Челябинск, май этого года. Дети с фестиваля красок Холи, недовольные тем, что полиция приехала их разгонять, чуть не перевернули уазик. "Холи мусора, холи, холи мусора". И рефреном на протяжении всего этого школьного бунта – "АУЕ".
Зоновская романтика, жизнь "по понятиям" и даже свой, подростковый общак. В некоторых регионах идеология АУЕ – ключевой молодежный тренд. В авангарде – суровые регионы России: Иркутск, Челябинск, Чита, Красноярск. Всего, если верить докладу Совета по правам человека, новая идея охватила 18 областей в стране.
А в январе этого года об опасности АУЕ правозащитники докладывали лично Владимиру Путину. Группы с блатной романтикой призывали запретить и иерархи Русской православной церкви.
То ли новая пионерия, то ли городской фольклор. "Арестантский уклад един", пацаны. Блатная романтика и поиск героев примерно там же, где нашелся портрет поколения нулевых – Данила Багров. В силе, которая в правде. А также подвернутые штаны. Белые носки. Бэлэнсы.
Вообще тренд, конечно, не новый. Подобная идеология, пусть и без аббревиатуры АУЕ, была популярна в Советском Союзе в 50-е: то же вдохновение тюрьмой, основанное на разочаровании в любых органах подавления – от родителей и школы до государства.
Тогда тоже были отличительные знаки. Наколка "ИРА" – "Идем резать актив". Актив – что-то вроде "подментованного", человек, сотрудничающий с администрацией. "ЗЛО" – "За все легавым отомщу". И "УТРО" с солнышком – "Уйду тропой отца".
Тюремные татуировки – как новый черный. Который со временем, правда, превращается в синий. Даже Олег Навальный, брат главного оппозиционера страны и любимый сиделец либеральной публики, стал тату-художником. По его эскизам забивают тела модные журналисты.
Сейчас Russian Criminal Tattoo – настольная книга лофтов в Бруклине и Фридрихсхайне. Уже нет вопроса любителям татуировок – ты что, зэк, что ли? Как в 90-е в Америке криминальная татуировка вошла в моду через голос неблагополучных улиц и рэп чикагских трущоб, так в десятые вдохновение дает российская тюрьма.
Группа "Аигел" – новые любимцы Поколения 3.0. Тюремные тексты Аигель Гайсиной – у нее парень сидит в тюрьме, модная электроника от Ильи Барамии – создателя "Елочных игрушек" и СБПЧ. Ария судьи. И главный клип лета – "Татарин", "а мой парень не простой, он сидит уж год шестой". В идеальном луке – спортивный костюм с тремя полосками.
Гопники и люмпен, то ли отсидевшие в колонии для несовершеннолетних, то ли только стремительно туда направляющиеся – это больше не страшные обитатели гетто, а скорее публика Симачева. Бирюлево коварное – из грязных районов, где после десяти лучше не ходить – на подиумы.
Моду ввел Гоша Рубчинский – инфант террибль мирового дизайна. Заставивший мир выучить кириллицу. Он продается от Нью-Йорка до Токио. А показы по-прежнему устраивает в спортзалах где-нибудь в Калининграде.
Сегодня даже лондонские фэшн виктимс знают разницу между фразами по-русски "модные съемки" и "клевые семки" – впрочем, одного без другого тоже не бывает.
Что говорить, если даже главное в России – впрочем, уже и не только – модельное агентство называется "Люмпен", и если ты не лысый, тебе там делать нечего. А главный герой инстаграма и подиумов – Север, тоже люмпен, русский бишкекец, умеющий лучше всех сидеть на кортах на капоте жигулей. Slavs Squat в его идеале. И коллекция одежды с ценами от 300 евро за толстовку.
Ренат Давлетгильдеев, корреспондент "Настоящего времени"
Взгляды, высказанные в рубрике "Мнение", передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Оригинал публикации – на сайте "Настоящее время"
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: