«Язык сопротивления»: украинский и крымскотатарский в Крыму

Почему Россия навязывает Украине свою языковую политику и заявляет о «притеснении русскоговорящих»? Соблюдается ли в Крыму закон «о трех государственных языках»? И есть ли запрос на изучение украинского и крымскотатарского?

Об том говорим с координатором движения «Простір свободи» Тарасом Шамайдой и аналитиком украинского Центра гражданского просвещения «Альменда» Олегом Охредько.

​

– Зачем Россия критикует украинскую версию закона о языках, Тарас?

​Шамайда: Россия критикует не просто нашу языковую политику, а публично отказывает Украине в праве на существование, в праве на государство. Последнее выступление Владимира Путина показало, что он считает бывшие республики СССР частью России. По сути, это подражание гитлеровской риторике. Столь же абсурдна была риторика 2014 года, когда россияне утверждали, якобы в Крыму будут ущемлять права русскоязычных. Скорее, наоборот: еще до аннексии крымская автономия в составе Украины не давала возможности украинцам учить родной язык так же, как на материке.

– Это при существовавшем спросе, не так ли?

Шамайда: Да. Андрей Щекун – один из лидеров крымского Евромайдана – рассказывал мне, как собрал в Бахчисарае 200 заявлений от родителей школьников и добивался открытия украинской школы. Но этого не происходило годами. К 2014 году лишь 10% школьников в Крыму обучались на украинском. При этом в такие учебные заведения выстраивались очереди. Власти автономии были пророссийскими, и за 25 лет Украина не обеспечила цельной языковой, информационной, культурной политики в Крыму, которая бы никого не ущемляла и позволяла свободно пользоваться украинским, русским, крымскотатарским языками на полуострове.

– Изучают ли в крымских школах украинский язык, как говорят российский власти, Олег?

Охредько: Официально Россия вроде бы предоставляет возможности для изучения украинского языка в Крыму. Но как всегда идет политика двойных стандартов. Сайт местного Министерства образования пишет, что в Крыму 12-13 тысяч школьников обучаются украинскому языку. Я удивляюсь, почему так мало – не 40, не 50 тысяч. А все дело в том, что это обучение проходит во внеурочное время! И потом, важно содержание: та же российская пропаганда, но с переводом на украинский, не становится от этого лучше.

– Как вы думаете, есть ли сейчас у крымчан спрос на изучение украинского?

​Охредько: У крымчан есть необходимость изучать украинский. Он становится языком сопротивления, причем не только для активных украинцев, оставшихся на полуострове, но и для тех, кого вся эта «русскость» уже достала. Например, приезжим начинают отвечать на украинском, молодежь стремится на нем общаться. Кроме того, изучение украинского – возможность присоединиться к Европе. Обучение в крымских вузах ведет к изоляции, а в российских уже убрали бесплатные квоты для крымчан.

– Как Украина может помочь им?

Охредько: Есть много дистанционных курсов вроде Prometheus. Но мы не знаем, почему туда не заводится финансирование для создания воскресных школ, дополнительных школ, надомного обучения.

Шамайда: Действительно, нужно больше продвигать в интернете дистанционные курсы для крымчан. К сожалению, проводить их на оккупированной территории, как предложил Олег, небезопасно – это значит нарываться на репрессии. У людей, которые откроют украинские школы или курсы, сразу же «найдут» оружие, наркотики и так далее. Увы, таковы нынешние реалии Крыма под российским началом.

(Текст подготовил Владислав Ленцев)