Ефим Фиштейн: Большее меньшее зло

Еще пару дней назад складывалось впечатление, что исход президентских выборов в США вроде бы загадки больше не составляет: эксперты в подавляющем своем большинстве считали, что победить должна Хиллари Клинтон, желательно с разгромным счетом. Неожиданную реанимацию ее соперника Дональда Трампа те же самые эксперты сегодня объясняют эффектом его высказывания о возможных манипуляциях в ходе голосования – того самого высказывания, заметьте, которое было объявлено наиболее провальным и предопределившим неизбежное поражение самовыдвиженца Трампа.

Неспособность различать вещи на расстоянии вытянутой руки, некоторая общая интеллектуальная зашоренность и расфокусированность зрения давно перестали смущать даже самых самоуверенных из экспертов, предпочитающих предсказывать события вчерашнего дня и удачно прогнозировать недавнее прошлое. В нынешней ситуации поразительно даже не то, сколь сильно разошлись реальность и ее восприятие американской благородной публикой. Поразительно другое: даже самые оптимистические прогнозы сторонников Хиллари Клинтон несут на себе отпечаток глубокой скорби и бесконечной усталости, я бы даже сказал, полного изнеможения. И в те дни, когда в прессе царила почти поголовная уверенность в исходе выборов, она не сопровождалась криками ликования. Даже в стане самых буйных сторонников демократки ни у кого не поехала крыша настолько, чтобы утверждать, что с приходом Клинтон в Белый дом над страной займется какая-то новая заря, откроется новая эпоха чего-то там такого замечательного и удивительного, в духе бахвальных лозунгов «Мы могем, да мы еще ого-го!» и тому подобных. Максимальное проявление радости сводится к сухой констатации, что голос в пользу Клинтон – это выбор меньшего из двух зол. Понимай так: если победит, еще четыре года в Америке будет править зло, только меньшее. Для всенародного ликования, конечно, маловато: добро-то где? Обама все израсходовал вчистую?

Оперировать такими схоластическими понятиями, как меньшее зло, небезопасно. Они не более чем художественный прием, а такое сложное дело, как выбор предводителя, редко оказывается занятием высокохудожественным. По большому счету, в момент выбора определить, какое зло из двух является меньшим, вообще сложно до невозможности, и верх, как правило, берут все те же исходные эмоции. Как и до начала кампании, примерно половина американцев считает, что положение в их стране складывается хуже некуда, что терпеть больше невмоготу, что нарыв пора вскрывать, в то время как другая половина полагает, что положение, конечно же, аховое, но если не расчесывать, то еще какое-то время просуществовать можно. Трамп пугает своей взрывной непредсказуемостью, а Хиллари, совсем наоборот, отпугивает безнадежной предсказуемостью. Плох тот выбор, который в принципе не содержит в себе надежды на перемену к лучшему.

Но если не меньшее зло с большим, то что же, собственно, вступило в противоборство на этих выборах? Может, прошлое страны с ее будущим, по определению сияющим? Кто вообще сказал, что будущее бывает непременно лучше прошлого? В истории, как в Библии, легко найти доказательства прямо противоположных утверждений. Не обязательно, по бородатому анекдоту, уподобляться рабам античного Рима, выходящим на демонстрацию под транспарантом «Да здравствует феодализм – светлое будущее всего человечества!».

Может, мы являемся свидетелями титанического борения образованной части американского общества, его интеллектуальных сливок с темной ретроградной силой, с красношеей деревенщиной, с ватниками, с теми, кого Хиллари метко назвала «жалкими, ничтожными личностями»? Зря она потом извинилась за свое мягкое, деликатное определение – другие политики из ее лагеря меньше стеснялись в выражениях. Для них эти отбросы человечества были не более чем «пожилыми белыми мужчинами» – чернью, одним словом, если это слово еще является цензурным. На таких Америка больше не рассчитывает, они только тормозят ее движение в будущее.

А рассчитывать США могут, как указал Барак Обама на последней Генассамблее ООН, только на побеги университетских кампусов и на «новых граждан». Почему же «новые граждане» лучше, прогрессивнее, умнее «старых»? Наивный вопрос! По той же причине, по которой пролетарское происхождение в советских анкетах было выигрышнее – оно надежнее гарантировало правильное классовое сознание и даже характер человека, чем негодное буржуазное происхождение. Так политика на наших глазах перестает быть состязанием идей и партийных программ и становится вопросом соотношения сил этнических сообществ, людей одного происхождения, цвета кожи и социального статуса. Наука такое положение считает более низкой, дополитической стадией развития общества, но что такое наука? Ее положения можно переписать.

Ошибается тот, кто думает, что ничем не доказанная претензия формально образованных людей с университетскими дипломами поучать всех остальных о том, что им есть, как выражаться, как себя вести и кого избирать, не вызывает в американском обществе серьезного сопротивления со стороны тех, кто не боится мыслить самостоятельно. Можно даже предположить, что нынешнее противостояние американцев является в большей степени кризисом элиты, чем приметой агонии «пожилых белых мужчин». Примерно эту мысль проводит британско-американский автор Себастьян Маллаби в исследовании «Культ эксперта и его крах» , опубликованном в газете «Гардиан». Он, разумеется, в своей убежденности не одинок, он даже не самый большой радикал. Гораздо острей формулирует тот же тезис уважаемый экономист и оригинальный мыслитель Нассим Талеб. Это автор нашумевшего бестселлера «Черный лебедь», один из немногих специалистов, загодя предсказавших прокол мыльного пузыря кредитных деривативов. Пару недель назад Талеб опубликовал эссе с говорящим названием «Интеллектуал, однако идиот». Думаю, если бы он был знаком с русской литературой, то воспользовался бы уже готовым солженицынским термином «образованщина», смысл которого примерно тот же.

