Мировая «постправда» эпохи Путина

В пятницу, 17 февраля, откроется 53-я ежегодная Мюнхенская конференция по безопасности, организаторы которой на этой неделе заявили, что мир вступил в самое беспокойное время после Второй мировой войны. После победы Дональда Трампа на президентских выборах в США многие западные аналитики постоянно намекают на вероятность "большой сделки" между Вашингтоном и Москвой и ослабления НАТО и Евросоюза. Некоторые европейские лидеры также заговорили о пересмотре режима санкций против России, введенных после аннексии Крыма. Кризис западных демократий, теряющих глобальное лидерство, и усиление в мире "нелиберальных сил" – главные проблемы, которые будут обсуждаться в Мюнхене.

Мюнхенская конференция по безопасности продлится с 17 по 19 февраля. Российский президент Владимир Путин, 10 лет назад произнесший здесь свою речь, которая считается моментом начала продолжающейся конфронтации Москвы и Запада, на нее вновь не приедет, хотя его по традиции пригласили. Россию сейчас будет представлять министр иностранных дел Сергей Лавров. Глава конференции, немецкий дипломат Вольфганг Ишингер, несмотря на отказ Путина, сообщил, что уже намерен позвать его в Мюнхен и в следующем, 2018 году. А в преддверии нынешней встречи он и другие организаторы выпустили доклад под названием "Постправда, пост-Запад, постпорядок", посвященный глобализации, мировой безопасности и стабильности в мире. По мнению авторов, из-за вакуума власти, вызванного возможным уходом США с глобальной сцены, в мире возрастает угроза военной эскалации, которая бросает вызов существующему международному порядку. Этот момент Вольфганг Ишингер называет "нелиберальным моментом":

"Некоторые из наиболее фундаментальных основ Запада ослаблены. Мы можем оказаться на грани завершения постзападного века, в котором незападные субъекты формируют международные отношения, часто параллельно или даже в ущерб именно тем многосторонним механизмам, которые сформировали основу либерального международного порядка начиная с 1945 года. Входим ли мы в мир, где заканчивается порядок?" – пишет глава Мюнхенской конференции по безопасности, добавляя, что сами страны Запада часто слишком упрямо и поспешно настаивали на распространении своих ценностей, вызвав тем самым эффект противодействия им, и в других государствах, и часто в своих собственных.

По словам Ишингера, появление фактора "постправды", то есть эмоциональное реагирование на мировые события без оглядки на сухие факты, привело к всплеску "мирового популизма" и замыканию общественности западных стран на собственных проблемах. В результате Запад сам отказывается от роли лидера, что создает как минимум обстановку опасной неопределенности. "Существует огромная неуверенность по поводу трансатлантических отношений. Европа стремится больше узнать о внешней и политике безопасности Дональда Трампа. Если руководство США продолжит хвалить Brexit и проводить политику ослабления ЕС, мы будем наблюдать трансатлантический кризис, – предупреждает Вольфганг Ишингер в своем докладе, опубликованном накануне начала 53-й Мюнхенской конференции по безопасности.

С 17 по 19 февраля в Мюнхене, в отеле "Байеришер Хоф", соберутся более 500 гостей, в том числе более 30 глав государств мира и 80 министров обороны и иностранных дел, включая вице-президента США Майка Пенса, сенатора Джона Маккейна и министра обороны Джеймса Мэттиса. За два дня до начала Мюнхенской конференции Мэттис, впервые после своего назначения выступая в новой роли в Брюсселе на встрече министров обороны стран НАТО, заявил, что считает, что с Россией следует вести переговоры – но с позиции силы.

Джеймс Мэттис добавил, что НАТО остается краеугольным камнем системы безопасности Соединенных Штатов и всего трансатлантического сообщества, но что Вашингтон готовится уменьшить свои обязательства по отношению к союзникам по НАТО, если они не увеличат свои расходы на союз: "Американские налогоплательщики больше не могут брать на себя непомерные затраты, необходимые для защиты западных ценностей".

О темах, которые будут обсуждаться на 53-й Мюнхенской конференции по безопасности, феномене "постправды" и возможностях изменения сложившегося мирового порядка в интервью Радио Свобода рассуждает политолог, бывший главный редактор "Русского журнала" и в прошлом директор Центра медиаисследований УНИК Александр Морозов:​

– Да, ситуация давно не была такой острой. Вольфганг Ишингер – один из старейших и опытнейших политиков Европы, и не прислушиваться к оценкам, высказанным в его докладе, было бы опрометчиво. И не только один он так считает. Большинство политических обозревателей пишут о происходящем очень тревожно, и все как бы подводят итог целому гигантскому периоду мировой истории, отсчитывая этот период от окончания Второй мировой войны. Может быть, кто-то отсчитывает его от конца 60-х годов XX века, от больших перемен, вызванных событиями 1968 года, которые в значительной мере сформировали современный облик Европы.

Но приведу одно сравнение. Мы все помним, что Евросоюз формировался непросто. И, говоря о сегодняшнем кризисе в ЕС, после выхода из него Великобритании, и когда сейчас во Франции, возможно, в первом туре победит сторонница выхода страны из Евросоюза, нужно вспомнить, что ведь было в Евросоюзе крайне напряженное обсуждение Лиссабонского договора, и тот кризис был очень похож на сегодняшний. Тогда это ведь не закончилось принятием полномасштабной конституции ЕС, как многие хотели. Это я к тому, что все же после Второй мировой войны было и это, или Карибский кризис, и другие очень драматические для мира события. И когда сейчас говорят о "беспрецедентной ситуации" в Европе и мире, то не нужно забывать, скажем, 70-е годы прошлого века, например, когда Европа была охвачена совершенно колоссальным, и очень тяжелым по последствиям, и левым, и правым радикализмом. Италия была терроризирована "Красными бригадами" и убийством Альдо Моро. В Германии подобная же война шла с RAF, "группой Баадера-Майнхоф". То есть в каждый исторический момент, конечно, политикам и простым людям свойственно переживание своей собственной жизненной ситуации и ее оценка как самой критической. Но, в общем, политический историк, конечно, смотрит шире и видит, что кризисные моменты уже были.

– 10 лет назад прозвучала вошедшая в историю мюнхенская речь Владимира Путина, который в последние годы на конференцию уже не ездил. Год назад впервые Россию в Мюнхене представлял глава российского правительства Дмитрий Медведев, который предостерег Запад "от развязывания новой холодной войны". Сейчас на конференцию едет глава МИДа Сергей Лавров, который уже был там в 2015-м. Что сейчас, после невероятного в смысле турбулентных политических изменений 2016 года, миру может быть предъявлено, устами Лаврова, на российском направлении?

​

– Лавров свою позицию сформулировал в недавнем интервью российскому телеканалу НТВ 12 февраля. Россия сейчас не будет предлагать со своей стороны ничего нового – кроме того, что мы уже слышали или знаем. Это тот же комплекс идей, настраивание на "многополярность" современного политического мира, на необходимость пересмотра глобальной политической архитектуры, которая должна привести к так называемой "новой Ялте". Тем более что Мюнхенская конференция проходит еще до важных встреч российских лидеров с новой администрацией США, до переговоров с Рексом Тиллерсоном, до будущей встречи Трампа с Путиным. Поэтому именно от выступления Лаврова в Мюнхене многого ждать не приходится.

Нужно еще добавить, что в уже "посткрымские времена", то есть с 2014 года, российские политические руководители заявляли не раз, что все эти международные форматы для них очень мало что значат. Давос уже давно неинтересен, из большинства международных организаций политического типа Россия была выведена, например, из G-8, покинула ПАСЕ. Москва собирается строить свои отношения по-прежнему двусторонним образом, показывая тем самым, что борьба за симпатию отдельных правительств или отдельных стран для нее очень важна, а эти все международные конференции, на которых часто настаивают на политике ценностей, а не только на политике интересов, – это все неинтересно, ненужно и только препятствует дальнейшему развитию международных отношений, с точки зрения Кремля.

– Дональд Трамп вроде бы однозначно ждет от России возврата Крыма и каких-то действий, смягчающих, по крайней мере, ситуацию на Украине. Это в Кремле стало новостью? При всех ставках, которые делала Москва на нового американского президента, при всех надеждах, при бушевании в российских официальных СМИ на тему "радикального поворота в отношениях" и так далее. И тут вам вот…

– Для самого Путина и его ближайшего окружения здесь нет никакой неожиданности. И какие-то вопли изумления и удивления доносятся со следующего, более низкого этажа российской политической сцены, со стороны публичных спикеров в политических ток-шоу на федеральных российских телеканалах. Что касается самого Кремля, то мне кажется, там отдавали себе отчет, что ситуация после прихода Трампа не будет простой. Многие понимали, что за спиной у Трампа находятся республиканцы в Конгрессе, и при всей своей одиозности Трамп не может и не будет менять принципиального сотрудничества с Евросоюзом, с НАТО, какие бы заявления им ни делались. Потому что все это гигантские институции, включенные в контур американской политики многие годы, и поменять их произвольно в короткий срок нельзя. А тем более поменять из-за отношений с Россией – это совершенно не тот повод. Поэтому я думаю, что Кремль готовится к тяжелым переговорам с новой администрацией в Белом доме и понимает, что санкции отменяться не будут и что Вашингтон будет настаивать на своей позиции, неизменной в отношении Крыма, и что США осуждают агрессивные действия России на Украине. Я не вижу пока, чтобы Кремлю было легко.

Но сейчас у меня есть предчувствие, что России в этот период было бы чрезвычайно выгодно присоединить Донбасс! И есть ощущение, что это присоединение отражало бы представления Путина о том, как надо строить отношения с США. То есть вместо того, чтобы отступать перед лицом этого "нового жесткого Трампа", выгодно было бы осложнить ситуацию! Путин так неоднократно поступал в последнее время – и всегда добивался успеха. Представим себе на секунду, что такое решение будет принято Советом безопасности РФ. И тогда переговоры с Трампом сразу примут ясный и понятный характер. Они будут проводиться с такой позиции: "Крым и Донбасс снимаются с повестки дня, мы их уже присоединили, давайте будем говорить дальше".

– А насколько тяжело сейчас Украине? Тема Крыма и российского вмешательства в войну на Украине, конечно, будет приоритетной на предстоящей конференции, хотя бы потому, что там с речью третий год подряд будет выступать украинский президент Петр Порошенко. И кстати, недавно мы рассказывали о результатах опроса Института Гэллапа, который выявил, что простые украинцы все меньше надеются на помощь стран Запада.

– Проблема эта пока совершенно неразрешима. Минские соглашения и "минский формат" зашли в полный тупик, и собственно, в нем находятся уже почти год. Надо сказать, что никто из европейских внешнеполитических экспертов, работающих со своими правительствами, а также сами правительственные чиновники, никто из них не видит, каким образом это минский процесс может дальше работать. Контуры урегулирования совершенно не ясны! На этом фоне получается, что Украина в данный момент, конечно, предоставлена сама себе.

– Мы, так или иначе, ходим вокруг фигуры Дональда Трампа. Будет ли главной темой Мюнхенской конференции – 2017, на самом деле, трансатлантическое партнерство? Европейские лидеры – с учетом того, что мы знаем о Трампе, о его желании закрыть границы, его одобрении таких вещей, как Brexit, о его желании перестроить отношения с Россией, начать ориентироваться на внутренние проблемы США, – готовы ли к возможному фундаментальному кризису? И насколько велика вероятность того, что мир вернется к политике "сфер влияния" конца XIX – самого начала XX века? И что США и Запад, например, уступят России и, например, КНР право доминировать над всеми своими ближайшими соседями?

– Сейчас сложилась открытая ситуация, когда люди прислушиваются не к мнению больших институций, а теперь к мнению каждого политика. То есть каждый сам должен высказать свою оценку ситуации, я имею в виду европейских политиков. Каждый из них – в очень трудном положении, потому что они уже не могут опираться в своей оценке ситуации на консолидированные позиции своих партий или своих больших институций, типа Европарламента или Еврокомиссии. Конечно, победа Трампа и уход Великобритании из ЕС создали новую ситуацию вызова, в которой каждый должен для себя определить, собирается ли он двигаться в ту или иную сторону, поддерживать ту или другую тенденцию, и это связано с образом будущего мира. Когда говорится о трансатлантическом сотрудничестве, то все же следует заметить, что, пока Трамп делает какие-то предварительные заявления, довольно резкие и как бы опасные, ответы европейских лидеров на данный момент – это именно размышления. Это не жесткие ответы Трампу, ни в коем случае, а некие попытки разговаривать с ним заново, публично, давая ему понять, что наивное или опрометчивое отношение ко всей конструкции послевоенного мира, конечно, невозможно. И что США не могут оставить свою принципиальную историческую миссию, поддерживающую демократические ценности в целом в мире. Точно так же как от этого не может отказаться и Евросоюз.

Концепция того, что национальные государства могут разойтись в свои собственные исторические границы, замкнуться в себе и начать культивировать исключительно какую-то свою собственную самобытность, совершенно нереалистична! Это, конечно, возможно в каком-то выморочном мире "кремлевских мечтателей", но с точки зрения современного мира это уже невозможно. В первую очередь из-за финансовой архитектуры. Мир глобализирован, и можно исходить только из этого. Что касается Дональда Трампа, то мне кажется, что в ближайшие полгода ему вместе с республиканцами в Конгрессе, а не в конфликте с ними, и вместе с какими-то американскими интеллектуалами, близкими к Республиканской партии США, придется, это просто необходимо, сформулировать новое глобальное видение, на котором будет основана его дальнейшая политика. Потому что действия новой американской администрации не могут носить хаотического характера. На раннем этапе, может быть, возможны какие-то случайные эпизоды, неудачные заявления Трампа, его "неудачные" посты в твиттере, увольнение советника по национальной безопасности Майкла Флинна. Но дальше это – вопрос того, что предложат республиканцы, да и в целом американская политическая элита, в качестве нового глобального видения.

Так что обсуждаемая многими сейчас идея, что США самоизолируются и предоставят европейские государства своей собственной участи, что США уйдут из Тихоокеанского региона, и вообще сократят свое глобальное присутствие в мире, преждевременна! Конечно, для российских властей это был бы желательный сценарий, потому что тогда можно было бы действительно говорить, что "у нас тут есть своя зона влияния". Это означало бы, что победила старая концепция, что существуют разные "большие державы", а вокруг них имеются какие-то государства-сателлиты, лимитрофы, как любят в России сейчас говорить. Но в том виде, в котором понимает ее Кремль, такая идея в современном мире не может существовать никак. При такой концепции, во-первых, мир слишком быстро будет двигаться к войне. Во-вторых, главным препятствием здесь является мировая экономика. Никто не захочет жертвовать этой глобальной экономикой, этими глобальными фондами! И, собственно говоря, кризис 2008 года ясно показал, что политики будут смягчать свои действия ради того, чтобы спасти глобальную экономику, весь этот финансовый капитализм, который так много критикуют. Поэтому я думаю, что до концепции "концерта европейских держав" или какой-то политики эпохи после Венского конгресса, как у нас писали одно время в России, до этого дело ни в Евросоюзе, ни в глобальном мире не дойдет. Будет искаться другая схема, которая продолжила бы, а не опровергала весь исторический путь мира после Второй мировой войны.

– Если рассуждать о глобальном восприятии мира, о потоках информации, то организаторов Мюнхенской конференции крайне беспокоит то, что Запад все больше замыкается в себе, что он перестал быть лидером, и это создает почву для формирования постзападного мира, как они сами выражаются, где превалирует сформировавшийся уже сейчас феномен "постправды", то есть приоритет эмоций над фактами, когда люди воспринимают те или иные новости. По информации аналитиков из Atlantic Council, например, Кремль только в США на пропаганду ежегодно тратит около 400 миллионов долларов, а в Европе еще больше. Противостояние российской пропаганде и киберугрозам, гибридной информационной войне – на эти темы, с учетом общей повестки дня, с учетом всего, о чем мы уже поговорили с вами, в Мюнхене будут говорить? И, выражусь прямо, насколько это будет иметь смысл и насколько все неизбежные тревожные заявления, сделанные там, будут звучать бессильно?

– Да, это большая проблема, потому что события последних трех лет заново ставят вопрос о доверии к СМИ, о роли публичных экспертов в этих медиа, и о развитии социальных сетей и использовании их с какими-то злодейскими целями. Год назад тема российской пропаганды была на пике. Сейчас, очевидно, центр внимания всех европейских лидеров и американцев смещается к идее: "Давайте работать с собственным населением!" Такова принципиальная позиция, скажем, Ангелы Меркель – что, если вдруг в самой Германии есть какие-то неустойчивые политические силы, если какие-то люди подвержены пропаганде, то вопрос не в том, чтобы активно обвинять, или нет, в этом Кремль, а в том, чтобы понять проблемы той группы населения, которая неустойчива, и попытаться их решить. Это, конечно, правильная позиция, потому что перевод мира в режим новой холодной войны совершенно бесперспективен, и лидеры Запада это понимают. И на Мюнхенской конференции, мне кажется, вопрос о каком-то новом противостоянии российской пропаганде ставиться не будет. Будут разговоры о том, что необходимо противодействовать популизму в собственных странах.

– То есть вы считаете, что мир "постправды" все-таки долго не продержится? Во Франции, в Германии, в Нидерландах в этом году проходят ключевые выборы – и что традиционные европейские политические элиты, которые вот предлагают работать с собственным населением, могут сейчас противопоставить наступающим идеям этого глобального "мирового популизма", которые набирают все больше сторонников?

– Здесь есть ключевой совершенно вопрос, на который очень трудно ответить. Когда говорят о том, что эти новые популистские движения развиваются, что после победы Трампа и Brexit Европа вдруг "заново себя опознает", как понять: популистское движение собирается себя встроить в существующую партийно-политическую систему европейских стран, или оно действительно движется к тому, что называется борьбой с истеблишментом, до победного конца? Когда мы смотрим, скажем, на немецкую партию AfD, "Альтернативу для Германии", то понимаем, что, в общем, эта AfD может немного потеснить христианских демократов, войдет в бундестаг и там превратится в результате в системную партию. Которая будет иметь небольшое представительство, но тем не менее как-то влиять на политические решения. Но это один сценарий, касающийся всех новых явлений, которые связывают с постлиберализмом, с "пост-Европой". С другой стороны, кто может поручиться, что эта так называемая борьба с истеблишментом не примет характер какого-то колоссального и опасного процесса? Пока на этот вопрос ответить очень трудно.