Немой Крым. Николай Семена о молчании журналистики в Крыму

Четыре уголовных дела по статье 280.1 Уголовного кодекса России («Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации») возбуждены в Крыму после его аннексии в 2014 году. Эту уголовную статью (сепаратизм) российские спецслужбы в Крыму инкриминируют главреду издания BlackSeaNews, эксперту благотворительного фонда «Майдан иностранных дел» Андрею Клименко, журналистке Анне Андриевской, зампреду Меджлиса крымскотатарского народа Ильми Умерову, а также журналисту Николаю Семене, который является многолетним корреспондентом газет «День» и «Зеркало недели», а также сотрудничал с Радiо Свобода.

19 апреля подконтрольный России прокурор Крыма Наталья Поклонская заявила о возбуждении уголовного дела против крымского журналиста Николая Семены по статье российского законодательства о «сепаратизме» за публикации в СМИ. Во время обысков в его квартире силовики искали подтверждения связи журналиста с Крым.Реалии, проектом Радiо Свобода. Силовики изъяли два ноутбука, носители информации и отвезли его на допрос. 29 апреля стало известно, что Николая Семену перевели в статус обвиняемого.

Сейчас Николай Семена находится в Симферополе под подпиской о невыезде. О том, как живет в таких условиях известный крымский журналист и на что надеется, он рассказал в интервью Крым.Реалии.

‒ На каком этапе находится рассмотрение вашего дела?

‒ Расследование дела продлено уже в третий раз. Оказывается, что для такого простого дела ‒ определить, есть или нет преступление в статье ‒ следователю недостаточно было двух месяцев. Два месяца они читали эту статью, потом продлили еще на два месяца и сейчас ‒ еще до октября. Хотя необходимости в этом нет, хватило бы и двух месяцев, предусмотренных законодательством.

Я думаю, что здесь преследуется несколько задач: заставить замолчать, запретить работать или выехать.

‒ С вас взяли подписку о невыезде. Как вы живете в таких условиях?

‒ После 2014 года я дважды выезжал в гости к родственникам в Запорожье. Но это было до открытия уголовного дела. А после с меня взяли подписку о невыезде: без разрешения следователя я не имею возможности куда-нибудь уехать из Симферополя, а тем более за пределы Крыма.

При этом у меня есть несколько сложных болезней. Я прошел здесь медицинское обследование (УЗИ сердца, рентгенография позвоночника), результаты которого отправил в одну из медицинских клиник в Киеве. Сейчас меня туда приглашают на лечение, так как есть опасность развития признаков инвалидности. Мы подали ходатайство с просьбой разрешить выезд на лечение, но я не знаю, как решится этот вопрос.

‒ Какой была реакция крымских журналистов, которые до аннексии работали с вами, а сегодня работают на российские СМИ?

‒ Уже после открытия дела по крымскому телевидению было специальное ток-шоу с журналистами, на котором обсуждалось мое уголовное дело. В нем принимали участие лишь ангажированные пророссийские журналисты и депутат так называемого Госсовета Шувайников. Все, что там говорилось, сводилось к одному: Радiо Свобода – это ЦРУ, Крым.Реалии – это агенты ЦРУ, те люди, которые в Крыму для них писали, – это тоже агенты ЦРУ.

Одна журналистка, такая довольно серенькая и незаметная, сказала: «Семена уже пожилого возраста, я удивляюсь, почему он не уехал отсюда?». На это можно ответить: в наш дом пришли, а мы не имеем права слова против сказать? Ведь что такое журналистское сопротивление? Это слова сопротивления. А мы не имеем права слова сказать против. И должны даже не то, чтобы подвинуться и выделить агрессору еще две комнаты в этой квартире в нашем доме, а вообще покинуть свой дом и выехать неизвестно куда, потому что к нам пришли завоеватели. Такая логика доминирует.

‒ Как так случилось в 2014 году, что журналистский цех поделился на два лагеря?