Аббревиатура IYI уже успела укорениться в американской печати: это некий самонадеянный всезнайка, легко жонглирующий псевдонаучными, якобы политологическими или статистическими понятиями, хотя по большому счету он в науке ни хрена не понимает и путает ее с суевериями. Суеверия даже представляются ему более наукообразными. Образованец – типичный продукт нашего времени, когда государственные структуры растут как раковая опухоль. Где-то в середине XX века образованщина стала заметным явлением, но лишь сейчас достигла вершины своей общественной значимости. Образованца можно встретить везде, но особенно часто в таких специализированных институтах, как «мозговые тресты», средства массовой информации и университеты – короче, в экспертных сообществах. На производствах и предприятиях, где занимаются полезным трудом, их мало, там редко объявляют вакансии, которые могут занять IYI.

Не могу удержаться от искушения обильно процитировать памфлет Нассима Талеба, столь убийственно едкий, что любой пересказ его может только испортить: «IYI обычно считает ненормальными тех, кто делает нечто, чего он сам не понимает. По его глубочайшему убеждению, каждый должен руководствоваться, прежде всего, собственными интересами, а в чем они заключаются, он всем готов бескорыстно разъяснить. Особенно это относится к американским «ватникам» и британским мужланам, голосовавшим за «брекзит»... Политический процесс, по мнению IYI, бывает двух видов: тот, с которым он согласен, является демократическим, тот, с которым он принципиально не согласен, именуется популистским. На выборах, разумеется, будет голосовать за Хиллари, которая в его кругах считается меньшим злом. Любое другое мнение – суть проявление душевного заболевания...

В прошлом IYI свойственно было ошибаться всегда и во всем – в оценке сталинизма, маоизма, генетически модифицированных организмов, относительно Ирака, Ливии, Сирии, лоботомии, городского планирования, углеводородов, линейной регрессии, салафизма, величины «Р» (уровень статистической значимости – РС). Но удивительным образом он всегда сохранял высокомерную уверенность в том, что его сиюминутное мнение является единственно правильным.

«Интеллектуал, однако идиот» состоит в многих клубах ради получения членских привилегий; любит общественные науки; часто ссылается на статистические данные, не имея ни малейшего понятия о методах их получения; охотно участвует в литературных фестивалях; знает, что к мясу полагается пить красное вино, и презирает тех, кто пьет белое; раньше верил, что жиры вредны для организма, но недавно был переубежден в обратном; на всякий случай принимает таблетки против холестерина; не постиг смысла эргодической гипотезы, а когда ему ее объясняют, через минуту все забывает; когда разглагольствует о бизнесе, из принципа не пользуется словечками из языка идиш; приступая к изучению иностранного языка, первым делом осваивает грамматику, а не разговорный; у него всегда находится двоюродный брат, который лично знал кого-то, кто был знаком с британской королевой, не понимает, что между «псевдоинтеллектуалом» и «интеллектуалом» нет никакой разницы; если он не готов ответить за свои взгляды судьбой, непременно с важным видом вставляет сентенции о загадках квантовой механики в умные разговоры, никак не связанные с физикой. Простейшая примета, по которой вы легко узнаете этот тип интеллигентного идиота: он всегда вторичен, никогда и ничего не рождается в его собственной голове».

Кто-то скажет, что в этой слишком общей и слишком обидной характеристике может узнать себя практически каждый из нас. Но ведь хлесткое эссе написано не вообще, а по случаю нынешних американских выборов. Это зеркало, причем совсем не кривое: в нем отражается коллективный портрет тех, кто не в меру горд своим недоказанным интеллектом. Таких можно назвать снобами, и это будет более по-русски, но суть проблемы от этого не меняется: Америка давно и безоговорочно устала от претензий самозванных властителей дум, запредельных циников, нашедших в холоднокровной Хиллари абсолютное выражение своего принципа. Это чувство хорошо выразил Оливер Кромвель, обращаясь к депутатам распущенного парламента: «Вы сидите здесь слишком долго, чтобы от вас можно было ожидать каких-то благих деяний. Мы вами сыты по горло. Ради всего святого, убирайтесь восвояси!».Сказано было в 1653 году, но сказано именно о них, о нынешних бесконечных циниках. Там жизни нет, оттуда мертвечиной пованивает.

А где же Путин в этой невзрачной картине? Путин в России. С Путиным – отдельный разговор. Определять свое отношение к президентским кандидатам, исходя из предполагаемых путинских умыслов – это не только глупость, но и способ, как стать реальным проводником этого самого влияния. Комментатор агентства «Блумберг» Леонид Бершидский вместил эту мысль в одно лишь заглавие своей статьи: «Я – россиянин и противник Путина, но Клинтон меня раздражает».

Но что же прикажете делать разумному существу при таких данностях? Нассим Талеб дает читателям вразумительный, но совсем не простой совет: руководствуйтесь в своем выборе родовым инстинктом, унаследованным от предков, здравым разумом, мнением вашей бабушки, в крайнем случае – мыслями таких авторитетов, как Монтень и другие классики. В отличие от новомодных лжепророков, их истины прошли испытание временем.

Ефим Фиштейн, международный обозреватель

Взгляды, изложенные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода