Радио Свобода продолжает рассказывать о том, как выбивают показания из задержанных в российской полиции.
В Калининградской области на днях суд начал рассматривать дело о пытках чеченца Рустама Израилова, уехавшего вместе с родителями из республики после второй чеченской войны. В декабре 2014 года его задержали за мелкую кражу из магазина в поселке Советское, после чего полицейские под пытками заставили Израилова подписать явку с повинной и передали коллегам из соседнего района. Всего задержанный и его приятель, вместе с которым они совершили преступление, побывали в трех отделениях полиции – и в каждом их заставляли признаваться в новых и новых "висяках".
Семья других героев нашей истории, братьев Сергея и Антона Косенковых, пока только пытается добиться возбуждения уголовного дела против полицейских из ОВД города Багратионовска – обоих братьев, младшему из которых только недавно исполнилось 18 лет, пьяные полицейские связали тросами для буксировки автомобилей, подвесили, как туши на вертеле, и методично избивали, пытаясь заставить признаться в совершении кражи, причастность к которой они отрицают.
"Меня, как бывшего практика, такие истории всегда заставляют задуматься, поскольку подозреваемые часто говорят, что их пытают в полиции, – рассказывает калининградский адвокат Антон Самоха, бывший прокурор и судья по уголовным делам. – Но когда ко мне на консультацию пришли братья Косенковы, на меня очень сильно повлияли два судебно-медицинских акта, которые они принесли с собой. Из них я сделал для себя однозначный вывод, что насилие в отношении них применялось, поскольку описанные телесные повреждения были слишком уж характерными и полностью согласовались с тем, что говорили они сами".
20 сентября 2017 года Антона Косенкова, которому незадолго до этого исполнилось 18 лет, и его старшего брата Сергея задержали около их дома в городе Багратионовск Калининградской области. По словам полицейских, машина, припаркованная у дома и принадлежащая Антону Косенкову, была похожа на ту, что несколькими часами ранее заметил около своего ограбленного магазина местный предприниматель. О том, что произошло дальше, рассказывает сам Антон Косенков:
– Я вышел из дома в три часа, подхожу к своей машине, а рядом подъехала другая машина – "Лада", такая серебристая. Оттуда вышли двое, подходят ко мне, говорят: "Твоя машина? Это ты Косенков?" Я говорю: "Да, я". – "Все, ты попал! Ты вор!" Я говорю: "Вы что, совсем что ли?" – "Ты сегодня на этой машине совершил преступления". Я говорю: "Какие преступления? Я, во-первых, дома сегодня спал. И я такими делами не занимаюсь". Он меня сфотографировал на свой телефон, отправил кому-то там, и ему, как я понял, ответ пришел типа – "нет, это не он". Потом они взяли меня, говорят: "Открывай дом". Я говорю: "У вас бумаг нет, чтобы я открыл дом вам". Они говорят: "Сейчас приедет СОБР, и все окна повылетают тогда". Я испугался, открыл дом. Они взяли брата сразу, одели на него наручники и посадили в свою машину, на которой они приехали. Меня заставили сесть в свою машину и поехать за ними. Второй сотрудник сел в мою машину со мной. Поехали мы в Багратионовский отдел. При этом второй сотрудник мне говорит: "Ты надолго там не задержишься, просто скажешь, что ты никуда не ездил, и все". Я говорю: "Да, хорошо". В итоге по приезде в отдел машину мы поставили на участке, в отделе в этом, поднялись на третий этаж, зашли в кабинет, и там сидели где-то шесть оперов. И я спрашиваю, говорю: "А это надолго?" Они начали смеяться, а через секунд 30 уже повалили меня на пол, одели на меня наручники и начали проводить пытки.
– Что значит "проводить пытки"?
– Ну, я лежу на полу, каждый сотрудник подходит и бьет ногой – в живот... Потом они взяли трос от машины, такой веревочный, связали мне ноги, обвязали, руки при этом были в наручниках за спиной, этот трос протянули через шею – получилась "ласточка", как они сказали. В такой позе они начали меня по полу таскать туда-сюда, при этом говорили: "Сознавайся в преступлении!" Я говорю: "Я ничего не совершал". – "Нет, это ты сделал". Потом говорят: "Ладно, значит, тебе здоровье не нужно". Взяли какой-то шест или палку, одну часть положили на стол, а вторую на стул, и на веревке, получается, я был как бы в подвешенном состоянии, ноги за спиной. Потом они меня перевязали в другую позу, сняли один кроссовок и начали бейсбольной битой бить по пятке.
Говорят: "Сознавайся, что это ты совершил преступление!" После этого они сказали: "Сейчас будем изучать Уголовный кодекс". Взяли большую книгу, и один сотрудник говорит: "158-я какая статья?" Я говорю: "Я не знаю". Он меня со всей силы этой книгой ударил по голове. И так дальше продолжалось. Потом меня подняли, говорят: "Приседай". В наручниках, руки за спиной. Сначала говорят: "Сто раз приседай". Потом еще сто, потом еще сто раз. Когда я падал, они поднимали меня и еще били в живот, и это было больно. А я падал, у меня уже сил просто не было. При этом все это в наручниках за спиной, это очень тяжело и некомфортно. Потом они меня поставили к стене, и надо было ноги очень широко раздвинуть, колени чтобы поджаты были, руки в наручниках, и стоять так долго. Я минуты полторы-две смог простоять. В итоге у меня уже сил не было, слишком тяжело так, и я упал. Он меня поднял, говорит: "Ты что падаешь?" И ударил в живот, в солнечное сплетение. Причем они все были при этом в алкогольном опьянении. Там кабинет еще один был, в кабинете, там дверь была в другую комнату, и они там сначала [пили], а потом, после всего, они уже, не стесняясь меня, перенесли коньяк в тот кабинет, где я находился, и пили уже при мне. Меня подняли и говорят: "Ладно, посиди, отдохни пока". Потом, когда они уже пьяные были, говорят: "Если ты кому-то расскажешь о наших методах... Лучше не рассказывай, потому что мы приедем, и ты потом в лесу окажешься". Вот так говорили. Потом они все начали собираться домой, говорят мне: "Что с тобой делать?" Я говорю: "Отпустите меня". – "А ты нам взамен что дашь?" Я говорю: "У меня ничего нет". Они говорят: "Поехали, твою машину сейчас в ломбард сдадим, тысяч за 15, ты нам их отдашь, и мы тебя отпустим. Потому что ты нас обманул". Я не стал с ними пререкаться, потому что они пьяные, и мне не хотелось, чтобы меня опять били. В итоге я просто молча сидел, сидел, пока они там говорили. Потом они такие: "Ладно, будешь в дежурке сидеть". Меня в дежурку посадили, и так я до утра и просидел. При этом они меня тогда начали фотографировать, знаете, как преступников фотографируют, там, сбоку, лицевой стороной. Вот так сфотографировали и потом посадили в дежурку, и я так до утра просидел.
– А утром вас отпустили?
– Утром, да, когда уже начали все приходить, меня опять подняли в этот кабинет, говорят: "Что, ты все понял?" Я говорю: "Да, да!" – "Ну, ладно, можешь идти". И все, и я пошел домой.
– Все это время с вашим братом тоже происходило что-то подобное там же, только в другом кабинете, да?
– Да, я это все слышал. Слышно было, как его тоже пытают.
– Вашего брата на следующее утро тоже отпустили?
– Нет, его отпустили где-то под вечер на следующий день. И все, от них известий больше никаких нет, они не звонят, ничего больше после того случая.
– Вы говорите, что в кабинете было шесть человек. Все шестеро в этом участвовали?
– Один не участвовал, он просто со мной говорил: "Сознайся... Сознайся..." А так все участвовали, просто по очереди это делали, пытки вот эти. Просто менялись, сначала один поделал что-то свое, как ему нравится, подошел второй и начал что-то другое делать.
– И так по несколько кругов?
– Да-да.
Старший брат Антона Косенкова, Сергей, действительно брал в тот день его машину и ездил на ней, но, по его словам, никакой кражи он не совершал. Сергей Косенков рассказывает, что в ту ночь его ненадолго вывезли из отделения полиции домой, чтобы подобрать ботинки, следы от которых больше всего будут похожи на оставленные преступником:
– Меня тоже сразу завели в комнату. Там было человек шесть или семь. Меня обвинили в каких-то двух кражах. Я их не совершал. Якобы номера моей машины там засветились. Машину они забрали, "Мицубиси Галант" 2003 года. И в кабинетах его и меня били. Тросом от машины замотали и пытали там. Ноги, руки, и пьяные еще вдобавок были.
– У них что, в каждом кабинете по тросу, выходит?
– Не знаю, но вот брат рассказывает, что его тоже тросом связали. Я им говорю: "Брата не бейте, давайте я все на себя возьму". Они говорят: "Нет". Потом я говорю: "Ладно, я один был". Они не поверили, говорят: "Вас двое было". – "Ну ладно, говорю, – еще друг был со мной", – специально сказал, потому что сил уже не было, чтобы меня развязали. Потом в два часа ночи приехали ко мне домой, выбрали ботинки, которые им понравились, и обратно меня в отдел увезли. Сказали: "Поехали, телефон твой возьмем". Дома спросили: "Ты в какой обуви ходишь?". Я им показал. Они: "Ой, эти следы не подходят", – и взяли другую обувь, сказали: "Вот эти, по-моему, должны подойти". Мама была дома, все это слышала. Потом отвезли меня в отдел, ночь в дежурке я просидел, потом пришли оперативники и дали кучу бумаг. Я их подписал, чтобы побыстрей домой отпустили. Мне их даже не дали прочитать, там целая куча бумаг была. Говорят, "мы тебя вызовем, позвоним". И до сих пор не звонят.
Через несколько дней после этой истории адвокат Антон Самоха отправил обращение о противоправных действиях сотрудников полиции в Следственное управление по Калининградской области. Там оно было получено 26 сентября и переправлено руководителю Гурьевского межрайонного следственного отдела СК. Ответ должен быть дан до 31 октября, и адвокат надеется, что против применивших пытки сотрудников полиции будет возбуждено уголовное дело:
"Телесные повреждения в акте медицинского освидетельствования, что у одного брата, что у другого, были продолговатого вида. Например, 12 сантиметров на 0,4 сантиметра или 0,3 сантиметра. То есть по ним было понятно, что эти телесные повреждения оставлены какой-то веревкой либо проволокой. И таких телесных повреждений на теле было очень много. Сами Косенковы поясняли, что когда у них отбирали явку с повинной в Багратионовском отделе полиции, их связывали и наносили удары. Да, кровоподтеков или следов, похожих на воздействие твердых тупых предметов, там не очень много, но много следов именно от этих веревок. Такие следы, такие телесные повреждения человеку самостоятельно получить крайне сложно. Я сделал для себя однозначный вывод, что это было воздействие извне. Где они еще могли их получить? Вряд ли они могли их получить самостоятельно либо после ухода из полиции. Эксперт все описал достаточно четко. Опять же, в отличие от многих актов судебно-медицинской экспертизы, здесь эксперт достаточно четко определил временной промежуток, и он полностью совпадает с тем временем, когда они находились в отделе полиции.
Они подписали какие-то бумаги, но они не знают какие. Сергей говорит, что у него взяли явку с повинной о том, что он совершил кражу. Я им сразу сказал: "Если вы хотите результата, если вы хотите признать эти действия незаконными, необходимо сразу подавать заявление в Следственный комитет". Я им составил заявление, направил его в Гурьевский межрайонный следственный комитет. Мама их направила еще одно заявление через Следственное управление. Они еще боялись, думали, направлять его или нет. С их слов, им сказали: "Если будете жаловаться, мы вас сюда еще повторно пригласим, и будет еще хуже". Я сказал: "Нет, напротив, если вы направите заявление в Следственный комитет, то давление прекратится". Это вывод из моей практики. На сегодняшний день, как я понял, их больше не вызывали. У меня было много ситуаций, когда я видел, когда я слышал от людей, что на них оказывали давление в правоохранительных органах, в полиции, но там это было практически недоказуемо. Здесь сотрудники уж очень сильно уверовали в свою безнаказанность, потому что те следы, те телесные повреждения, которые я видел в актах, свидетельствуют о том, что насилие применялось".
Еще одно дело о пытках в полиции в Калининградской области только недавно дошло до суда – хотя события, описываемые в его материалах, происходили еще в январе 2015 года. Его фигурантами являются бывший начальник уголовного розыска отдела полиции поселка Советское Михаил Самойлов и старший оперуполномоченный того же отдела Вадим Балтрушайтис – их обвиняют в превышении должностных полномочий с применением насилия и специальных средств, а Самойлова вдобавок к этому – в незаконном хранении дома взрывчатки (у него дома при обыске нашли тротиловую шашку) и секретных документов с работы. Своих жертв – двух жителей соседней деревни Лунино, Рустама Израилова и Дмитрия Бразаускаса – они не только пытали сами, но и передали "по этапу" коллегам из соседнего района, чтобы те выбили из них признание в других нераскрытых кражах. Потерпевших били, применяли к ним электрошокер и душили. Об этой истории рассказывает юрист Наталья Лютая, представляющая в суде интересы потерпевших по соглашению с правозащитной организацией "Зона права":
– Эта история началась в феврале 2015 года. Я была членом ОНК, Общественной наблюдательной комиссии, и ко мне обратился отец одного из задержанных, Али Израилов. Он чеченец, они лет 12 назад приехали из Грозного, много чего перенесли. Одна сестра вместе с семьей погибла под бомбежками во второй чеченской войне, другая уехала в Швецию. Этот парень, его сын, ему уже около 30, он живет с ними, контужен на одно ухо. Они деревенские, что-то покупают, продают, где-то зарабатывают, может быть, не всегда честно. Перед тем, как они ко мне обратились по факту избиений их в полиции, в декабре, на них было заведено уголовное дело. Было доказано, что они ограбили местный магазин и вынесли из него товаров на 20 тысяч рублей. Рустам Израилов и Дмитрий Бразаускас – два друга примерно одного возраста, живут в этой деревне Лунино, обычные деревенские парни, которые, скажем так, ведут "асоциальный" образ жизни. В самом конце января к ним одновременно (каждый был у себя дома) приехали сотрудники Славского районного отдела полиции. Их погрузили в машину и сначала доставили в отдел, где они провели сутки. Потом их передали в Гвардейский районный отдел полиции еще на сутки. Это два муниципалитета, но они находятся рядом, между ними, может быть, километров 50-70. Их держали там незаконно, к ним применяли различные пытки – электрошокером, просто били, угрожали, и они подписали несколько явок с повинной об ограблении местных магазинов, которые были не раскрыты.
К нам они обратились не потому, что они хотели добиться какой-то справедливости. Они просто поняли, что со всеми этими сфальсифицированными явками с повинной они сядут, и надолго. После Гвардейского отдела полиции, где в общей сложности они провели около двух суток, их передали еще одним полицейским, уже Полесского района, откуда они уже вышли на свободу. Все это время отец, Али Израилов, искал их, звонил и в прокуратуру, и в эти отделы полиции. Звонки эти следствием зафиксированы. Он выяснял, находятся ли они там, и ему в одном случае отметили, что находятся, в другом – что нет. Когда они находились в Гвардейском отделе полиции, избиение было такое, что сами полицейские вызвали скорую, которая оказала первичную медицинскую помощь. Впоследствии скорая отказалась выдавать нам справку о том, что они эту помощь оказывали, но следствие настояло, и эта справка есть в деле.
Фрагмент постановления о привлечении Вадима Балтрушайтиса в качестве обвиняемого по статье "Превышение должностных полномочий":
После того как они вышли из отдела полиции, они обратились ко мне, абсолютно случайно. Они обращались к правозащитникам нижегородского Комитета против пыток, потому что Али следил за его деятельностью. Мне позвонил Дмитрий Утукин, который тогда там работал, и просто попросил разобраться. Я им сразу посоветовала обратиться в экспертизу и получить справку о наличии побоев. Они эту справку получили. Одновременно я и они написали заявления в Следственный комитет о совершении преступления. На наше счастье, что бывает крайне редко, Следственный комитет Следственного управления завел уголовное дело по факту совершенного преступления как на Гвардейский, так и на Славский отделы полиции. Мы очень удивились, потому что, к слову сказать, на тот момент статистика была такая: Следственный комитет Следственного управления по 286-й статье ("Превышение должностных полномочий" – КР) за три года расследовал всего 6 дел, и все эти дела были очень яркие. В одном случае бизнесмена в лес завезли. В другом случае такого же бизнесмена завезли к какому-то озеру, и он смог уплыть. У всех этих людей были способы защитить себя, как материальные, так и моральные. А у наших подзащитных не было. Это дело интересно тем, что это обычные люди, а с другой стороны – обычные полицейские, которые в своей работе наверняка не раз так обращались с задержанными, выполняя "план". Они даже не считают, что их как-то очень жестоко пытали. "Подумаешь, книжкой по голове два раза стукнули", – как сказал один из полицейских. Все эти фразы говорят о недоумении, что из-за этого можно заводить уголовное дело. В нашем случае Следственный комитет два года вел следствие по Славскому отделу полиции. По двум бывшим сотрудникам Славского отдела полиции дело направлено в суд. Из суда в суд оно переходит уже полгода, потому что мы заявили ходатайство о том, чтобы дело не рассматривалось в Славском районном суде – это маленький городок, там три федеральных судьи, все друг друга знают, все вместе когда-то работали, общались, и они перенесли дело в другой городской суд. По гвардейским полицейским дело еще продолжается.
– Сколько еще возможных фигурантов в этом деле?
– Еще двое. Насколько мне известно, им уже предъявлено обвинение, дело в прокуратуре. И Израилову, и Бразаускасу я советовала уезжать из этого места. Я говорила им, что будет сильнейший конфликт, потому что их будут на чем-то ловить все правоохранительные органы, местные и соседние. В итоге Израилов в конце 2015 года, в декабре, был пойман с марихуаной, 228-я статья УК, часть 1-я. Он получил срок 3 года и уже через год выйдет. Возможно, выйдет по УДО, потому что он положительно характеризуется в колонии. Он отбывает наказание, но от своих показаний, как потерпевший, он не отказывается. Я с ним периодически встречалась. Он и Бразаускас знают, что говорить, когда им звонят, что они не будут ни с кем общаться без моего представительства. Их родственники также готовы выступать на суде и давать показания. Хотя свидетелей, конечно, очень мало – это только родственники, врач, медсестра, и все. В отличие от обвиняемых, где просто целый том заслуг и положительных характеристик от всех, кого только можно.
– Бразаускас и Израилов по тому делу о краже возместили ущерб. Какое-то еще наказание к ним было применено?
– У них был штраф, поскольку сумма ущерба была меньше 20 тысяч рублей. Они взяли какую-то водку, колбасу, конфеты...
– А как сложилась судьба Бразаускаса?
– Он работает здесь, в Калининградской области, ездил на Север. Он уехал из деревни и, может быть, за счет этого как-то обезопасил себя. Я была в Славском районном суде на предварительных слушаниях. У обвиняемых полицейских – по два адвоката, родственники, куча людей, а я была одна. Они мне все высказывали претензии, негодовали, что это дело вообще дошло до суда, говорили, что оно "сляпано", что такой чуши они никогда не читали и не видели. Для них очень удивительно, что за это можно завести уголовное дело и понести наказание. Мы ходатайствовали о том, чтобы дело было перенесено в другой город.
– Какое наказание грозит полицейским?
– Я думаю, что они не сядут. Будет, возможно, условный срок или колония-поселение. Но они уволены с работы, их родственники также уволены из судов и других мест, кто где работал, например, из Службы судебных приставов. Это маленький город, это общественное порицание. Потому что бить людей нельзя!
– Насколько дела о пытках людей в полиции характерны для Калининградской области?
– Не характерны. Я была членом ОНК два созыва. У нас было очень много всяких историй, особенно с Управлением Федеральной службы исполнения наказаний по Калининградской области. Нам было очень трудно: мы собирали жалобы, мы их рассылали, мы фиксировали кучу заявлений о том, что людей бьют, людям угрожают, людей держат в каких-то "стаканах" в колониях "для усмирения духа". Есть несколько представлений прокуратуры, что нас очень радовало. Мы активно помогали осужденным в их историях и делах, поэтому нас и выгнали. В следующую ОНК нас, самых активных, не взяли без всякого объяснения причин. До того, как я пришла в ОНК, мне все говорили: в Калининграде в исправительных учреждениях пыток нет. Сейчас я всем открыто говорю, что пытки есть! Помимо дела Израилова и Бразаускаса у меня было еще два дела: одно о незаконном задержании несовершеннолетних, другое – о просроченных протоколах по задержанию, когда люди более 48 часов находились в полиции без предъявления обвинений. Когда в отделе полиции находится какой-нибудь пьяный, бездомный, задержанный непонятно как, которые боятся что-то сказать, нам очень трудно доводить дело до конца. Как только они выходят, если их там не убивали, то они не хотят этим заниматься, потому что боятся. Какие-то истории мы публиковали и отправляли в прокуратуру, но в большинстве своем люди отказываются, как только вся история заканчивается. Просто они живут в этом городе. У нас будет проходить чемпионат мира по футболу 2018 года, и я тревожусь по поводу того, что наши правоохранительные органы, а именно полиция, не совсем точно понимают права человека – поэтому как с гостями, иностранными туристами, так и с людьми асоциальными, такими как бездомные, наверняка будут проблемы.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: