Четыреста счастливцев в день. Жизнь в Австралии в эпоху коронавируса

Пандемия COVID-19 продолжает испытывать на прочность всю планету, не делая никакого различия между бедными и богатыми государствами. Общее количество выявленных случаев заражения во всему миру скоро достигнет 44 миллионов, а число вызванных новым коронавирусом смертей давно превысило 1 миллион 160 тысяч.

Россия, США или страны Европы отчаянно пытаются сдержать "вторую волну" COVID-19, вводя всё новые обременительные ограничения и правила. В то же время инфекция почти не затронула австралийский континент. За все месяцы пандемии здесь заразились менее 28 тысяч человек, число же умерших – чуть более 900. Как правительству Австралии во главе с премьер-министром Скоттом Моррисоном удалось остановить распространение болезни? Чем карантин в Австралии отличается от всех остальных? И что думают о происходящим сами жители этой 25-миллионной страны – которым 2020 год приносил скорее одни бедствия, если вспомнить катастрофические природные пожары прошлой зимы, о которых весь мир только и говорил когда-то, но затем забыл?

26 октября власти Австралии объявили, что Мельбурн, второй по величине город страны и бывший главный на континенте очаг болезни, наконец выходит из карантина. Локдаун в Мельбурне действовал почти четыре месяца – и он был невероятно жестким. Премьер-министр штата Виктория, столицей которого является Мельбурн, Дэниел Эндрюс заявил, что с полуночи 27 октября здесь открываются все магазины, рестораны, кафе и бары, разрешены занятия спортом на открытом воздухе. Решение принято после того, как 26 октября в штате не зарегистрировали ни одного нового случая заражения и тем более летального исхода. С 9 ноября отменяются ограничения на передвижение в пределах 25 километров от дома для жителей Мельбурна. Им также разрешат выезжать из города в другие части штата.

О жизни в Австралии в эпоху коронавируса в интервью Радио Свобода рассказывают бывшие российские журналисты Елена Свешникова и Григорий Пунанов, основатели Сиднейской школы программирования для детей CODE4FUN:

– Можно ли считать, что этот год был самым тяжелым для страны, австралийцев за последнее время? Или бывали времена и потяжелее?

Григорий: Нам кажется, что это самый тяжелый год для Австралии за последние, наверное, 100 лет. Сложно, конечно, оценивать, потому что мы сами живем в Австралии только 8 лет. Но все местные комментаторы говорят, что это самый тяжелый год со времен "испанки", от которой страна когда-то пострадала очень сильно.

– Почему-то я встречал не раз, особенно в русском интернете, мнение, что в Австралии с самого начала пандемии был введен один из самых жестких локдаунов в мире и что он действует до сих пор. Это правда?

Григорий: Это частично правда. Да, один из самых жестких, и начался он очень рано. И в этом смысле австралийцы поступили, думаю, очень правильно, потому что сейчас здесь практически коронавируса нет. Мы живем в Сиднее – и вернулись к нормальной жизни в июле. Локдаун действовал где-то с марта по июль. Всю вторую школьную четверть (здесь учебный год начинается с февраля) все дети сидели дома. В принципе, все сидели дома, за исключением сотрудников полиции и врачей. Город был абсолютно пуст. Не работало ничего! Самое интересное, что все как один эти строжайшие правила соблюдали. Я думаю, во многом поэтому так быстро удалось выкарабкаться. Собственно говоря, в Сиднее и вообще во всем нашем штате Новый Южный Уэльс ситуация улучшилась довольно быстро, хотя здесь с самого начала она казалась наихудшей.

Елена: Если сравнивать прежние месяцы и новый локдаун, который потом ввели в Мельбурне, то там, конечно, всё было еще серьезней. В городе ввели постоянный комендантский час, без шуток, можно было от дома отходить метров на 200. Полиция огородила кордонами несколько кварталов так называемого социального жилья (для малоимущих), в которых была зарегистрирована наибольшая вспышка. А у нас было легче – я, например, занималась спортом, бегала по утрам, можно было нормально выходить в магазин. А в Мельбурне сейчас, во время второй волны, во многие дома просто привозили продукты, то есть все люди вообще не могли выходить за дверь. Это были наиболее суровые действовавшие правила для демократической страны западного мира, о которых я когда-либо читала.

– Какие наказания и штрафы сейчас предусмотрены в Австралии за нарушение карантинных мер?

Елена: Персональных штрафов сейчас практически уже никому не выписывают, все настолько законопослушны. Но они были и есть, в размере около 3 тысяч австралийских долларов, это приблизительно 2150 американских долларов. Сейчас больше штрафуют бизнес и то, что в России называется "юрлица". Например, любое предприятие, фирма и самый малый бизнес обязан иметь этот пресловутый QR-код. И если, например, у тебя маленький ресторан или кафе и посетители у тебя находятся больше 15 минут, то они обязаны регистрироваться. То есть ты не можешь прийти ни в парикмахерскую, ни в ресторан, ни куда-либо дольше чем на 15 минут – и не зарегистрировать себя через этот QR-код. Если предприниматель это правило не соблюдает, его штрафуют. Самый минимальный штраф – это 5 тысяч австралийских долларов, примерно 3,5 тысячи американских.

Более того, были показательные случаи, когда у кафе отбирали лицензию, закрывали за то, что заведение не использовало QR-коды и неправильно расставляло столики. Мы, например, как малое предприятие, обязаны рассаживать студентов на расстоянии не менее 1,5 метров друг от друга, и помещение должно быть соответствующее. Мы обязаны передавать местным councils, то есть управам, по-российски, списки всех, кто нас посещает. В принципе, если ты один раз пропустил такую подачу документов, ничего совсем страшного не случится. Но, насколько я и по нам сужу, и по всем остальным, с кем мы взаимодействуем, все стараются законы соблюдать. Разумеется, все немножечко посмеиваются про себя, как всегда, мол, ну, что это даст? Но никто не нарушает ничего. Это правда.

– Границы страны закрыты на въезд и выезд? Насколько жестко?

Елена: Крайне жестко и наглухо, до сих пор. Наш старший сын всё собирается уезжать в Европу. И в первый раз его не выпустили. Чтобы выехать из Австралии, ты должен получить специальное разрешение, и сделать это весьма сложно. На второе обращение ответили согласием, то есть ему дали разрешение на выезд. Вопрос въезда – еще более сложный. Все СМИ рассказывают, каждый день практически, слезоточивые истории про то, как те или иные граждане Австралийского Союза все еще не могут вернуться в страну начиная чуть ли не с марта, из-за того, что у нас введено ограничение на въезд. Еще до недавнего времени этот лимит был – не больше 400 человек в Сидней (не знаю, как в других штатах) в день, включая приезжающих и из других мест в самой Австралии. Соответственно, если ты не попадаешь в число этих 400 счастливцев, твое возвращение на родину откладывается. Тема возвращения соотечественников из-за границы – одна из самых напряженных.

Григорий: Кстати, для того чтобы получить разрешение на вылет, нашему старшему сыну Глебу нужно было доказать, что он улетает на срок больше, чем три месяца. В основном только в таких случаях правительство говорит: "Хорошо, тогда мы тебе разрешаем улететь".

– Есть ли какие-то местные специфические особенности вашего карантина? Если существует какая-то закрытая и отдаленная община, поселок, где-нибудь в австралийской глубинке, куда никто не приезжал, откуда никто не уезжал, все равно у них там все закрыто? Они не ходят в местный бар, у них там нет работающего спортзала? Все так же, как и в большом городе?

Елена: Нет, например, когда Мельбурн был полностью закрыт, Сидней жил вполне себе уже нормальной жизнью.

Григорий: Тут каждый штат решает по-своему, и в каждом штате разная ситуация. Например, в тот момент, когда в Виктории был жесточайший локдаун, во всех остальных штатах все работало – все бары, рестораны, спортивные мероприятия.

– Но внутренние австралийские границы между штатами в таком случае должны были быть закрыты и контролироваться?

Григорий: Да, совершенно верно. И это стало здесь поводом и причиной для больших политических дискуссий. Например, есть такой большой штат Квинсленд, это северо-восток страны, со столицей в Брисбене. Правительство Квинсленда решило, что они закрывают границы от всех вообще, – и закрыло. Они до сих пор закрыты! Как бы премьер-министр Моррисон ни ругался на премьера штата Квинсленд Анастейшу Палащук, она не открывает границы до сих пор. К тому же они избраны от разных политических партий, она от лейбористов, а он от Либеральной партии. И Палащук заявляет, что у нее есть свои избиратели и она о них заботится. И что премьер-министр Австралии может и дальше ей давать советы, сколько ему вздумается, – но она продолжит придерживаться собственного мнения.

