Евродепутат: «Самое страшное – факты агрессии России»

Депутат Европарламента Лайма Андрикене стала известна в России в 2010 году, когда представила доклад и резолюцию о санкциях против российских чиновников, причастных к смерти Сергея Магнитского. Сейчас литовский депутат после двух лет перерыва вновь вошла в Европейский парламент. В интервью Радио Свобода Лайма Андрикене рассказала о нынешнем парламенте, политике по отношению к России и перспективах Украины в ЕС.

– После короткого перерыва вы вернулись в Европарламент. Какие перемены вы замечаете?

​– Самое первое, что мне приходит в голову, когда я слышу ваш вопрос, – это британский анекдот. У англичанина спрашивают: "Как ваша жена?", а он отвечает: "Смотря с кем сравнивать". Так и я, отвечая на ваш вопрос о Европарламенте, должна сказать, что этот Европарламент очень отличается от моего первого Европарламента, в котором я начала работать в 2004 году, сразу после того как Литва стала членом Евросоюза. Теперь, после двухлетнего перерыва, я вернулась в Европарламент. Работаю в тех же комитетах, как и раньше, смотрю на своих коллег, и самая, думаю, отличительная черта этого парламента – в нем гораздо больше депутатов, которые представляют радикальные политические силы в разных странах Евросоюза. Второе – это то, что значительно увеличилось число евроскептиков, хотя они называют себя "европрагматиками" и "еврореалистами", но по своей сути они евроскептики. И уменьшились те фракции, те политические семьи, одну из которых я представляю, которые из года в год работали для большей интеграции Евросоюза.

– Какие настроения преобладают в Европарламенте по отношению к России? К нынешнему российскому режиму?

– Настроения самые разные. И этому не надо удивляться, потому что мы разные. Мы представляем разные страны. Мы с разным опытом приехали в Европарламент. Мы представляем разные политические силы. И, к сожалению, видимо, у нас и разные ценности. Поэтому в сегодняшнем парламенте я вижу то, чего я не видела раньше. Скажем, как мой коллега-европарламентарий мечется по парламенту с майкой с надписью "Путин", выражая таким образом поддержку Путину. Или другой мой коллега, теперь уже бывший председатель политической партии, говорит о том, что Путин его "кумир", что Путин его "идеал", что это тот человек, на которого "нужно смотреть и брать пример". Другая мадам, и тоже моя коллега, говорит о том, что "Путин выдающийся политик, который сумел поставить Россию на ноги". Как, знаете, Гитлер говорил: Deuchland uber alles, вот, Россия "лучше всех, впереди всех". Все это, конечно, бред, с моей точки зрения. Но я с сожалением смотрю на это в Европарламенте. Мне это очень не нравится.

– В Литве и вообще в мире много говорят о нарастающей агрессивности России. По вашему мнению, это поза Кремля? Или режим Путина серьезно готов перейти к конкретным мерам в политике, к конкретным военным действиям?

– Мы этого не знаем. Но в такой ситуации, я думаю, самый разумный подход – быть готовым к любому развитию событий. И поэтому то, что происходило в Варшаве на саммите НАТО всего несколько недель назад, когда было принято решение о дополнительных военных подразделениях, которые будут дислоцированы в Латвии, Эстонии, Литве и Польше, а также другие меры коллективной безопасности, и подготовка Литвы к самой плохой возможной ситуации – пусть только теоретически возможной – это все правильно. Мы должны быть к этому готовы. Иначе когда-нибудь придется пожалеть, что меры не были приняты. Тем более что история нас этому не раз учила, и надеюсь, что мы уроки выучили.

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю не только о нашей истории, об истории Литвы и о том, что произошло в 1940 году. Я говорю о том, что происходило год назад, два года назад. Я говорю об оккупации части Украины, об оккупации Крыма. Я говорю об агрессии России против Грузии. Самое страшное – эти факты агрессии. Многие полагали, что это невозможно в 21-м веке. Оказалось, возможно. Но самое страшное то, как на это реагировало мировое сообщество – как на свершившийся факт. Те меры, которые были приняты в противовес, чтобы бороться с последствиями, мне кажутся недостаточными. И работая в Европейском парламенте, в комитете по иностранным делам, я хочу, чтобы об этом говорили, чтобы мы принимали документы и чтобы всему этому уделялось гораздо больше внимания.

