданно.

Почти три сотни боевиков в темноте 1 декабря в 5.30 утра захватили здание правительства и парламента, резиденцию главы государства (старейшины), почтамт, Балтийский вокзал и убили министра путей сообщения Карла Карка. Во время нападения старейшина Эстонии Фридрих Акель проявил хладнокровие – когда коммунисты ворвались в прихожую, не бросился наутек, а переходил из комнаты в комнату, закрывая за собой каждую дверь. Пока мятежники вышибали их, его помощник выпрыгнул через окно, под обстрелом убежал, и вызвал подкрепление, освободившее дом первого лица.

Жены мятежников отправились с агитацией в районы, где жили рабочие, но последние выжидали или вообще сдавали подстрекателей властям.

В двух местах на железных дорогах были осуществлены взрывы, чтобы попытаться помешать переброске сил из уездов в столицу. Тем не менее таллинская полиция и местные армейские части, хотя и не знали точно о готовящемся перевороте, ответили быстро и вымели мятежников из главных государственных учреждений за два часа. Штурм боевиками здания министерства обороны, казарм батальона связи и резерва конной полиции был неудачен, как и попытка захвата военного училища в столичном районе Тонди, где курсанты встретили нападавших огнем. Занятый красными аэродром в Ласнамяэ также был освобожден в тот же день.

В других городах Эстонии местные коммунисты, вопреки общему замыслу, вообще не высовывали носа. Потери правительственной стороны составили 21 человек, были ранены 25 гражданских лиц и 16 военнослужащих. 12 мятежников погибли в день путча, шестерых застрелили в последующие декабрьские дни при оказании сопротивления полиции. По итогам мятежа и судебного разбирательства 145 мужчин и 10 женщин казнили, 209 человек получили тюремные сроки от 5 до 20 лет, а те, кто досидел до 1937 года, были выпущены по амнистии.

В Советский Союз сумела бежать часть бунтовщиков, в том числе на захваченном аэроплане. Ушел от правосудия и Ян Анвельт, которого в 1937 году арестовал НКВД, в результате чего он умер под пытками. Отто Рястаса расстреляли через месяц после этого.

Как отмечают историки Юля Михайлова и Вадим Рогинский, власти Эстонии решили замять присутствие советского Разведупра, в коммюнике о случившемся упоминали большого соседа в весьма обтекаемых выражениях, заострив внимание на действительных зачинщиках кровопролития – ЦК Компартии Эстонии. Не хотелось терять советский транзит, промышленные заказы и другие выгоды. Еще меньше прельщал пример соседней Польши, где в начале 20-х годов засланные красные боевики совершали многочисленные нападения и убийства.

Сталин играет в кошки-мышки

Десятилетие с середины 1920-х по начало 1930-х годов в отношениях между СССР и балтийскими соседями можно назвать стабилизацией. 28 сентября 1926 года был подписан советско-литовский договор о дружбе и нейтралитете, в феврале и мае 1932 года – заключены пакты о ненападении с Латвией и Эстонией. Спустя два года СССР продлил срок действия двусторонних соглашений о ненападении со всеми тремя балтийскими государствами на десять лет – до 1945 года.

Одновременно Сталин наращивал силы РККФ, из флотов которого весь межвоенный период самым мощным являлся Балтийский. Среди его задач в случае войны, как отмечал шведский исследователь Гуннар Аселиус, к концу 1930-х годов значилась уже не только поддержка с моря захвата Красной армией Финляндии, Эстонии и Латвии. Появились и удары по транспортам железной руды, плывущим из Швеции в Германию.

При этом в 1936 году начало происходить нечто похожее на подготовку военного союза: Москву посетили начальники генштабов Латвии, Литвы и Эстонии, более того, они присутствовали на первомайском параде 1936 года. Затем глава уже советского Генштаба маршал Александр Егоров съездил во все три балтийские страны, причем, как писали исследователи Олег Кен и Александр Рупасов, в Таллине в его честь устроили военный парад 23 февраля. Все это было вызвано тем, что лидеры балтийских государств с опасением смотрели на нацизм, а Литва к тому же находилась в затяжном противостоянии с Польшей из-за Виленского края. Страхи были не напрасны: весной 1939 года Рейх отнял у Литвы Клайпеду (Мемель) – ее единственный морской порт.

Что же касается мотивов Кремля в этих визитах вежливости, то они были двусторонни – не допустить создание регионального оборонительного союза для защиты от СССР, а также оказать легкое дипломатическое давление на Германию – для принуждения к переговорам и соглашению. Осторожные попытки зондажа в этом отношении Сталин предпринимал еще с конца 1935 года, а завершил их 23 августа 1939-го подписанием пакта Молотова – Риббентропа, секретный дополнительный протокол к которому перечеркнул все три подписанные СССР ранее договора о ненападении со странами Балтии.

В сентябре 1939 года СССР развернул на своих северо-западных границах 3 армии вторжения – 8-ю, 7-ю и 3-ю (только что завоевавшую Западную Белоруссию) – от южного побережья Финского залива до Виленского края.

Под давлением таких "аргументов" всем трем балтийским странам были навязаны договоры о взаимопомощи. По этим соглашениям на всех этих землях создавались советские военные базы, и уже через пару недель туда ввели части Красной армии.

