«Скрепами» по Крыму и Донбассу

Пять лет назад Владимир Путин заявил, что в России необходимо усиливать «духовные скрепы», говоря об отсутствии милосердия, сочувствия, сострадания друг к другу. Как российские «духовные скрепы» воспринимают в Крыму и в «ЛДНР» сейчас? Эффективна ли историческая, культурная пропаганда на оккупированных территориях? И чем украинская идея отличается от российской?

Эти вопросы обсуждают руководитель проекта Крым.Реалии Владимир Притула и философ, культуролог Алексей Панич.

– Владимир, по вашим ощущениям, работают ли еще так называемые «скрепы»? Насколько этот товар российского производства эффективен для украинцев сейчас?

Притула: Этих «скреп» гораздо больше, и они очень разнообразные. Для кого-то это является актуальным. Хотя у части крымчан произошло отрезвление, не все это хотят признавать. И для того, чтобы как-то актуализировать тему этих «скреп», российской власти постоянно приходится что-то предпринимать.

– Например?

​Притула: Придумывают разных «диверсантов», новые праздники, мероприятия для дошкольников. Предпринимаются колоссальные усилия, вкладываются огромные средства. Но крымчане тоже сталкиваются с реальной жизнью. В 2014-2015 годы обещали золотые горы, но когда ситуация ухудшается, «скрепы» сложнее запускать и реанимировать.

​– Есть ли особенность «крымских скреп»? И что вообще такое «скрепы»?

Притула: Я не буду повторять постулаты кремлевской пропаганды, но само существование аннексированного Крыма и Севастополя, по мнению Кремля, уже является одной из таких «скреп» для российского народа. Но сейчас это все меньше значит для россиян. А мнение крымчан уже не интересует Москву – они сыграли свою роль на «референдуме». Мяч уже на стороне Путина и его команды. Они усиливают военную группировку, переселяют туда людей, чиновников.

– Вы говорите, что «скрепы» выдыхаются, потому что жизнь людей не улучшается. Но феномен «скреп» в том, что если они работают, то все равно, как люди живут – они сами себя обманывают.

Притула: Я бы не относил это полностью к Крыму, может быть, в России это работает. Крым и в «украинские времена» был Крымом. Даже если люди не любят «киевскую хунту», эти 25 лет, когда разрешалось думать и говорить, повлияли на людей. Может, явное проявление «скреп», демонстрация российского патриотизма – публичная демонстрация. С одной стороны, это дань ситуации, которая возникла в Крыму, давлению, засилью ФСБ – это продолжение советской традиции. Но часть людей не готовы признать, что они ошиблись, поэтому они вынуждены работать на публику.

– Алексей, есть ли особенность донецко-луганских «скреп» и насколько они сейчас эффективны?

Панич: Я хотел обратить внимание на само слово «скрепы», которое имеет оптимистичный смысл для нас и зловещий – для Путина. «Скрепы» – это то, чем что-то скрепляют, а скрепляют не от хорошей жизни. Ситуация России в том, что ее очень нужно скреплять, и если хоть одну «скрепу» вытащить, все здание может развалиться.

Наше сознание совсем не так однолинейно, как мы себе представляем. Нет такого, что в мозгу загорелась красная лампочка «я верю в скрепы», потом раз, красная погасла и загорелась зеленая – «я не верю». Может быть так, что «в какой-то степени верю, но сомневаюсь», или «я об этом говорю публично, а в частной жизни об этом и не думаю».

– В Донецке насаждается культ «Моторолы» и подобных «героев». Как к этому относятся крымчане? Насколько они воспринимают героизацию представителей «Новороссии»?

​Притула: Тема Донбасса и так называемых «героев Донбасса» достаточно актуальна в крымских СМИ. Много крымчан, несколько сотен, воевали на Донбассе или занимались там идеологическими вещами. Но я не думаю, что это сильно касается и трогает крымчан. Наоборот, они стараются дистанцироваться от темы войны на Донбассе, так называемых «героев» и так далее. Для них это, с одной стороны, страшная вещь, с другой стороны, чужая, а с третьей стороны, крымчан раздражает большое количество людей с Донбасса, которые переехали в Крым.

– А почему? Из-за банального «вы занимаете наши рабочие места, создаете конкуренцию»?

Притула: С одной стороны, да. С другой стороны, это пренебрежение. Действительно, приехали многие несчастные люди. С третьей стороны, все помнят, начиная с 2010 года, «макеевско-донецких». Это тоже повлияло в определенной мере.

– Наши слушатели с подконтрольной территории Донбасса говорят, что все наиграно. Может, это такая специфика восприятия жителей Донбасса? А в России люди верят в эти «скрепы»?

Притула: Я все-таки верю, что мы отличаемся от россиян. Я знаю, что крымчане отличаются от россиян. Но и из общения с адекватными россиянами – они тоже в «скрепы» не верят. Мне кажется, что в Крыму они не работают, да и в России тоже.

– Как же не работают, если все на своих местах? Все продолжается, выглядит так, будто работают.

Притула: Давайте подождем, когда цены на нефть станут немного ниже. И хотя бы до 2018 года, когда пройдут президентские выборы. Мне кажется, что это тоже будет рубежом.

Панич: В России все гораздо драматичнее, я бы даже сказал, трагичнее. Потому что, когда мы говорим об оккупированном Крыме и Донбассе, у них есть простая понятная альтернатива – вернуться «в Украину».

А у россиян ее нет. Пока они россияне, они вынуждены цепляться за эти скрепы. Даже если не хочется в это верить, но чувство сообщества, которое хоть как-то говорит, что ты не один, в плохой компании, но не один.

– Владимир Путин сказал, что мало милосердия, сочувствия, продвигая идею «духовных скреп». Каким образом во время такой борьбы за духовность появляются войны, ожесточение?

Панич: Когда-то советский поэт писал: «Добро должно быть с кулаками». Вот Путин размахивает огромными кулаками, в каждом из которых зажата ядерная бомба, а на кулаках написано «добро», «милосердие», «человеколюбие». Да, это ширма, которая нужна для проталкивания своих интересов. Насколько это добро работает, видно по тому, что делают с нашими пленными, по зверствам, которые там творятся.

– А что насчет украинских «скреп», украинской идеи?

Притула: Мне кажется, что украинская идея в том, что не обязательно ассоциировать Украину с действующей властью. Власть отдельно, Украина отдельно. А в России если рухнет власть, то, может, рухнет вся Россия.

Мы ругаем власть, если она плохая, и хвалим, если хорошая. Если в России кто-то ругает власть, то он ругает саму Россию, если ему что-то не нравится, то он посягает на Россию. И это пытается донести до каждого россиянина сама власть.

Панич: В Украине общество поддерживает само себя и уже имеет какие-то отношения с властью. А в России общество, кроме как через власть, само с собой не разговаривает. «Без Путина Россия немыслима», – сказал кто-то из путинских идеологов, и, в принципе, правильно.

Украинцы очень разные, но они умеют находить общий язык. А думать, что украинцев должна объединить одна идея, значит мыслить по-русски. Нас объединяет не идея, а более серьезные тонкие вещи – традиции взаимодействия, сосуществования очень разных взглядов.