– Вы коснулись Украины. Как вы оцениваете ситуацию в Украине сейчас? Каковы возможности этой страны стать полноценным членом европейского сообщества?

– Оценивая геополитическую, геостратегическую ситуацию Украины, ее место и величину этой страны, конечно, в интересах Литвы и в интересах Евросоюза, чтобы Украина стала членом семьи. Не соседом, не партнером, а членом семьи Евросоюза. Но я должна сказать и другое. Я поехала в Украину, когда уже шли военные действия. Поехала с гуманитарной миссией. Я знала, что в стране много беженцев, которые оставили свои дома и приехали в Киев и другие города так, как их застала война, без ничего. С малыми детьми, со старыми родителями. Я поехала узнать, какая помощь нужна этим людям, как им помочь. И вот что меня удивило? Я видела в министерствах генералов в парадной форме. Я не видела ни одного генерала в полевой форме. Первый вопрос, который встает: "Это страна, которая воюет?". Мой коллега из Западной Европы, который был со мной, спросил меня: "Лайма, ты куда меня привезла?". Автомобили, которые мы видели вокруг Верховной Рады, которые стояли возле министерств… Там стояли "порше" – автомобили, которые не так уж часто можно увидеть в бельгийской столице, где я бываю каждую неделю. И вот это несопоставимо. Поэтому первое, что я должна сказать, и я думаю, что это дело чести для украинцев: с коррупцией нужно покончить. Ничего подобного не может быть, когда полтора миллиона человек нуждаются в гуманитарной помощи и полтора миллиона беженцев. В стране гуманитарный кризис, а в то же время многие в Киеве живут совсем другой жизнью и совсем другими заботами.

– Как развивается политика Евросоюза по отношению к Украине?

– Я думаю, что многие в мире и в Европе, в других странах, представляют Евросоюз как одного игрока. Или как силу, которая играет в мире и пытается стать одним из лидеров или имеет амбиции быть одним из лидеров. А Евросоюз – не один человек и даже не одна институция. Если вы меня спросите, кто отвечает за внешнюю политику, я назову целый ряд имен и институций. Это Европарламент, это лидеры государств – членов Европейского союза, это Европейская комиссия, это госпожа Федерика Могерини, это Совет Евросоюза, которым руководит Дональд Туск, и так далее. Есть национальные интересы и есть наши общие коллективные интересы. И из этих составных частей складывается вся политика Евросоюза. Спортивная метафора поможет понять. Мы играем на одном поле – все игроки – и случается, что забиваем гол в свои ворота. И не так уж редко. А случается, что один игрок играет против другого. Иногда кажется, что у этой команды не одна цель, что нет общей тактики и стратегии. Тогда результаты получаются плачевными. Мы хотим и стремимся, чтобы Евросоюз играл на этом мировом пространстве как хорошо скоординированная, конструктивно действующая сила, и я думаю результаты бы говорили сами за себя. То же самое и говоря и об Украине. Мы иногда, причем довольно часто, посылаем сигналы, которые противоречат друг другу. А этого как раз хотелось бы избежать, потому что мы теряем своих друзей и укрепляем своих политических противников.

– Как повлиял Brexit на обстановку в парламенте?

– В нем нет победителей. Хотя кое-кому казалось, что та сторона, которая агитировала за выход Великобритании из Евросоюза, получила большинство голосов и будет праздновать победу, но победителей нет. Некому надеть этот венок победителя. Найджел Фарадж, мой коллега, бывший лидер Партии независимости Британии, подал в отставку с поста председателя, и все такие притихшие. У меня только один вывод, что англичане, британцы, шотландцы – те, которые работают со мной в Европарламенте, – и одна, и другая стороны не ожидали такого результата. А мы, остальные, представляющие другие страны, мы просто думаем о том, как выйти из этого положения. Потому что Brexit влияет не только на Великобританию и не только на Евросоюз. Он влияет на наши отношения с третьими странами. Со всем миром. И самый выразительный, я думаю, пример – это переговоры с США о свободной торговле, которые Евросоюз ведет уже три с половиной года. Была надежда, что мы закончим эти переговоры до конца года. Это особенно важный документ и решение, которого мы ждали. Но теперь он невозможен. И причина этому – Brexit. И таких примеров множество.