Закон о реинтеграции: Россия – агрессор

Верховная Рада приняла так называемый закон о реинтеграции Донбасса. По мнению экспертов, самая важная задача закона в том, что он называет вещи своими именами: Россию – агрессором, а войну – войной. Насколько новый закон «о деоккупации Донбасса» поможет возвращению ОРДЛО под украинский суверенитет? Чего ждать жителям ОРДЛО от новой позиции Украины? И насколько далеко зайдет изоляция, в которую подконтрольные России сепаратисты загоняют жителей ОРДЛО? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии рассказали экс-депутат Верховной Рады Украины, глава партии «Альтернатива» Егор Фирсов и политолог Олеся Яхно.

– Как вы воспринимаете то, что за законопроект проголосовали?

Олеся Яхно: Я считаю, что этот закон – та мера, которая не приведет к тому, что мы вернем эти территории, или к деоккупации. Но это один из тех шагов, чтобы не сокращать маневры и возможности для Украины, а чтобы было максимально большее количество инструментов внешних и внутренних, которые будут оказывать давление на Россию. Прежде всего санкции, иски Украины против России, резолюции, которые принимаются. Также, чтобы в разговорах о миротворческой миссии не было постановки вопроса об участии России, которая якобы за мир, а на самом деле за войну. И что мы наконец переходим от формулировок «АТО» к самообороне.

Я считаю, что было очень важно в этом документе избежать излишне радикальной позиции, которая насторожила бы и Россию, и Запад, сохранить мирно дипломатическую логику, к которой привязаны ряд решений, в том числе и санкции. Но при этом предоставить больше возможностей реагирования для наших Вооруженных сил.

– По вашим словам, этот закон не такой и «жесткий». А что могло бы быть жестче, чем признание России агрессором и оккупантом на этих территориях?

Олеся Яхно: Многие говорят, что закон должен быть излишне детализирован. Что мы уже вводим военное положение, что мы отказываемся от ряда других документов, разрыв дипломатических отношений и так далее. Мне кажется, хорошо, что этого нет.

В данном случае мы сохраняем возможность, что может быть введено военное положение, может быть применена сила, ссылаясь на статут ООН и право на оборону, но мы не говорим, что мы обязательно будем вводить военное положение.

​Егор Фирсов: Самая главная задача этого законопроекта в том, что он фиксирует реальное положение вещей, называя Россию – агрессором, войну – войной и так далее.

Там есть ряд минусов, что нет четкой даты оккупации. Если закон максимально детализировано прописан, это создает лучшую юридическую базу. Я бы указывал дату оккупации, потому что Крым и Донбасс имеют разные политико-правовые последствия. В Крыму произошла аннексия – разновидность оккупации, но это разные правовые статусы.

Единственное, что нужно объяснить, а почему все-таки сейчас, ведь практически ничего не изменилось. Ещё в 2016 году ООН, ПАСЕ принимали решение о том, что Россия является агрессором, международный консенсус в этом был.

По моему убеждению, у нас это было связано с предстоящей предвыборной кампанией в Украине. Потому что действующему президенту нужно с чем-то идти.

– В целях обеспечения национальной безопасности правоохранители смогут проникать в жилые помещения граждан и офисы организаций. А также с согласия граждан использовать их транспортные средства, средства связи. Сюда же вдогонку комментарий Петра Порошенко к проголосованному законопроекту: «Мы будем продолжать прокладывать путь для реинтеграции оккупированных украинских земель политико-дипломатическим путем». Где месседж людям на подконтрольной Украине части Донбасса и неподконтрольной? Получается, что боремся за земли, а не за людей?

Олеся Яхно: Когда было постановление в январе 2017 года Кабинета министров о гуманитарной и экономической составляющей оккупированного и неоккупированного Донбасса, предлагалось получать образование детям с оккупированных территорий, предлагалось создание бесплатных центров оказания психологической, юридической помощи для жителей оккупированных территорий на подконтрольной территории. Ряд партий трактовал это как сдачу интересов. Поэтому прежде всего это вопрос для украинских политиков.

Этот закон не идеален. Но там есть пункт для Министерства по оккупированным территориям о том, что от него ожидают больших действий для украинского Донбасса. Поэтому я не соглашусь о людях.

Когда заходит вопрос о людях, это всегда прежде всего ответственность наших политиков. Ещё полгода назад на полном серьезе обсуждалось, чтобы отрезать эти территории, прекратить любые отношения, и это поддерживалось частью общества. Сейчас, мне кажется, таких настроений меньше.

Не все, что касается деоккупации, может публично обсуждаться, потому что есть военная составляющая. А то, что касается реинтеграции, гуманитарных программ, экономических, должно обсуждаться.

​Егор Фирсов: К сожалению, месседж дается очень плохо. Действительно, этот закон с процессом реинтеграции ничего общего не имеет. Да, он юридически фиксирует положение вещей, но реинтеграция – сложный процесс.

Мы публиковали свой план реинтеграции как альтернативу, что нужно делать. Первое – информационное вещание. Не секрет, что больше трёх лет там идёт информационная блокада. Нужно воевать за правду. Второе – новая экономическая концепция. Да, она не будет действовать именно сейчас на ту территорию. Но она покажет людям, что Донбасс перестраивается, потому что экономическое положение вещей очень шаткое. Третье – момент наказания. Нужно четко артикулировать, что люди, которые брали в руки оружие, которые руководили процессами, связанными с «ДНР» и «ЛНР», точно будут наказаны, никакой амнистии. Что касается людей бизнеса, которые так или иначе платили налоги, учителей, чиновников и так далее, мы не будем наказывать. Об этом не говорят.

– Олеся, почему этого не было даже в поправках к закону?

Олеся Яхно: Как я сказала, этот закон рамочный, он создает возможности. Он не противоречит тому, что дальше на уровне программ, инициатив могут предлагаться какие-то программы по реинтеграции.

Я считаю, что на уровне общества мы только в этом году дошли до определенного консенсуса, что не нужно вести переговоры с боевиками, но при этом нужно сохранять контакты с жителями оккупированных территорий, потому что они жертвы этой оккупации.

– Егор, складывается ситуация изоляции ОРДЛО: был недавний запрет «госслужащим» на неподконтрольных территориях на выезд из ОРДЛО, который ввели «сепаратисты», ситуация с мобильной связью, которой пока нет. Вы говорили о планах реинтеграции. Почему до сих пор этого нет?

Егор Фирсов: Действительно, ОРДЛО загоняется в изоляцию временными оккупационными российскими администрациями. Это не Киев отключает от коммуникации. Это делается специально, чтобы в Донецке и Луганске начали жить совершенно другой жизнью. И так уже происходит. Потому что прошли года.

Когда эти территории вернутся в Украину, то мы до конца не отдаем себе отчета, с какими проблемами мы столкнёмся, и об этом уже нужно думать.

Сейчас проблема формулируется так: как победить или как устоять. А когда мы заберём эти территории, проблем будет в сотни раз больше.

– Не вчера ли нужно было об этом думать? Где это все?

Егор Фирсов: Честно говоря, понятия не имею. Есть только лично мои мысли и домыслы. Все связано с тем, что президент Украины всё замыкает на себе. Естественно, одному человеку в государстве решить все вопросы сложно. Он не доверяет и не привык делегировать. Иначе кто-то бы постепенно этот план начал реализовывать.

Я не раз приходил с подобными наработками в администрацию президента, мне жали руку, говорили «спасибо за информацию», и всё.

Олеся Яхно: Я считаю, что до середины 2017 года многие, в том числе крупные субъекты геополитики, не понимали, в каком направлении будет двигаться ситуация в России и с Россией. Во второй половине 2017 года стало понятно, в том числе и по жесткой позиции США, по выборам в европейских государствах. Плюс внутренний украинский консенсус. Я считаю, что сейчас большая часть граждан и политических сил против того, чтобы отрезать эти территории.