– В целом как вели себя в последние месяцы власти Австралии? Потому что везде, в каждой стране их, конечно, сейчас критикуют – кого-то за излишнюю жесткость, кого-то, наоборот, за мягкость, но в большинстве случаев за глупость, за неготовность, за бессистемность принимаемых мер, за так называемый "ковид-идиотизм" и так далее. Что можно сказать об отношениях австралийского общества и власти – как федеральной, так и властей штатов, за все месяцы 2020 года?

Елена: Когда только все начиналось, безусловно, власть сильно ругали, именно за идиотизм и непоследовательность в принятии решений. Несколько каких-то абсолютно очевидных, даже для самого простого обывателя, вещей не были сделаны. С одной стороны, например, штат Новый Южный Уэльс вводил локдаун, людям запрещали выходить на улицы. И одновременно приплывал огромный круизный лайнер, и оттуда выпускали массу людей, даже не протестировав. Потом они и стали причиной достаточно большого количества локальных вспышек заражения не только в Сиднее, но и в других регионах. Всех призывали сидеть дома, но при этом четких указаний, например, как действовать школам, вообще не давали. В первое время действительно чувствовалась большая растерянность правительства. Было очевидно, что власть не очень понимает, что происходит и как правильно реагировать. Копировался опыт каких-то европейских стран (но не США).

Но потом вдруг очень быстро австралийские лидеры поняли, что делать. И, надо сказать, та экономическая поддержка, которая сразу начала оказываться всем нам, во многом сыграла решающую роль. Люди не боялись оставаться дома, не боялись потерять работу. Потому что столько денег было вложено в общество, в частный бизнес, роздано конкретным людям в виде пособий и через социальные службы, и через профсоюзы и деловые ассоциации, что население было избавлено от страха. За исключением того, что они оставались дома и никуда не ходили, для подавляющего большинства австралийцев мало что поменялось – очень многие продолжали получать практически сопоставимую зарплату. Все потери в основном пока компенсировались и бизнесу, и наемным работникам, особенно лишившимся мест и заработка. Я думаю, что этот экономический рычаг, за который правительство сразу потянуло в нужном направлении, очень сильно повлиял на то, что называется "договором власти с электоратом". Люди, не протестуя, соглашались сидеть дома и следовать указаниям властей. И, в общем-то, протестные настроения, если и были, очень быстро исчезли.

– Так в целом насколько сильно пострадал австралийский бизнес? Что говорят местные финансисты, промышленники, фермеры и так далее? Собирается ли государство и дальше им помогать?

Григорий: Да, собирается, безусловно. Точных подсчетов потерь пока нет, и до сих пор никто не понимает, на самом деле, какой ущерб коронавирус причинил экономике, – но понятно, что огромный. Австралия официально находится в рецессии – чего здесь не случалось за последние, по-моему, 40 лет. Сейчас в стране ситуация во много раз хуже, чем во время кризиса 2008 года, который Австралия практически и не заметила. На днях как раз был принят, как они его называют, "коронавирусный бюджет", который предполагает огромное количество государственных инвестиций в инфраструктуру, огромное количество новых строек, огромное число социальных проектов. Понятное дело, что правительство сильно надеется на то, что это как бы подстегнет промышленность и финансовый рынок и экономика снова начнет набирать обороты. Те фирмы и предприятия, которые продолжают нести особо тяжелые убытки (а таких много, они связаны в основном с заграницей), они все просто остановили деятельность – авиакомпании, туристическая сфера, университеты (в которых до 30 процентов иностранных студентов было всегда раньше). Можно и дальше перечислять.

– Сейчас в мире очень сильно выросли, по понятным причинам, антикитайские настроения. Мы не знаем, сбежал ли этот новый коронавирус из лаборатории в Ухане или просто появился с рынков, где убивали и поедали диких животных, – но Пекин винят теперь, помимо прочих грехов, еще и в долгом утаивании истинного положения вещей от мирового сообщества. Австралия при этом давно являлась важным торговым партнером КНР и одновременно была и остается ближайшим военно-политическим союзником США. А американо-китайская торговая война, переросшая уже в политическую, набирает обороты. В Австралии что-то такое заметно, с учетом того, что Австралия – это одна из ведущих стран в Тихоокеанском регионе?

Григорий: Да, Австралия оказалась в очень тяжелой ситуации в этом смысле. Австралийская экономика на 100 процентов зависит от китайской. С другой стороны, да, Америка – это главный политический партнер. И когда у тебя главный экономический партнер ругается с твоим главным политическим партнером, ты находишься между молотом и наковальней. И теперь австралийское правительство пытается изо всех сил лавировать между этими большим молотом и большой наковальней.

Елена: Да, на самом деле падение австралийского экспорта в Китай в последние месяцы очень значительно. Открытый конфликт с Пекином начался с того, что Австралия оказалась одной из первых среди стран, поддержавших инициативу Вашингтона – организовать независимое международное расследование того, как Китай предоставлял миру информацию о распространении и масштабах коронавирусной инфекции, когда у них первых это все только начиналось. В числе наиболее горячих сторонников организации какой-то международной комиссии для такого расследования – наш бывший премьер Джулия Гиллард. Собственно говоря, после этого у Австралии и КНР и начались серьезные разногласия – к примеру, Пекин ввел повышенные пошлины на ввоз австралийской пшеницы, потом, одна за другой, китайские компании стали отказываться от австралийского вина, мяса. Здесь постоянно об этом что-то пишут. Это "горячая" тема, и стороны обмениваются очень жесткими репликами, после которых кажется, что уже практически невозможно восстановить прежние отношения. Но на уличном, бытовом уровне никакой антикитайской истории нет, хотя китайская диаспора в Австралии велика, как, впрочем, и везде уже.

– А как лично вы переживаете это время? Как все происходящее поменяло вашу собственную жизнь – распорядок дня, образ мыслей?

Елена: Мне очень нравится ограничения на личные контакты и требование соблюдать эту пресловутую социальную, то есть физическую дистанцию. Потому что когда люди к тебе близко не подходят, когда в магазине никто не дышит тебе в затылок, это просто прекрасно. Мне кажется, что соблюдение дистанции – это нормальная человеческая практика. Все обязаны не нарушать какое-то внутреннее пространство другого человека. И если эти ограничения на приближение друг к другу сохранятся в будущем, это будет очень хорошо. Когда нас всех только посадили в карантин, для бизнеса это было тяжело, потому что потребовалось срочно переводить все, что мы делаем физически, в онлайн. Это был очень интересный эксперимент, мы очень многому научились. Если говорить о личном, мне очень помог спорт, бег. Я просто бегала практически каждое утро. В общем, не было какого-то такого шока, что, мол, вот и все, я не могу ходить в рестораны, я не могу ходить в кино… Мне кажется, я вполне нормально себя чувствовала.

Григорий: Да, самый большой стресс, конечно, был с бизнесом. Потому что до эпидемии мы работали в 35 разных школах Сиднея, обучая программированию детей с 1-го по 11-й классы и передвигаясь практически по всему городу с нашей командой учителей. Работая по шесть дней в неделю. Примерно мы учим 1600 детей – это постоянные наши ученики, которые разбросаны по 35 разным школам города. И когда ввели локдаун, нам пришлось перевести все наши классы, а это около ста классов в неделю, в Zoom в один момент. Это был мегастресс! Нужно было адаптироваться и учителям, и родителям, и ученикам, всем. Но как только дети, родители и мы поняли, что, да, в Zoom можно прекрасно учиться, можно управлять классом из десяти человек, и даже дети могут не перебивать друг друга, и даже можно какую-то минимальную дисциплину выработать, все стало совсем хорошо. Под конец локдауна мы поняли, что наши Zoom-классы даже могут быть продуктивнее, чем классы очные. Потому что дети больше внимания уделяют процессу написания кодов, больше концентрируются, меньше болтают между собой. В этом был какой-то удивительный позитивный момент.

Лена начала бегать, и я начал бегать вслед за ней, пытаясь ее догнать (смеётся). В общем, мы практически бегали каждый день. Потом мы подключили к занятиям спортом наших детей. Выйти на берег океана никто не запрещал, пляжи были открыты, просто нельзя было кучковаться. В принципе, это было как пережить локдаун на даче в Подмосковье. Я чувствовал, что мы примерно делаем то же самое, просто живя в Сиднее.