«Все боятся». Как Турция живет после путча

Марина Севальнева

Турция уже больше полугода живет в режиме чрезвычайного положения, которое ввели сразу после неудавшегося путча в ночь на 16 июля 2016 года. Власти возложили ответственность за попытку переворота на бывшего союзника президента Реджепа Эрдогана, живущего в эмиграции в США исламского писателя и проповедника Фетхуллаха Гюлена, и на его сторонников из основанного им движения "Хизмет". Всех, кто разделяет идеи Гюлена, турецкие официальные СМИ теперь называют FETO, то есть "Террористической организацией фетхуллаховцев". Во всех государственных учреждениях Турции до сих пор проводится масштабная "чистка кадров". Больше всего внимания турецкие спецслужбы уделяют поиску "внутренних врагов" в образовательной системе – через которую, как считается, и шла "вербовка" в FETO.

В январе 2017 года турецкие власти продлили режим чрезвычайного положения до 19 апреля 2017 года. За предыдущие семь месяцев в стране были уволены более 94 тысяч человек – преподавателей, судей, полицейских, военных. При этом самая большая чистка кадров произошла в системе образования. Служебные и уголовные расследования были начаты в общей сложности против более чем 125 тысяч госслужащих. Из них по меньшей мере 40 тысяч, в основном военнослужащих и полицейских, были арестованы. Рассказывает Мехмет, полицейский из Анкары:

– Мы ни с членами семьи, ни между собой не обсуждаем ни действия власти против сторонников Фетхуллаха Гюлена, ни то, что сейчас происходит вокруг. Если кто-то и затрагивает эту тему, то делает это не по телефону и убедившись, что рядом нет мобильного. Все боятся! Сотрудники правоохранительных органов опасаются прослушки и того, что полученная информация может быть использована против них.

В ночь на 16 июля, когда случился путч, я находился в Анкаре, где как раз разворачивались основные события. Мы как раз переехали с семьей из города на юго-востоке Турции, где я служил до этого, в более спокойную столицу – это был наш первый день в городе, мы даже не успели распаковать вещи. Мы рассчитывали, что после краев, где постоянные взрывы и нападения на полицию стали повседневностью, мы наконец окажемся в спокойном месте. Однако в первый же вечер мы наблюдали за вертолетами, парящими над городом, слушали стрельбу и были свидетелями беспорядков.

Сразу после путча начались проверки всех госслужащих, включая полицейских. Первые две недели я ходил на работу, но практически не выполнял своих прямых обязанностей – все это время меня допрашивали. Аналогичные проверки проводились и в отношении моих коллег, каждого на это время отстраняли от работы. Я знаю, что некоторые были даже арестованы, но как продвигаются их дела и какие доказательства против них удалось получить, никто не обсуждает. Информацией с нами не делятся, а мы стараемся не лезть не в свое дело. Никто не хочет столкнуться с дополнительным расследованием ни со стороны коллег-полицейских, ни со стороны турецкой тайной полиции MİT (Milli İstihbarat Teşkilatı). Выявлением сторонников Гюлена занимаются сотрудники обоих ведомств, – рассказывает полицейский Мехмет.

Действия властей как во время путча, так и сразу после него оцениваются в турецком обществе очень по-разному. Сторонники президента Реджепа Тайипа Эрдогана считают, что главе государства и властям удалось "спасти демократию от FETO и сейчас страна продолжает борьбу с террористической организацией. Оппозиция и все, кто просто недоволен Эрдоганом и правящей "Партией справедливости и развития" (ПСР), убеждены, что власти знали о путче заранее, однако решили расставить врагам ловушку и использовать его, чтобы избавиться не только от организации Гюлена, но вообще от всех недовольных и оппонентов в различных сферах. Сторонники этой теории обращают внимание на то, что среди главных бывших союзников Гюлена, то есть членов ПСР, никаких чисток и арестов не происходит. Как напоминают в соцсетях, проповедник и президент поддерживали друг друга вплоть до декабря 2013 года, когда в Турции разразился колоссальный коррупционный скандал, названный "Большая взятка". Именно после этого Эрдоган обвинил Гюлена в попытке переворота, а организация его сторонников была признана в стране незаконной "параллельной структурой".

Волна задержаний и арестов последних месяцев коснулась не только госслужащих, но и частных лиц, предпринимателей и общественных деятелей. Например, членов богатейших семей страны, владельцев крупнейших предприятий и банков, подозреваемых в финансировании сторонников Гюлена. Под подозрением оказались видные политики, например, Ахмед Тюрк, известный тем, что он публично признал геноцид армян, и международный судья Айдын Сефа Акай. Среди оппонентов, от которых власти избавляются под видом борьбы с FETO, много журналистов независимых СМИ. Помимо массового закрытия самих неугодных изданий и интернет-сайтов, около 120 журналистов были арестованы, включая сотрудников известных оппозиционных газет Hürriyet и Cumhüriyet.

Архитектор по имени Эсра из расположенного в центральной Турции города Кайсери, находящийся на государственной службе, говорит, что в его собственной жизни особенных перемен пока не произошло, однако все его коллеги в последние семь месяцев резко сменили манеру поведения и темы для разговоров:

– Главное неудобство, с которым мы столкнулись, – проблемы с отпуском. Сразу после попытки переворота нам пришлось отменить все поездки, поскольку нас экстренно вызвали на работу. Кроме того, было много увольнений – места лишились все, кого полиция заподозрила в связях с членами FETO. Но были и те, кто смог вернуться на работу, – полиция не нашла доказательств, что они связаны с гюленовцами. Часть тех, кто потерял место, пытаются оспорить это решение и бороться за свои права. Из-за режима чрезвычайного положения это на данный момент невозможно сделать в суде, поэтому такие люди пытаются доказать свою непричастность к организации Гюлена хотя бы начальству и ответственным за увольнения чиновникам. Внешне основные правила для госслужащих, по крайней мере для сотрудников нашего департамента, остались прежними.

Однако люди стали гораздо более осторожными как в разговорах, так и в социальных сетях. Сотрудники госструктур и раньше пытались соблюдать аккуратность, говоря о политике в фейсбуке или твиттере. А сейчас они вообще стараются избегать любых постов или онлайн-дискуссий, связанных с тем, что происходит в стране. Никто не хочет ни потерять работу, ни оказаться под подозрением или, того хуже, стать фигурантом расследования. Такое ощущение, что теперь люди боятся гораздо больше. Но в то же время похоже, что расследование подходит к концу – всех, кого могли уволить, уже уволили, кого хотели арестовать, арестовали. Похоже, сейчас все возвращается к нормальной жизни, – полагает архитектор Эсра.

Как утверждают турецкие официальные СМИ, выявить подавляющее число членов FETO в стране удалось, в первую очередь, с помощью специального чата, который удалось взломать сотрудникам спецслужб, – секретного мессенджера ByLock, который используют сторонники Гюлена. Под подозрение попали также те, кто совершал денежные переводы или хранил средства в банке Bank Asya – его владельцев считают гюленистами. Наконец, были задержаны работники госструктур, благодаря которым тендеры на выполнение госзаказов получали компании сторонников Гюлена, и некоторые члены Высшего совета судей и прокуроров (HSYK). По данным СМИ, полиция прослушивает подозреваемых, а также проверяет их электронную почту и аккаунты в соцсетях.

Атаке властей подверглась также судебная система. До недавнего времени Верховный суд Турции, Конституционный суд и Государственный совет (высший административный суд) занимали относительно независимую позицию по отношению к властям. Именно эти инстанции, например, признавали блокировку YouTube незаконной или освобождали генералов, арестованных во время расследования дела тайной ультранационалистической организации "Эргенекон".

Кроме того, одной из главных особенностей режима чрезвычайного положения стала возможность для главы государства подписывать указы практически в обход парламента. Формально Великое национальное собрание Турции должно утвердить все внесенные Эрдоганом поправки в законодательство после прекращения режима ЧП. Однако с учетом того, что большинство голосов в парламенте принадлежит правящей партии, шансов на то, что принятые сейчас указы отменят, мало. Среди таких нововведений – попытка изменить систему формирования Высшего совета судей и прокуроров (предполагается, что теперь ПСР получит право предлагать своих кандидатов), а также создание государственного имущественного фонда Varlık Fonu, благодаря которому власти смогут распоряжаться государственными активами и их прибылью по своему усмотрению.

Расследование попытки переворота в июле 2016 года порождает многочисленные слухи. Например, в соцсетях обсуждается, что правоохранительные органы до сих пор не смогли разобраться с денежными потоками внутри организации Гюлена. Некоторые источники уверяют, что финансовых возможностей "Хизмет", или же FETO, как называют ее власти, хватило на то, чтобы убедить полицейских, оказавшихся в тюрьме, прекратить давать показания. Несмотря на то что все счета подозреваемых и их семей были заморожены, их родные смогли расплатиться с долгами наличными. Якобы сторонники Гюлена пообещали позаботиться о семьях своих членов, оказавшихся за решеткой, в обмен на молчание. Говорит преподавательница из Измира по имени Мелис:

– После попытки государственного переворота, в конце июля, наш частный колледж закрыли. В тот момент учителя были на летних каникулах. В школу пришла полиция, провела обыск. Преподавателей не вызывали – нас никто и не спросил, имеем ли мы отношение к FETO или нет. Школу после этого опечатали, ее деятельность прекратили, а имущество раздали. Учеников перевели в другие школы, а лицензии на преподавательскую деятельность учителей приостановили. Сейчас у нас нет разрешений на работу. При этом в личном разговоре с моими коллегами полицейские, которые приходили к нам в колледж, говорили, что никаких доказательств того, что колледж был связан с FETO, а образовательная программа была нацелена на пропаганду идей этой организации, найдено не было. Таким образом, расследования как такового тоже не было, но мы были наказаны. В данный момент из-за режима чрезвычайного положения мы не можем пойти в суд. Все, что мы можем сделать сейчас, это писать ходатайства и ждать. Мы знаем, что расследования действий сторонников FETO продолжаются. По сравнению с государственными учреждениями, частный образовательный сектор находится под гораздо большим давлением. Например, в государственных школах и вузах сначала отстраняют от должности, затем оперативно проводят расследование и, если оно ничего не выявляет, дают возможность вернуться к работе. В частном секторе все продолжают ждать хоть каких-то результатов – но за время действия режима ЧП их никто не обнародовал. Кроме того, госслужащие продолжают получать часть зарплаты даже в то время, когда они не могут работать. В частных школах никто никаких компенсаций не получает.

Как подчеркивает Мелис, частный образовательный сектор подвергся такому давлению со стороны властей и правоохранительных органов из-за того, что развитие организации Гюлена началось с него:

– Частные школы открывали сторонники Гюлена. Для них это был способ заработать деньги и вырастить новое поколение членов FETO. В результате с июля 2016 года около 40 процентов частных школ было закрыто. Причем шансов восстановить свою деятельность у них нет. Некоторые владельцы таких учебных заведений открывают школы заново, с нуля. Однако преподаватели, потерявшие работу в частном колледже или школе, не могут туда устроиться. Набор учителей на следующий год идет сейчас, когда их лицензия на преподавательскую деятельность недействительна. Среди учителей, которые оказались без работы и возможности преподавать, есть те, кто вынужден просто менять профессию. Например, семьи, где и муж, и жена – преподавали в частной школе. Ожидание их не прокормит. Есть и те, кто, как я, ждет результатов расследования и того, что ему вернут лицензию. Мы надеемся продолжить работать учителями, поскольку это наше призвание.

Самое интересное, что в моей жизни это уже второй раз, когда из-за гюленовцев я осталась без работы. В 2010 году члены этой организации украли результаты тестов, которые необходимо сдать тем, кто хочет работать учителем в государственной школе. Тогда сторонники FETO смогли набрать максимальные баллы и заняли все вакантные места, на которые я могла претендовать. В течение двух лет я пыталась устроиться на работу учителем, однако каждый раз находился кандидат, чьи баллы были выше моих 92 – из 100. За два года мой тест стал недействительным, после чего я решила пойти работать в частную школу. Тогда я пострадала из-за того, что не была членом FETO. Сейчас я по-прежнему не имею к ним отношения, но появились проблемы из-за того, что кто-то предположил обратное. Единственное, чего я хочу сейчас, так же, как и мои коллеги, это получить обратно свою лицензию и продолжить работу. Мы также хотим восстановить репутацию. Чтобы расследование было закончено и наконец было заявлено, что мы не участвуем в деятельности FETO, – говорит лишившаяся работы преподавательница закрытого частного колледжа в городе Измир по имени Мелис.