Больше месяца близкие оппозиционного активиста Ильдара Дадина не знают его местонахождения. Дадин, осужденный на 2,5 года колонии, был этапирован из исправительного учреждения в Сегеже в неизвестном направлении в начале декабря. Правозащитники обратились в Федеральную службу исполнения наказаний с требованием сообщить о том, где находится активист.
Письмо во ФСИН 2 января направили главный редактор "Эха Москвы" Алексей Венедикторв и глава общественного движения "За права человека" Лев Пономарев. Они просят ФСИН "незамедлительно сообщить" о месте нахождения Ильдара Дадина. Лев Пономарев подчеркивает, что близкие Дадина "опасаются за его жизнь и здоровье", поскольку он предал гласности информацию о пытках в колонии №7 в Сегеже.
Депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Борис Вишневский также направил обращение во ФСИН с просьбой сообщить о судьбе осужденного активиста:
В социальных сетях развернулся флешмоб в поддержку Ильдара Дадина. Пользователи Facebook и Twitter публикую посты с хэштэгом #ГдеИльдарДадин. Этот хэштэг вышел в тренды в русскоязычном сегменте Twitter.
Супруга оппозиционного активиста Анастасия Зотова ежедневно в своих социальных сетях считает количество дней, в течение которых нет информации о судьбе ее мужа. Последний раз Дадин выходил на связь с женой в начале декабря. В письме он сообщил, что находится в пересылочном пункте в Вологде и рассказал подробнее о том, как его этапировали из колонии в Сегеже:
"Сейчас вечер 04.12.2016 года (воскресенье). Я снова в ФКУ СИЗО – 2 города Вологда. Меня привезли сюда сегодня перед обедом. Сегодня в 12 ночи, говорят, поеду дальше. [...] Вывезли из ИК-7 почти сразу после выдачи обеда в пятницу (02.12.2016). Видимо, специально, чтобы я не мог нормально собраться и предъявить по многочисленным нарушениям даже при отъезде, сказали мне собираться за 30-45 минут до фактического отъезда".
20 декабря появилась информация о том, что Дадина привезли в одну из колоний в Алтайском крае, однако она не подтвердилась. Европейский суд по правам человека обязал Россию до 9 января сообщить, где находится оппозиционный активист.
– По-моему, это переходит все уже существовавшие до этого правила сообщения о том, куда этапирован человек, – говорит лидер движения "За права человека" Лев Пономарев. – Раньше тоже были такие проблемы, я не помню, через сколько нам сказали, например, о Ходорковском и других, но чтобы ждать месяц – такого никогда не было. Это просто наглая выходка перед обществом. Ведь нет никаких проблем – сообщить нам, где он находится. Я уже начинаю тревожиться, тревожатся его мама и его жена.
Месяц нет человека! Ну, сообщи, что с ним. Что, у нас уже такой жесткий тоталитарный режим?
С нами общается руководство ФСИН. 30-го числа я звонил им и спрашивал, где Дадин, и начальник ФСИН мне сказал: "Лев Александрович, поверьте, я сам не знаю". Это какая-то неприличная игра. То есть, с одной стороны, мне надо общаться с руководством ФСИН, я защищаю людей, и я знаю, что они довольно быстро реагируют в каких-то отдельных случаях, но в отдельных случаях они не считают нужным говорить какие-то очевидные вещи. Месяц нет человека! Ну, сообщи, что с ним, сообщи родственникам. Если есть какая-то секретность, позвони маме и дай возможность маме поговорить с сыном. Что, у нас уже такой жесткий тоталитарный режим? Тогда не надо со мной вести переговоры о том, что они занимаются расследованием пыток и так далее. Все это очень гнусно выглядит!
– Вы думаете, его уже куда-то привезли и не сообщают?
– Разве можно везти человека куда-то месяц в современных условиях? Это выглядит диковато. Он же написал письмо из Вологды, письмо пришло почтой, почему не дали ему по дороге позвонить или еще письмо написать. Я не понимаю, что происходит. Какая-то мерзкая таинственность, которая заставляет волноваться близких людей.
– Это может быть давлением на Дадина за то, что он рассказал о пытках в сегежской колонии?
– В том числе. Но что на него давить? Он сказал правду. Чтобы он отказался от своих слов и сказал: "Я все это инсценировал"? Это уже бессмысленно. Мы, правозащитники, плотно занимаемся пытками в карельских колониях, и у нас есть уже не менее двух десятков адвокатских опросов людей, которые пострадали от пыток. Что, их тоже заставить отказаться от своих слов? Я не знаю, может быть, у них какой-то дурацкий план есть.
30-го числа я звонил им и спрашивал, где Дадин, и начальник ФСИН мне сказал: "Лев Александрович, поверьте, я сам не знаю"
– Может, это такая месть?
