«Если не Путин, то что?»

«Если не Путин, то что?» – с такой публичной лекцией в Праге выступил известный российский философ, политолог, журналист, бывший главный редактор «Русского журнала» Александр Морозов.

Может ли Россия перейти от нынешнего политического режима к другому, от персоналистского правления к республике, что такое «постпутин», какого нового «общественного договора» ждут на «четвертом сроке Путина» большие социальные группы – это темы, о которых автор размышлял в переполненном зале библиотеки имени Вацлава Гавела в рамках фестиваля KULTURUS. Среди слушавших и дискутировавших с известным философом были и журналисты Радіо Свобода.

Александр Морозов не питает больших надежд на развитие либеральной демократии в России, поэтому и задает вопрос: не «кто» после Путина, а «что» – поскольку считает, что от фамилии система не изменится. Размышляя на эту тему, он приводит 4 различных языка описания, которые появились в России за более чем 25 лет постсоветского транзита и которые сейчас конкурируют между собой.

Вот некоторые фрагменты выступления о языках описания:

• «Один из языков описания – путь в тупик – описывает политическую систему в России с помощью таких понятий, как клептократия, «мафия-стейт» (государство-мафия), а результатом в этом описании должен быть или распад России, или катастрофический крах политического режима, который будет иметь мощные социальные последствия».
• «Второй важный политический дискурс связан с именем Алексея Кудрина (бывшего министра финансов России, 30 апреля 2016 года указом Путина назначенного заместителем председателя Экономического совета при президенте России – КР) или других еще молодых работников российского правительства медведевского, или людей, работающих в широко распространенных структурах изменений в жизни больших городов, так называемой, урбанистики. Главной чертой этого описания реальности есть такой тип признания внутреннего: «Да, действительно, наш мир коррумпирован, у нас нет демократии, но она здесь и невозможна в той форме, в которой она бывает в демократиях североевропейских стран; да, у нас, действительно, у власти «царь», некий политический режим единоличной власти». В этом дискурсе эти люди преимущественно ориентируются на минимизацию рисков. Ведь ни один человек, трезво мыслящий, в своей экономической мотивации не хочет ситуации увеличения каких-то рисков, разрушающих его собственную жизнь».​

• ​«Еще один влиятельный язык, который описывает современную Россию, – это язык, базирующийся на описании геополитических конфликтов, «мир – это непрерывная борьба», «международные организации ничего не стоят», «Советский Союз проиграл Соединенным Штатам в «холодной войне», но это была бессмысленная случайность, мы можем взять реванш». В основе этого языка описания мира лежит и фактор возможной жертвы. Ради отечества жертвы в высокой степени оправданы и на них надо идти».
• «Язык либерального идеализма. Даже если постсоветский транзит не состоялся, тем не менее в России сохраняется перспектива (в частности, Ходорковский в своих статьях так ставит вопрос: что будет после Путина? И видит это будущее в виде измененного федерализма, создания парламентской республики, сокращения полномочий президента, изменения роли Конституционного суда). К этой позиции присоединяются и многие из тех россиян, которые занимаются общественной деятельностью в России, находятся под давлением, муниципальной активностью они пытаются пробиваться в муниципальные депутаты, которые являются политическими идеалистами, которые убеждены, что если не в этом поколении, то в следующем изменения произойдут. На этом описании базируется и позиция многих преподавателей вузов провинциальных, которые совсем не поддерживают тот тупик, в котором находится российское государство, но они считают, что не могут оставить свою миссию, а значит – они должны в своем описании мира видеть и какой-то положительный выход из ситуации».

Александр Морозов объяснил, почему именно он вспомнил об этих четырех основных языках: какие бы заявления или высказывания ни звучали в политике – за ними всегда стоит определенная политическая реальность и политическая сила, поэтому любое высказывание входит в контекст понимания реальности как таковой. И одним из важных факторов является то, что сам выступающий начинает создавать тот язык, которым будут говорить в будущем.

• «Если представить себе, что все социальные группы, которые есть в России, и далее будут находиться внутри «путинизма», то они могут находиться в нем бесконечно долго, проходя мутацию вместе с Путиным или с последующим «Путиным». Изменения могут быть только в результате выхода на сцену политических субъектов, связанных с огромными весомыми интересами. Это значит, говоря о России, если употреблять язык известного политического аналитика Глеба Павловского, то он это описывает так: «Сейчас – путин, потом будет постпутин, все пишется со строчной буквы, и если будет тот постпутин, это лишь означает, будет ли при том постпутине сам Путин? Возможно, он еще и сохранится. Или не сохранится. Вместо него будет другой «путин». Или вообще как-то иначе все это будет расположено. Но существенным вопросом этого «постпутина», который, возможно, говоря словами Павловского, начался уже сейчас, есть вопрос об этом сословном конфликте, из которого только может вырасти становление исторически невозможных вещей. Невозможно, например, на пустом месте сконструировать современный парламент».

Есть ли в этом «постпутине» голоса великих весомых исторических субъектов уже сейчас?

• «Мы видим, что да, основная борьба разворачивается между условными «кудринцами», которых в общем устраивает 15-летнее политическое развитие при Путине, они относятся к тем 20 или 30 миллионам россиян, которые никогда так хорошо не жили в течение всего 20-го века, как в эти 15 лет при Путине. Мы имеем дело с большими поколениями, хорошо понимающими, что им выпало лучшее время не только в 20-м веке с точки зрения жизни – а, возможно, и за два столетия – наиболее безопасное, наиболее комфортное с наиболее выгодными условиями личного роста. Эти люди, как я понимаю, хотят всего-навсего одного: они хотят просто, чтобы Путин всего-навсего перестал поднимать ставки в политической игре. Потому что дальнейшее повышение ставок и результат этого подъема этим людям непонятен. Они просто хотят, чтобы российская политика вернулась к состоянию «до 14-го года». С их точки зрения – до 2014 года, до аннексии Крыма все было в целом «как надо» с некоторыми исключениями.
• Кто бы и как бы не изображал сегодня с помощью своего языка состояние России – эти люди должны всегда учитывать, что в России сейчас есть два с половиной миллиона людей в погонах, а к этому надо добавить и членов семей, и это люди, которые, в отличие от 90-х годов, не лишены зарплаты, их социальные проблемы в значительной степени решены, они настроены на дальнейшее укрепление себя, своей родины, своего социального мира, своего присутствия в нем, и это люди, которые воспринимают для себя самих любую экспедицию в Сирию совсем не как ошибочную политику или рискованную, а как прекрасную возможность получить биографию и наполнить свои жизни смыслом. И эти миллионы никуда с политической сцены не уйдут».

​Александр Морозов убежден, что 2018 год и «президентские выборы в России, которые будут, – это, разумеется, не выборы, это просто переход на четвертый срок Путина». «Но при этом вокруг перехода на четвертый срок идет борьба всех групп, потому что для каждой из этих вышеупомянутых групп важно перейти на четвертый срок, сохранив свои старые привилегии, поскольку это общество сословное, и не потерять ничего, да еще и несколько приобрести бонусов», – отмечает он.

Радіо Свобода спросило философа, каковы, по его мнению, ставки Путина – или «постпутина» – в геополитической игре вокруг Украины? Вот ответ на этот вопрос:

​Радіо Свобода: Будущий кандидат на пост президента России Ксения Собчак назвала тему Украины главной в международной политике России и четко высказалась о том, что Крым – украинский. Как вы отнеслись к такому заявлению?

Ответ о Ксении Собчак:

​Александр Морозов говорил и о роли соцсетей в нынешних процессах, которые сделали каждого пользователя «экспертом» по всем вопросам, а университеты превратились в «образовательные услуги», в которых ректоры университетов стали просто «менеджерами этих услуг»:

Морозов о социальных сетях:

​Роль медиа, по мнению Александра Морозова, также существенно изменилась:

​Публичная лекция Александра Морозова состоялась в рамках фестиваля KULTURUS, который продлится до 10 ноября в столице Чехии и имеет целью создание платформы между современными художниками, музыкантами, независимыми журналистами, политологами и правозащитниками России, Украины, Беларуси и коллегами в Центральной Европе. Фестиваль, который проходит уже 5-й год подряд, был основан в 2013 году усилиями общественного активиста и художника Антона Литвина, активного участника пражского Майдана.

Тема нынешнего фестиваля – «1917-2017. Общественные и культурные формы сопротивления тоталитарной и авторитарной стране».

Публичная лекция Александра Морозова – одновременно и первое выступление философа как содиректора Центра российских исследований в Карловом университете, на философском факультете, который создается сейчас и в начале следующего года должен начать работу.