«Ялты-2» не будет: о чем говорит встреча Макрона и Путина

Владимир Путин стал лишь третьим иностранным лидером за последние десять лет, которого приняли во Франции в Версальском дворце. Официально поводом для такой встречи стала выставка, посвященная визиту Петра во Францию триста лет назад. Но такой прием является статусным, отмечают в российских СМИ и не только российских.

Визит Путина во Францию обсуждаем с гостями передачи «Ваша Свобода» Евгенией Руденко, корреспондентом Радіо Свобода во Франции; Андреем Бузаровым, экспертом-международником и Константином Эггертом, политическим комментатором телеканала «Дождь».

– Евгения, почему Эммануэль Макрон решил принять российского коллегу не в Елисейском дворце, а в Версале?

​Руденко: Официальных утечек нет. Есть только неофициальные. Говорят о том, что таким образом много символизма в этой встрече. Версаль – символ власти французской. Таким образом, Эммануэль Макрон хочет показать, что Франция – очень сильная страна, которая готова принять Путина. В то же время говорят и о том, что, возможно, он не захотел принимать его в Елисейском дворце, в официальной резиденции, из-за проблем, которые возникали в последнее время между Францией и Россией, в том числе и то, как был уже отменен визит Путина в Париж, когда президентом был Франсуа Олланд, потому что он заявлял о том, что будет с ним очень жестко говорить по вопросу Сирии.

Сейчас говорят, что есть три главных вопроса – Сирия, Украина, в частности выделяют аннексию Крыма и права человека. Кстати, встречали к этому всему Путина демонстрациями, и украинцы встречали демонстрациями, также Amnesty International у Эйфелевой башни повесили флаг против гомофобии в Чечне.

– Господин Бузаров, Версаль – это символический жест, который не стоит преувеличивать, или Макрон хочет более примирительно вести диалог с Путиным?

Бузаров: Буквально сегодня на французском интернет-портале газеты Le Monde вышла статья «Первая встреча Макрона и Путина ради диалога, но без уступок». Это уже символизм и суть этой встречи. Макрон готов разговаривать с Путиным, но, очевидно, выберет жесткий тон. Это важно для Макрона, так как накануне будут парламентские выборы – ему надо показаться в глазах французов сильным президентом, надо понять от Путина, как дальше будет действовать Россия, какими будут отношения между Францией и Россией, Россией и ЕС, и, конечно, обсудить сирийский и украинский вопросы.

Я обратил бы внимание не на то, где встречаются, а на срочность встречи. Формальный повод – приезд Петра 300 лет назад. Это все очень условно. И другой аспект – окружение Макрона обвиняло постоянно Путина и Кремль в различных кибератаках на предвыборную систему, а Кремль практически открыто поддерживал Фийона и прежде всего Ле Пен в ходе избирательной кампании. То есть о своих амбициях сейчас забыли и им надо, очевидно, что-то очень безотлагательно обсудить. Это вопрос Сирии, будущих отношений России и ЕС и, конечно, вопрос Украины и «нормандского формата». Если об Украине вспомнили на саммите G7, если об этом говорят Трамп, Меркель, говорить будет и Макрон, то, очевидно, будет попытка перезапуска работы «нормандского формата».

– А по санкциям против России? Какие-то неоднозначные суждения. То из окружения Трампа была информация, что, возможно, могут быть корректировки по санкциям, затем экономический советник Гарри Кон заверил: не исключается вариант усиления санкций.

​Бузаров: Позиция стран «Группы семи» ключевая, когда говорим о снятии санкций, всем очевидна и четко уже высказана позиция – снятие санкций возможно в случае выполнения Минских соглашений. Минских соглашений нет – снятие санкций не будет. Поэтому спекуляции на тему, что завтра снимут санкции, «шеф, все пропало» – нет смысла об этом говорить, даже не совсем профессионально со стороны некоторых экспертов говорить, что через полгода отменят санкции. Нет предпосылок ни юридических, ни политических.

– Господин Эггерт, что означает этот прием Эммануэлем Макроном Путина именно в Версале?

Эггерт: Это, конечно, очень интересный ход. Дело в том, что в Елисейском дворце человек, приезжающий на встречу с президентом Франции, может чувствовать себя равным, если это глава государства. Версаль – это дворец Людовика ХІV, гигантский комплекс, напоминающий о зените величия королевской Франции. Символизм абсолютно очевиден. Любой человек, которого принимает глава французского государства в Версале, будет чувствовать себя иначе, чем в Елисейском дворце. Возможно, на полступеньки ниже чисто психологически. Поэтому, мне кажется, место выбрали не случайно.

Время тоже интересно. Макрон через две недели после избрания встречается с Путиным – это тоже о чем-то говорит. Он считает, что многие вещи может начать «с чистого листа». Кроме того, это демонстрация того, что он не боится браться за одну из самых сложных, не единственную, внешнеполитических тем своего президентства. И, наконец, не следует забывать, что до того момента, как Путин и Макрон договорились о встрече, было уже понятно, что во многом лидерство США в трансатлантических отношениях уменьшилось, и идея Ангелы Меркель, что нужно брать судьбу Европы в руки европейцев, не вчера прозвучала впервые на митинге в Германии. И для меня лично очевидно, что этот шаг скоординирован между Макроном и ведомством федерального канцлера – оба лидера решили, что будет полезным встретиться с Путиным и поговорить в новую эпоху после появления Трампа на мировой сцене.

– Господин Эггерт, Вы знаете, что был Версальский договор. Известно, чем он закончился. Затем был потсдамский мир. Критики Путина и не только критики приписывают, что Путин мечтает об установлении чего-то похожего на потсдамский мир. Путин приближается к этой цели на четвертый год войны в Украине?

​Эггерт: В данной ситуации преждевременно говорить, что Путин – это Германия, что Путин приезжает в роли Германии в 1919 году. Думаю, что уже правильно сказали, что санкции как таковые не снимут. И «Ялты-2» тоже не будет. Вчера я участвовал в конференции в Братиславе GLOBSEC, где советник по вопросам нацбезопасности вице-президента Майка Пенса Андреа Томпсон сказала, что никаких соглашений за счет Украины и Грузии между Москвой и Вашингтоном не будет. Я с этим могу согласиться.

Но можно эти санкции как-то изолировать от другого контекста – они остаются, а другое будем делать. Вашингтон соглашается принять (очевидно, примут это решение) как нового посла России в США заместителя министра иностранных дел Антонова, который есть в санкционном списке ЕС. Одновременно в Германии открывает дочернюю компанию «Роснефть». Компания «Роснефть» обещает инвестировать в ближайшие два-три года 600 миллионов евро в немецкую экономику. Все это на фоне разговоров, что не сдадим, будем жесткими и так далее.

Бузаров: Трамп в последний месяц обратил внимание на Украину. Не думаю, что будет давить на Киев ради решения конфликта на Донбассе. Это исключено. Не встречался бы тогда с Климкиным, не разговаривал бы по телефону с Порошенко. Жесткий ультиматум сделал бы в стиле, как он отодвинул премьер-министра Черногории.

Меркель всегда на стороне Украины. Все уже поняли, что она самый последовательный сторонник Украины в ЕС. Не думаю, что она заинтересована в каком пересмотре Минских соглашений.

Макрон – это новый человек, которому надо вникнуть. Нажать на Киев ради каких-то уступок не в интересах государства никто не может. Но различные формы консенсуса возможны.

Несколько дней назад Евгений Марчук обнародовал свое видение, как можно реализовать «особый режим» контроля над границей. Будто под контролем каких-то международных организаций. Если Марчук такое говорит, значит, уже это обсуждается в каких-то кругах.

Роль Макрона как раз и заключается в том, чтобы озвучить какие-то непопулярные для Кремля вещи лично Путину. А потом это, скорее всего, уже будет обсуждаться в июле во время встречи Трампа и Путина уже на саммите G20.