25 октября Сталин и Жданов беседовали с начальником Коминтерна Георгием Димитровым, который после разговора оставил в дневнике красноречивую запись: "Мы думаем, что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия, Литва) нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать – строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность.

– Мы не будем добиваться их советизации.

– Придет время, когда они сами это сделают".

Получив после раздела Польши Виленский край, СССР милостиво передал его Литве. Но, как вспоминал проживавший там будущий премьер-министр Израиля Менахем Бегин, ее граждане "…не вполне верили искренности намерений своего "благодетеля". Зимой 1940 года, в самый разгар празднеств по случаю возвращения Вильнюса, многие литовцы с горькой усмешкой говорили: Vilnius musu, o Lietuva rusu (Вильнюс принадлежит нам, а Литва – России)".

Выйдя на новые рубежи, Сталин дал указание генштабу начать разрабатывать план войны против Гитлера. В течение года – до 14 октября 1940 – основным был так называемый "северный" вариант разгрома Рейха, когда главный удар должен был быть нанесен в Восточной Пруссии. Стремительно развивался военно-морской флот, доля расходов на который в 1940 году, как пишет историк Павел Петров, составила относительный максимум в советской истории – одну пятую всего военного бюджета. Причем львиную долю средств пожирало строительство как раз Балтфлота, который быстро осваивал новые базы на захваченных землях.

Зачистка территории

Таким образом, вторжение лета 1940 года представляло собой прежде всего усиление соответствующего контингента Красной армии. С ней пришел НКВД, в лапы которого угодил и Бегин. Ему вменялась контрреволюционная деятельность в Польше, на что сионист возразил чекисту: "В юриспруденции существует важное правило: не подлежит наказанию человек за действия, совершенные на территории, где в момент их совершения они не считались незаконными…

…Вопрос не рассердил следователя… Он улыбнулся и сказал:

– (…) Ну и чудак же вы, Менахем Вольфович! 58-я статья [УК РСФСР] распространяется на всех людей во всем мире, слышите? – во всем мире.

(…) …Слова следователя заставили меня содрогнуться. (…) Значит, существует в мире страна, Уголовный кодекс и прежде всего статья о контрреволюционной деятельности которой распространяется на каждого из двух с половиной миллиардов жителей земного шара!"

Мышление Сталина и его подручных отличалось неподдельным универсализмом, и они не делали различий по полу и возрасту. Среди прочих в 1941 году был расстрелян пенсионер Фридрих Акель, спасшийся от красных 1 декабря 1924 года.

Самая крупная волна арестов и депортаций в странах Балтии – "зачистка прифронтового тыла" – началась в ночь с 14-го на 15 июня 1941 года. Как вспоминала одна из жертв – латышка Рута У., тогда еще ребенок, – их отправке на восток препятствовала переброска Второго стратегического эшелона РККА: "Мы продвигались вперед очень медленно, так как из глубины России и Сибири шли нам навстречу несчетные военные эшелоны. Они направлялись в Европу. Мы не могли толком понять, что все это могло значить. Рассуждали всяко. Может быть, они едут пополнять войска, размещенные в Прибалтике, или принять участие в акциях по высылке. Прикидывая различные варианты, мы с большим интересом ждали дальнейшего развития событий. Так как магистраль железной дороги была перегружена военными эшелонами, нас везли по смежным дополнительным путям".

Хотя советско-германское столкновение пошло и не по плану Сталина, ему удалось не только вернуть юго-восточный, но и приобрести юго-западный берег Балтики, а перед советскими адмиралами замаячили заокеанские берега. В СССР была запущена десятилетняя программа военного кораблестроения с расчетно-плановым завершением в 1955 году. Краснозвездный флот из "прибрежного" становился океанским, особенно это касалось увеличения надводных сил.

В 1946 году Балтфлот был разделен на два – Юго-Балтийский (впоследствии 4-й) и Северо-Балтийский (затем 8-й), причем их основные базы располагались на захваченных землях: в восточнопрусском Пиллау, переименованном в Балтийск, и Таллине. Вероятно, флоты создали для выполнения разных задач – Северо-Балтийский должен был торжественно причалить к набережным Хельсинки и Стокгольма, а затем служить резервом Юго-Балтийскому флоту, дерущемуся в Ла-Манше и на просторах Атлантики. В 1953 году первый лорд Адмиралтейства Джеймс Томас провел параллель между СССР и Третьим рейхом: "Известия о находящихся в строю 350 советских субмаринах заставляют британцев вспомнить, что адмирал Дениц, имея 300 п[одводных] л[одок], сумел блокировать Англию".

К тому же советские сателлиты – ПНР и ГДР – запустили свои кораблестроительные программы. Согласно воспоминаниям одного из сотрудников польского генштаба, оперативный план Войска Польского начала 1950-х годов, являвшийся частью общего сталинского замысла, заключался в походе в Ютландию.

Из-за кончины Сталина Балтика не превратилась в радиоактивную лужу, а стала курортом для поколений подданных Кремля. Что же касается присоединенных республик, то их неплохой по советским меркам уровень жизни воспринимался местным населением без воодушевления. Судьбу своего народа в ХХ веке описал автору этих строк Рейн Лаул, профессор кафедры теории музыки Петербургской консерватории: "Хорошо эстонцам жилось при царе – водились деньги и товары. В независимой Эстонии было неплохо – товару вдосталь, а вот деньжат стало не хватать. При советской власти пропали и деньги, и товары".