– Не знаю. Все-таки просьба его этапировать исходила от Уполномоченной по правам человека в России Татьяны Москальковой. Сам Дадин не хотел, кстати, он говорил: "Я уеду, а здесь останутся другие люди, которых пытают", по-рыцарски себя вел. Москалькова тогда разговаривала с женой Дадина, со мной разговаривала, и мы сказали, что, наверное, это правильно, чтобы его этапировали. Потому что очень большой резонанс был, и месть была вполне прогнозируема, потому что именно в Карелии созданы совершенно пыточные условия для людей. Концлагерь – жесткое название для этого, хотя вполне применимо. Когда люди продумывают систему избиений, и она используется годами, да так, чтобы не оставалось следов… У них там главный способ издевательства над людьми – сажать мужчин насильно на шпагат, рвать связки. Холодом тоже пытают, там много изощренных методов. Но при этом, чтобы не оставалось синяков. Все это будет расследовано, я уверен.
– ЕСПЧ обязал Россию до 9-го числа сообщить о местонахождении Ильдара Дадина. Вы и Алексей Венедиктов отправили письмо во ФСИН. Это может как-то повлиять? Либо до конца официальных выходных в России ничего не стоит ждать?
– Ну, есть лозунг – делай, как должно, и будь, что будет. Мы делаем, что должны делать, а гадать не стоит.
– Почему именно Ильдар Дадин стал единственным осужденным по этой статье – о нарушении порядка проведения публичных мероприятий – и почему его и сейчас не оставляют в покое?
– Это интересный вопрос. Почему к нему к первому применили эту статью? Там было несколько кандидатов, и остаются, кстати, до сих пор, но судьба пала на Дадина. Дадин – человек заметный, мы с ним как-то вместе сидели в ИВС. Он раздражает полицейских и любых силовиков тем, что он спокойный человек, не орет никогда, но требует неукоснительного соблюдения закона. Когда полицейский к нему подходит, начинает хватать за шиворот, он начинает упираться ногами в землю и требовать, чтобы тот представился. И на каждом шагу он требует, чтобы все было по закону. Мы знаем, как забирают полицейские: хватают, швыряют и так далее. Он и в отделении полиции от каждого полицейского требовал, чтобы представиться, спрашивал, почему нет жетона. Психологически он влияет на каждого полицейского, силовика, который нарушает закон. А кто-то в ситуации Дадина, например, просто не хочет связываться. Это касается и меня, кстати, – меня волокут четыре полицейских, я расслабляюсь и не трачу времени на то, что, может быть, и надо было делать. А вот он такой человек. И вот как-то на нем сошлись звезды.
Он раздражает полицейских и любых силовиков тем, что он спокойный человек, не орет никогда, но требует неукоснительного соблюдения закона.
Дальше – его поведение в колонии. Я там не был, не знаю точно, как там все происходило с ним, но когда он написал эти письма, он уже был известным человеком среди активистов в Москве. Я 15 лет занимаюсь расследованием пыток, и карельские колонии, может быть, и самые неприятные и страшные, но не единственные. Десять-двадцать пыточных колоний специально существуют в системе исполнения наказаний. Туда везут на "ломку" воров в законе, террористов. Такие зоны нужны этой системе, хотя руководство системы, с которым я обсуждаю эти проблемы, говорит: "Нет, это не нужно, мы хотим это искоренить". Давно я уже об этом говорю, и не только я, но и другие правозащитники, но это все проходит мимо общества, люди не особенно реагировали до сих пор на наши заявления. А вот когда Ильдар Дадин написал письмо, – это взорвало московскую общественность, люди стали выходить в пикеты, писать об этом. Он был заметным человеком и ему доверяли в городской среде, поэтому поверили всему, что он написал. Проходят пикеты около ФСИН с требованием прекратить пытки, и уже не только в связи с Ильдаром Дадиным, но и вообще в карельских колониях, – говорит Лев Пономарев.
В ноябре 2016 года Ильдар Дадин через адвоката передал письмо, в котором рассказал о том, что его избивали и угрожали убийством в колонии №7 в Сегеже, а также о систематических пытках по отношению к остальным заключенным в этом исправительном учреждении. Тогда в колонию отправилась Уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова и группа правозащитников из президентского Совета по правам человека и развитию гражданского общества. Члены Совета, которые опросили других заключенных, пришли к выводу, что информация о насилии, которую предал гласности Ильдар Дадин, "нашла подтверждение". Однако Следственный комитет по Карелии отказался возбуждать уголовное дело, заключив, что применение силы по отношению к осужденному активисту было в рамках закона, а замначальника ФСИН Валерий Максименко назвал Дадина "очень талантливым имитатором".
34-летний гражданский активист Ильдар Дадин – единственный в России человек, осужденный по статье о "неоднократном нарушении правил проведения публичных мероприятий". В декабре 2015 года суд приговорил его к 3 годам колонии общего режима за несколько пикетов, проведенных в поддержку "узников Болотной" и Надежды Савченко. Весной 2016 года суд второй инстанции снизил срок до двух с половиной лет. 24 января 2017 года Конституционный суд России рассмотрит жалобу активиста на статью 212.1 УК России, по которой его осудили. Сторонники Ильдара Дадина уверены, что его задержания на пикетах, послуживших основной для уголовного дела, были незаконны. Правозащитный центр "Мемориал" признал Ильдара Дадина политическим заключенным, а "Международная амнистия" – "узником совести". На свободу оппозиционный активист должен выйти в июле 2017 года.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: