Письма из оккупированного Донбасса: Пустые квартиры в «ЛНР»

Отдельной темой этой войны могла бы идти оставленная, брошенная, занятая недвижимость. Здесь вместо запятых можно ставить как союз «и», так и «или».

В российских новостях о Сирии это всегда как-то оптимистично: «Наш дом разбомбили, но мы рады, что можем наконец-то вернуться домой!»

Я не понимаю: куда они возвращаются? И опять же, в теленовостях это как-то легко – идет семья, несет все свое на себе, благодарит, что их спасли. А дальше?

У моей семьи один вид собственности – наш дом. Если с ним (не дай Бог) что-то случится, вернуться на пепелище и жить в землянке мне представляется маловероятным. Не тот климатический пояс. Поэтому за тем оптимизмом, которому я всегда удивляюсь, вероятно, стоит что-то еще. Где ночуют те люди, чьи дома разрушены, куда они возвращаются, где они живут?

Мои друзья накануне войны поженили детей. Те взяли в кредит квартиру. Все понятно, но! Фирма-работодатель детей выехала из Луганска на территорию законной Украины и предложила это сделать своим сотрудникам. Работали там оба члена молодой семьи и с легкостью, присущей молодости, уехали. Легко, прихватив несколько чемоданов и маленького сына. С ними уехала ее мать. Она до войны работала, но раз уж так сложилась жизнь (кто-то должен жертвовать: сидеть с внуком и помогать детям), эту роль женщина взяла на себя. Надо сказать, фирма, пригласившая детей, поступила благородно – взялась оплачивать половину ежемесячной аренды трехкомнатной квартиры для своих сотрудников. Два с лишним года они так живут – молодая семья с младенцем и пожилой матерью. Бабушка с внуком, дети заняты карьерой. Работа интересная, предполагает частые международные командировки, поэтому рефлексировать об утраченном молодежь времени не имеет, а пожилая мать так уматывается за день с внуком, что и рада бы что-то обдумать в тишине, но этой тишины бывает немного.

И как ответить на вопрос – есть у них квартира или нет? Купленная квартира им не принадлежит, а своего жилья в том городе, куда они выехали, у них нет. Да и выезжали же с чемоданом вещей – думали, на пару недель. Потом пришлось купить подержанный шкаф и комод, чтобы было уже куда все складывать… Вещей за эти два года горы скопилось. И квартира, которую снимают, плохенькая – мебель старая и скрипучая, все чужое, неприятное… Логично было бы уже свое купить, раз так пускают корни в новый город, а что в таком случае делать с купленной квартирой в Луганске? И долгов по коммунальным там уже на несколько тысяч.

Таких примеров сейчас – не переслушать. Куча народу выехала и заперла квартиры, передав ключи тем, кто будет иногда заходить и проведывать оставленную собственность. В новой жизни и новых городах стало что-то складываться, о возвращении уже и речи будто бы нет. Но что делать с запертой квартирой и мебелью? Продавать все вместе? Оптом? Или нанимать машины, чтобы вывозить? И почем продавать?

За ту сумму, которую дают здесь, там не купить ничего. Избавиться от недвижимости здесь за такие смешные деньги тоже не вариант. Но запертые квартиры тоже нужно оплачивать. Спасает положение, когда в Луганске остаются пожилые родственники, способные ходить по кругу по запертой собственности выехавших детей – проведывать и оплачивать из своей пенсии. Такие примеры я тоже знаю. При чем дети относятся к этому как-то удивительно легко – они же не живут в этих квартирах, почему они должны что-то за них платить. Ситуации будто бы не тупиковые, но, чтобы их как-то разрешать, нужны силы и время. А главное – понимание, кто, где и как видит свою жизнь. А этот вопрос уже из разряда самых сложных, ответить на который вряд ли кто-то может легко и сразу.​

Еще меня удивляет вопрос перемены собственников крупными объектами. Было частной собственностью – стало «военным» объектом местного значения. И речь идет об огромных зданиях в несколько этажей, десятках зданий, которые вместе с мебелью и всей техникой так вот «легко» поменяли хозяев. Как это происходит? Если оценивать масштаб «национализации» – очень выборочно. Главные офисы банков стали «комиссариатами» и «военкоматами», а вот маленькие отделения филиалов сейчас – частные коммерческие центры.

Почему именно ресторан семейных ценностей «Мафия» в самом центре Луганска стал солдатской столовой? Хотя понятно почему – удобное расположение в самом центре города. То есть частный ресторан «Сен су яки» через дорогу так и остался частным рестораном, «Биргофф» и прочие недешевые рестораны открылись и работают, а вот «Мафия» так в корне поменяла «ориентацию» вместе с пятиэтажным офисом, на первом этаже которого находился этот ресторан. Если отслеживать «географию» этих захватов, кажется, что просто кто-то не смог договориться с местной «властью». Кто-то успел «крутнуться» и сохранить право собственности, а кто-то – нет.

Недалеко от нас летом 2014 года «военные» захватили частный дом. Жили там, ставили транспорт, питались. Эта улица богатых домов в два этажа с хорошими ремонтами. Мне непонятно, почему из двух десятков домой выбрали именно этот. Чем он так выделился? Как показывает опыт, после такого «квартирантства» в домах мало что потом остается. Ни ложек, ни гвоздей. То есть формально дом вернули хозяевам, а найти крайних за пропажу имущества невозможно – сама местная «армия» успела обновиться уже несколько раз. Тех, кого жил в нем, уже не найти, а тех, кто за что-то может ответить, и подавно.

Меня отчего-то всегда удручают эти картинки «революции» – люди в сапогах на красивой плитке, оружие на офисных креслах, кирпичики для шашлыков в зимнем саду директора банка… Есть такое выражение о пущенной козе в огород. Вот именно оно мне и приходит в голову.

Виталий Коршунов, преподаватель, город Луганск

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Перепечатка из рубрики «Листи з окупованого Донбасу» Радіо Свобода