‒ Для меня было очень большой неожиданностью, когда я узнал, что председатель крымского отделения Союза журналистов Украины Людмила Хорошилова собрала всех журналистов, кроме тех, кто имел, с одной стороны, явно проукраинские взгляды, с другой ‒ объективный подход к работе. Она собрала часть союза, и они приняли решение всей компанией перейти в Союз журналистов России. Я говорил с этими ребятами, некоторые из них говорили: «Ну, а что? Раз мы сейчас – Россия, то в Россию». Другие говорили, что «мы же не отказались от Украинского союза журналистов, мы будем членами и украинского общества, и российского». Правда, думаю, что этих журналистов из Союза журналистов все же исключили. Для меня также большая неожиданность, что те люди, которые работали до марта 2014-го в крымских газетах, раньше ничего плохого об Украине не могли сказали, а сейчас начали писать такое...

Я объясняю это двумя факторами: первый – фактор неожиданности, если есть перспектива, что можно быть и членом украинского, и российского союзов журналистов. Второе – давление, например, в «Крымской газете», «Крымских известиях». Журналисты в них повторяют те фразы, которые говорит крымская власть: «при Украине за 23 года ничего не сделали», «мы присоединились к сильному государству», «Россия нам дает деньги».

‒ Что потеряли крымчане с отсутствием свободы слова на полуострове?

‒ Была небольшая группа журналистов, которая выехала сразу. Были журналисты, как я, которые оставались для работы здесь. Понятно, что для газеты «День», если бы я уехал из Крыма, я бы уже не был крымским журналистом.

От такого изменения в информационной среде Крым потерял очень много. Крымчане потеряли возможность объективно оценивать происходящие события. Им навязывается мнение, что Россия большая, Россия сильная, Россия кого хочет разбомбит. Мы здесь с ядерным оружием и мы здесь все большие патриоты, которые будут всему миру диктовать свою волю, – эта мысль навязывается постоянно. Они теряют адекватную ориентацию в информационном пространстве, в мировом пространстве, это во-первых. Во-вторых, Крым теряет в том, что все эти СМИ призваны лишь оправдывать и объяснять то, что делает власть: есть сильная команда победителей, и все, что она делает, они описывают как высшее достижение исторического процесса.

Нет критического подхода. В Крыму не был подвержен реальной критике референдум, который состоялся. Критика и анализ его еще впереди, и правда о референдуме еще будет открыта. Нет правдивого рассказа о том, какими именно силами и каким образом Крым был присоединен к России. В Крыму замалчиваются события той операции, которую Россия проводила 20 февраля. На медалях, которыми награждали за возвращение Крыма, написана дата проведения операции 20 февраля, а 20 февраля Янукович еще сидел в Киеве и был на своем месте. Еще не было расстрела Майдана, еще Россия пыталась проводить переговорные процессы, а в то же время 20 февраля началась операция по присоединению Крыма. Россияне говорили, что в условиях базирования Черноморского флота в Крыму могут быть 20 000 российских военных. Их было 13 000. В эти дни, начиная с 20 февраля, в Крым передислоцировали еще 9 тысяч спецназовцев, которые в ночь на 27 февраля 2014 года захватили здания Совета министров и Верховного совета Крыма, аэропорт, дороги, блокировали военные части... Эти события лежали в основе процесса, а не мифический референдум. Опубликованы распечатки переговоров российских руководителей с крымскими инициаторами «крымской весны». Они показывают, что это все были надуманные процессы и не было практически никаких поводов для того, чтобы проводить эти трансформации.

‒ Крымчанам вообще нужны критичность, правда, анализ?

‒ Исходя из того, что у каждого человека есть объективная потребность в правде, я думаю так: если человек сам по себе осознает, что он живет в обстановке лжи, это должно привести его к огромному разочарованию. Он должен осознать, что ничего не слышит или ничего не видит, а если он слышит и видит, то по своей природе человек должен стараться постичь правду и реальный ход событий.

Ранее в крымских СМИ все изменения обсуждали. Скажем, если предлагали изменения в Конституцию, то их обсуждали, если предлагали закон – обсуждали. Сейчас Конституция принята фактически без обсуждения, никто ее не видел. Изменился сам способ восприятия крымским обществом политики и политиков. Если раньше это был критический настрой, люди критически относились к власти, требовали от нее и того, и другого, то сегодня СМИ идут в фарваторе власти и только оправдывают то, что она делает. Они не той роли, которую должны играть СМИ в гражданском обществе.

Фактически крымское общество потеряло огромный фактор своего анализа и информационную составляющую гражданского общества. Ее сейчас нет, есть реклама, есть огромная джинса. То, что публикуют и показывают в Крыму, кстати, в частности, о выборах депутатов в Государственную думу, которые будут 18 сентября 2016, невозможно ни читать, ни смотреть. Партия коммунистов России декларирует: «10 сталинских ударов: национализируем средства производства, ведем смертную казнь» ‒ все в сталинском духе. И это официальная политика партии, участвующей в выборах в парламент страны. Умберто Эко в свое время написал 14 факторов, которые свидетельствуют о наличии в государстве признаков фашизма. Если проанализировать его 14 тезисов, то большинство из них, 9 или 10 уже, свидетельствуют о существовании фашизма в государственной системе Российской Федерации.

‒ Российские независимые СМИ вообще участвуют в информационном пространстве Крыма? Заменили они хотя бы частично независимые крымские СМИ?

‒ Мы благодарны, что в России наряду с провластными СМИ существует целый разряд ресурсов, которые объективно освещают крымскую ситуацию. К ним я бы отнес: «Новую Газету», «Открытую Россию», «Горизонтальная Россия», «Дождь». Они адекватно освещают события и последствия событий в Крыму. Но очень многие крымчане о них не знают. Если сюда доставляется «Комсомольская Правда», «Российская газета», «Завтра», то мало кто в Крыму слышал об «Открытой России», сюда не доставляется «Новая Газета» – они не читают их в интернете.

Если взять всю информационную сферу Крыма, то объективные российские СМИ присутствуют в ней очень мало, я думаю, что они не превышают даже пяти процентов, может, даже меньше.

‒ Обвинения по статье, что Вам инкриминируют, новые для крымских реалий...

‒ Даже в российском законодательстве раньше не было такой статьи. Но после аннексии Крыма в марте 2015 года Государственная дума внесла в Уголовный кодекс Российской Федерации статью 280.1. При том, что статья 280 там уже была, это статья о терроризме. А им нужна была статья об экстремизме. Поэтому они внесли статью 280.1, по которой наказываются «призывы к нарушению территориальной целостности Российской Федерации». Причем, в эту территориальную целостность, с моей точки зрения, они неправомерно включают и территорию Крыма. И все, где вы напишете или скажете, что Крым ‒ это Украина, может быть квалифицировано как призывы к нарушению территориальной целостности Российской федерации.

Фактически Крым не считают составляющей частью России большинство стран мира, международные организации, включая Организацию Объединенных Наций, которая приняла соответствующую резолюцию, ни ОБСЕ... Так что Москва может применить и к ним эту статью и открыть уголовное дело о нарушении территориальной целостности Российской Федерации фактически против всего мира.

Адвокаты и правозащитники на основании российских и международных законов доказывают отсутствие состава преступления в моих действиях, так как «Крым не окончательно включен в состав Российской Федерации». В законе Российской Федерации о государственной границе и в других законах граница между государствами устанавливается не одним государством, а устанавливается в процессе согласования между двумя соседними государствами. Все границы в мире согласованы между собой государствами-соседями. И сегодня оказывается, что Россия – это государство, которое имеет неузаконенные границы: с Японией, с Грузией, и на этот раз – с Украиной.

‒ Если закроют уголовное производство, Вы уедете из Крыма?

‒ Я понимаю, что оптимальным выходом для меня будет уехать. Я хочу работать профессионально, а работать профессионально в крымских условиях невозможно. Здесь это информационное пространство забито провластной информацией, необъективно освещаются события. Если же ты будешь писать правдивые материалы, то произойдет то же самое, что произошло со мной, – будет открыто еще одно уголовное дело. Фактически в Крыму сейчас утвержден запрет на профессию журналиста. Такая настоящая профессиональная деятельность в таких условиях невозможна. Поэтому надо будет искать нишу, где можно будет работать и вносить свой вклад в возвращение в Крым свободы слова.