Толерантность и этнические стереотипы о Крыме (окончание)

Специально для Крым.Реалии

Проблематика толерантности и этнических стереотипов, напрямую связанная с формированием и развитием самосознания украинской политической нации, неоднократно оказывалась в фокусе внимания видных ученых-гуманитариев Украины. (Окончание. Начало – здесь)

В статье «История украинско-крымскотатарских отношений как составная часть украинского национального сознания» известного этнополитолога, доктора исторических наук, профессора Александра Майбороды изложен ряд важных концептуальных положений.

Автор отмечает, что наиболее устоявшийся сегодня стереотип – об имманентной враждебности и жестокости крымских татар по отношению к славянам, что проявлялось в набегах и принудительном выводе людей в Крым. Научно-популярная литература полна траурных интонаций в описании человеческих трагедий, вызванных искателями ясыря. Виновниками этих трагедий предстают люди иной, чем христианская, веры, отчего людоловство приписывают исключительно крымским татарам, а славяне изображены антиподом, свободным от этой безобразной практики.

Такого рода стереотип, согласно которому народы, их моральные и этнические традиции противопоставляются по принципу «черное-белое», становится препятствием не только для формирования общей нации, но и для обычного взаимопонимания, отмечает профессор Майборода.

В отрывке из второй части первого тома «Истории Украинской ССР», вышедшей в советские времена, говорится: «Основой внешней политики Крымского ханства был грабеж соседей», «образование Крымского ханства, отсталого в экономическом и культурном отношениях, негативно сказалось на общем прогрессе не только местного населения, но и соседних народов, которые подвергались грабительских нападений крымских орд». По мнению Александра Майбороды, такого рода клише перешли и в современные учебные пособия и научно-популярные издания.

Историко-литературная лексика при описании столкновений славян и крымских татар напоминает советскую лексику времен войны с нацистской Германией: тогда советские «доблестные войска» боролись с «немецко-фашистскими бандами», советские «соколы» вступали в единоборство с немецкими «коршунами», а «советские разведчики» – с «немецкими шпионами», остроумно продолжает Майборода. Аналогичным образом украинские казаки совершали не «разбойничьи набеги», как крымские татары, а «походы».

Что до опять-таки «походов» в Крым российских войск, то они вообще объясняются намерениями «опередить крымскотатарские нападения». Между тем, казачество ходило в Крым не столько освобождать единоверцев-невольников, как за добычей, и в этом смысле, по своим сущностным установкам, они мало чем отличались от своих визави. Уводом в плен невольников казаки также не гнушались, о чем есть достаточно много свидетельств, изложенных, в частности, в «Истории запорожских казаков» Дмитрия Яворницкого.

К слову, торговлю людьми на территории Украины начали вовсе не крымские татары. Еще в древнерусских летописях в номенклатуре княжеского экспорта упоминается челядь. Не прекратилась торговля людьми и с включением Украины и Крыма в состав России, наоборот, эта торговля получила новое дыхание в виде крепостничества и продолжалась вплоть середины XIX века.

Еще один стереотип, который фиксирует Александр Майборода, – якобы существующая несовместимость славянской земледельческой и тюркской скотоводческой культур, в наличии между ними непреодолимого барьера. Украинская историческая парадигма пока исключительно славяноцентрична, что легко объяснить славянской принадлежностью национального большинства. Вместе с тем, отмечает автор, это большинство ассимилировало в себе значительный тюркский компонент как биологически (расово), так и культурно.

«Если бы это было осознано украинцами, может быть, мы с не меньшей настойчивостью добивались бы возвращения в Украину сокровищ Кубрат-хана, крымскотатарских ценностей, как мы добиваемся возвращения казачьих клейнодов. И в самом генезисе казачества роль тюркского компонента явно недооценивается. Улус Золотой Орды, осевший в Крыму, был очередным эпизодом в постоянных миграциях тюрков на территорию Украины, которая развивалась как земледельческая цивилизация с мощным компонентом кочевой цивилизации», – пишет Александр Майборода. Он также отмечает, что крымские татары в процессе своего этногенеза поглотили значительное количество греков, остатков скифов, генуэзцев и других, а в процессе своей этнической истории и большое количество славян, которые решили остаться в Крыму: «Конечно, это не могло пройти для крымских татар бесследно. Поэтому можно говорить об определенных узах не только культурной, но и кровной близости между украинцами и крымскими татарами».

Еще один стереотип, которым омрачена историческая память, касается якобы хронического «предательства» крымских татар. Как «предательское» их поведение оценивается со времен Освободительной войны. В рамках концепции об общей исторической судьбе полиэтнической нации вопрос, на первый взгляд, действительно стоит остро. Но так ли это?

Известно, что предают только свои. Если поведение крымских татар в тот период определялось их собственными национальными интересами, то по отношению к Украине они тогда выступали исторически чужим народом. К слову, в уже упомянутой работе Яворницкого множество примеров того, как казаки нарушали соглашения, скрепленные церковной присягой, что ими заключались, – и с Портой, и с Крымским ханством, и с Польшей, и с Россией. Также нарушали соглашения, заключенные с казаками, и названные международные субъекты.

Актуальной темой в рамках концепции об общности национальной истории профессор Майборода считает процесс потери Крымским ханством и Украиной независимости и государственности. Как объединяющий оба народа сюжет сразу оживает идея общего врага в лице Российского государства. Эта соблазнительная своей простотой схема несет в себе два недостатка.

Во-первых, вероятность русофобии, которая несовместима с проектом полиэтнической нации, имея в виду высокую долю этнических русских в населении Украины. Во-вторых, она освобождает и украинцев, и крымских татар от критической оценки действий своих предков, а, следовательно, обедняет их исторический опыт, делает историческое сознание неполным и даже ущербным, поскольку стимулирует поиск «злых сил» снаружи, а не в самих себе. По мнению Александра Майбороды, потерей независимости и Украина, и Крым должны «благодарить» прежде всего своих правителей, которые ради личных интересов стали на путь коллаборационизма с российскими агрессорами.

В целом же, подытоживает ученый, пока не решенным до конца остается вопрос взаимной оценки исторического прошлого. Национальное единство требует утверждения объективности, отказа от двойных стандартов в освещении событий. К сожалению, историография, представляющая большинство, стоит на принципах обвинения лишь противоположной стороны, подпирая эти обвинения специально подобранными иллюстрациями.

Мы не случайно столь подробно остановились на текстах авторитетных украинских историков. Их работы (и не только их, разумеется) – явный сигнал о необходимости скорейшего переосмысления устоявшейся историографической парадигмы.

Выход из ситуации хронического мифотворчества один – появление научных, основательно фундированных исторических исследований, свободных от идеологических и партийных догм. К сожалению, и здесь Украинское государство не в фарватере положительных мировых тенденций…

Ученые-историки в один голос заявляют об отсутствии со стороны государства финансирования исторических исследований, в частности связанных с историей Крыма – одной из самых многострадальных страниц истории Украины.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции