Отделиться от России. Сто лет белорусской независимости

Республика-призрак, за демонстрацию символики которой до недавнего времени преследовали граждан государства, ставшего ее историческим преемником. И так можно описать историю Белорусской народной республики, столетие провозглашения которой отмечали 25 марта в Республике Беларусь – впервые с благословения властей во главе с правящим 24-й год президентом Александром Лукашенко.

День воли, как принято называть день провозглашения БНР в 1918 году, давно является символической датой для белорусской оппозиции. Каждый год в этот день в Минске и других городах проходят более или менее многочисленные демонстрации под бело-красно-белым флагом БНР, который был с 1991 по 1995 годы государственным флагом постсоветской Беларуси. Потом с подачи президента Лукашенко его заменили на нынешнее красно-зеленое полотнище – флаг БССР, только без серпа, молота и звезды.

За 25 марта в Беларуси – многолетняя история политического противостояния. И только в этом году ситуация неожиданно изменилась: власти дали разрешение на митинг-концерт в честь столетия БНР. Он пройдет в самом центре Минска, у здания оперного театра. Разительный контраст с событиями всего годичной давности, когда милиция задержала почти 700 участников оппозиционных выступлений.

Что произошло? Как отмечает в эфире Белорусской службы Радио Свобода минский политический аналитик Артем Шрайбман, "существовал риск повторения прошлогодних событий, я уверен, что оппозиционеры об этом говорили. И власти, тоже не желая повторения 25 марта прошлого года, бросили очень привлекательную кость. Было осознание того, что 25 марта 2018 года вопрос о смене власти не стоит. Выбор фактически стоит между шествием численностью в тысячу, максимум в несколько тысяч человек – и концертом, на который придет значительно большее число людей, особенно если там будут все звезды белорусской независимой музыкальной сцены".

Но помимо актуального политического смысла у даты 25 марта есть и смысл исторический, рассказывает в интервью Радио Свобода Сергей Шупа, белорусский журналист, филолог и историк-архивист, автор книги "Путешествие в БНР", презентация которой прошла накануне нынешнего Дня воли в Минске.

– Что представляло собой сто лет назад белорусское национальное движение? Это были еще только интеллигентские кружки – или нечто более широкое и популярное?

– Надо сказать, что беларусы как нация развивались с определенным отставанием. В причины я не буду вдаваться, это долгий разговор. Можно сказать, что как раз в 1917 году они находились на полпути от интеллигентских кружков к более широкому внедрению национальных идей в массы. Прежде всего не хватало средств передачи этих идей. Это могла быть периодическая печать, но до 1905 года на белорусском языке она была просто запрещена. Революция 1905 года этот барьер сняла, в 1906-м начали выходить белорусские газеты. Но, наверное, влияние национально ориентированных кругов ограничивалось суммарным тиражом этих газет, который исчислялся десятками тысяч на 15-миллионное население. В 1917 году существовала одна традиционная белорусская партия – Белорусская социалистическая громада. Практически все видные деятели белорусского национального движения принадлежали к этой партии.

– Похоже на украинское движение, где тоже доминировали люди левых взглядов. То есть белорусские националисты первой волны были одновременно социалистами?

– Есть много и других параллелей с украинским движением. Что важно – в 1917 году белорусское шевеление впервые началось в Минске. До тех пор центр белорусского национального движения, всех культурных процессов находился в Вильне, ныне Вильнюсе. Этот город был одновременно центром сразу нескольких национальных движений.

– Вильна была, насколько я понимаю, очень многонациональным городом тогда. Примерно какую долю виленчан составляли беларусы?

– Это был город преимущественно польской культуры со значительной долей еврейского населения, процентов 25–30. Меньшинство составляли литовцы и беларусы – где-то в пределах 5 процентов, наверное. Но вся белорусская элита была сконцентрирована в Вильне. Однако осенью 1915 года в результате немецкого наступления фронт остановился на линии, которая отделила Вильну от белорусского этнического массива и таким образом перерезала какие-то важные жилы белорусского национального движения.

– Итак, 1917 год, в Российской империи начинается революция. Как оформляется идея белорусской независимости? Как эти процессы развивались в течение года – со времени свержения монархии в начале весны 1917 года до весны 1918-го, провозглашения Белорусской народной республики?

– Весной 1917 года в авангарде этого движения стоял минский отдел Общества помощи пострадавшим от войны, это такая общественная организация, которая имела свои многочисленные филиалы. После Февральской революции в России она переименовала себя явочным порядком в Белорусский национальный комитет. Этот комитет начал проводить какие-то съезды, митинги. С этого началось уже движение к тому, что происходило потом.

– Что это были за люди – интеллигенты, студенты, военные или какой-то более широкий круг?

– Более широкий круг, чем тот политический актив, который определился позже. Достаточно сказать, что во главе этого Белорусского национального комитета стоял крупный землевладелец Роман Скирмунт, который впоследствии еще появится на белорусской политической сцене. В тот момент он как раз был лидером. Белорусский национальный комитет потом менял название, в конце концов в нем начали преобладать представители Белорусской социалистической громады. Но Скирмунт все еще был в обойме. Они его послали в Петроград договариваться об автономии.

– Как они себе ее представляли?

– Они ничего особенно не выдумывали, просто смотрели очень внимательно за тем, что происходит в Украине, и шаг за шагом повторяли действия украинских коллег. Как раз в этот момент Центральная Рада решала в Петрограде этот вопрос, и беларусы в эту же струю влились и хотели за украинцами. Но, как мы знаем, Временное правительство украинцам почти ничего конкретного не пообещало, а беларусам тем более. Это была зацепка для соперников Скирмунта, чтобы его отстранить от дел.

– А в каких границах белорусские деятели добивались автономии? Как определяли тогда границы Беларуси, где она начинается и где заканчивается?

– Главным документом, на основе которого велись такого рода разговоры, была этнографическая карта академика Карского, которая была создана в начале ХХ века на основании этнографических и лингвистических исследований. Ареал расселения беларусов на этой карте в основном совпадает с теперешней территорией Беларуси, но во многих случаях выходит за ее пределы.

– Например?

– Смоленск, например. Если забежать вперед, то в 1924-26 годах происходило укрупнение БССР, присоединили Витебскую, Могилевскую области, потом Гомельскую. Произошла остановка на практически сегодняшней границе Беларуси и России, и она была произвольна: могли остановиться и раньше, а могли идти дальше, аж до границы академика Карского.

– Осень 1917 года, происходит большевистская революция или переворот – до сих пор историки спорят, как это правильно называть. Как это влияет на белорусских активистов, на их программу?

– Белорусские активисты большевистский переворот не приняли. Надо сказать, что в Беларуси не было четкой власти: были большевики, были представители Временного правительства, а главное – сотни тысяч солдат разложившейся бывшей царской армии, которые во многом определили ход событий на протяжении всего 1917 года, в том числе результаты выборов в Учредительное собрание. Они голосовали на правах местного населения.

– А кто там победил?

– С небольшим преимуществом победили большевики. Солдатская масса дезорганизованная, разочарованная, шла за радикалами. Белорусская социалистическая громада получила полпроцента – вот это и есть тираж самой популярной белорусской газеты "Наша ніва", можно сказать. Они еще не успели выйти на широкую политическую арену.

– Но в марте 1918 года именно эти полпроцента делают отчаянную попытку добиться своих целей, воспользовавшись ситуацией хаоса, начинающейся гражданской войны. Вспоминаем: март 1918 года, большевики заключают Брестский мир. Что это значит для Беларуси? С одной стороны, наступают немцы, по условиям Брестского мира эту территорию они временно занимают, с другой стороны – есть остатки русской армии, с третьей – большевики, с четвертой – польское национальное движение. Как белорусские активисты в этом ориентировались, кого они считали противниками, а кого – потенциальными союзниками?

– Они скорее искали союзников, чем противников. Брестский мир подписан после того, как Германия заняла всю Беларусь до Днепра и даже дальше. Беларусы не успели, в отличие от украинцев, забежать в последний вагон. Центральная Рада своим Четвертым универсалом объявила независимость Украины – благодаря тому, что советская Россия уже начала войну против Украинской народной республики. Еще одна разница: Центральная Рада реально обладала властью на большей территории Украины, поэтому большевики и начали с ними воевать.

– То есть вы хотите сказать, что белорусам не повезло, что на их земле был относительный мир?

– В этом смысле да. Если бы действительно у беларусов была власть, сила, большевики решили бы ситуацию изменить и начали с ними воевать, то ситуация бы выглядела совершенно иначе. Но там никто не воевал.

– Акт 25 марта: как это выглядело? Небольшая группа активистов объявила, что возникает новое независимое государство, или это все-таки было более серьезное событие?

– Всебелорусский съезд, который собрался в декабре 1917 года, был очень представительным, почти две тысячи делегатов. Его репрезентативность признают все. Решения этого съезда были бы основанием считать, что так белорусский народ и думает. Этот съезд еще не выдвигал лозунги о независимости, он действовал в пределах мечтаний об автономии. Пришли большевики, съезд разогнали силой оружия.

– Так, как они в Петрограде поступили с Учредительным собранием?

– Абсолютно так. Пьяный Кривошеин, начальник минского гарнизона, вышел и сказал: я вас разгоняю. Съезд успел избрать свой совет – Раду, а та – исполнительный комитет. Вот первая уставная грамота и была подписана Исполнительным комитетом Рады Всебелорусского съезда как выразителя мнения белорусского народа. Второй уставной грамотой было объявлено о возникновении Белорусской народной республики, еще без выражения отношения к России. Уже они себя назвали Радой Белорусской народной республики. Между тем немцы оккупировали территорию Беларуси. 18 февраля они начали наступление из-за каких-то финтов Троцкого. 19-го большевики покинули Минск, и до утра 21-го Минск был во власти беларусов, которую они делили с польскими легионерами. Конфликтов белорусско-польских не было, они мирно сосуществовали. Что-то успели нареквизировать, но недостаточно, чтобы накачать военные мускулы. А 21 февраля утром пришли немцы. И акт провозглашения БНР 25 марта происходил де-факто уже при них.

Рада БНР начала принимать декларации и уставные грамоты фактически уже после прихода немцев. Белорусские активисты не успели до Брестского мира, до его подписания 3 марта 1918 года заявить о себе как реальная власть на своей земле. На карте, отражавшей условия Брестского мира, обозначены несколько территорий, которые на тот момент еще не самоопределились – скажем, Латвия. Такие неясные территории, штриховочкой. А Беларусь, которую тоже можно было заштриховать, сказать – потом со статусом этой территории разберемся, в число таких областей не попала. Германия заняла эту территорию как провинцию российского государства, возможно, как залог под контрибуцию: ладно, мол, это ваше, а мы тут пока посидим, чтобы вы нас не обманули и заплатили, привезли ваше золото. Признать БНР немцы не имели права на основании Брестского мира. И они аккуратно соблюдали это условие договора.

– То есть с точки зрения белорусских патриотов это очень трагическая история: не успели, оказались между двумя мельничными жерновами?

– Выходит, так. Вся белорусская история ХХ века – это история борьбы белорусских элит со временем. Они всегда опережали реальное время. Массы были еще не готовы. В период немецкой оккупации в 1918 году, когда большевиков не было, деятелям БНР разрешали ограниченную деятельность – транспорт, школы, социальное попечение, и народ их начал воспринимать их как реальную свою власть. Когда немцы обижали народ – ну, заберут у кого-то что-то, корову там уведут – простые люди писали жалобы: уважаемые господа белорусская Рада, вот нас обижают, спасайте.

– Кто в Раде БНР был лидером? Существовали символические фигуры, похожие на Петлюру или Винниченко у украинцев?

– Главными фигурами были братья Иван и Антон Луцкевичи, которые находились в Вильне. Она была за линией фронта, чтобы приехать в Минск, нужно было иметь специальный пропуск. Они как раз приехали в Минск 25 марта, и благодаря их приезду независимость и была провозглашена. Но Иван уже был серьезно болен туберкулезом, а Антон потом снова вырвался в Минск и занялся белорусской политикой на полном серьезе. Но уже было поздно, буквально через пару недель Германия пала, пришли большевики, и вся история БНР начала происходить за границами Беларуси.

– Как судьбы лидеров БНР сложились впоследствии?

– С декабря 1918 года существовало правительство БНР в изгнании. Его местонахождение менялось несколько раз: Каунас, Рига, Прага. В конце концов в 1925 году с большой "помощью" советских спецслужб правительство БНР самораспустилось, его лидеры выехали в Минск, где происходила как раз либерализация, белорусизация, НЭП. В чем-то поверили большевикам, а в чем-то устали от изгнания, не видели никакой перспективы. Другие деятели с этим не согласились: в лице двух человек президиум Рады БНР взял на себя все функции и остался в Праге. Петро Кречевский и Василь Захарко чуть ли не в полном одиночестве эту политическую традицию сохраняли. Захарко умер в 1943 году, на этом та БНР окончилась. Все, кто переехал в Беларусь советскую, не дожили до конца 1930-х годов, были уничтожены, в живых не остался никто. Те, кто жил в Западной Беларуси, как Антон Луцкевич, тоже с приходом Советов в 1939 году были арестованы и убиты. Также можно вспомнить первого главу правительства БНР, еще с февраля 1918 года, Язэпа (Иосифа) Воронку, который в 1923 году эмигрировал в Соединенные Штаты, там дожил до 50-х годов, похоронен под Чикаго.

– По большому счету, ситуация с провозглашением и существованием БНР выглядит как не очень крупный исторический эпизод. Почему его вспоминают? Почему День воли 25 марта считается неофициальным праздником? В чем его значение для тех нынешних белорусов, кто почитает эту традицию?

– Все бывшие республики Советского Союза, по крайней мере европейской части, когда-то имели какую-то несоветскую альтернативу: прибалтийские государства межвоенного периода, кратковременные кавказские государства в начале 1920-х годов, Украинская народная республика. Беларусы тоже нашли себе опору в какой-то государственной традиции, хоть она не реализовалась в такой мере, как у соседей – в Украине или Прибалтике.

– БНР в условиях 1918 года была проектом четко антибольшевистским?

– Тут есть несколько мифов советской пропаганды. Главный – мол, это было буржуазно-националистическое марионеточное государство, провозглашенное с помощью Германии. Как мы сейчас отметили, Германия к этому не имела никакого отношения. Была телеграмма кайзеру, пробовали обратить внимание Германии, добиться признания, но Берлин это все игнорировал. Что БНР была националистической – тоже смешно. Уже в первой уставной грамоте было написано: власть в Беларуси принадлежит всем народам, которые в ней живут. При требовании создания условий для развития белорусского языка, признавались все языки культурно-национальных автономий.

– И антироссийских, антирусских настроений тоже не было?

– Ни в коем случае. Лидеры БНР верили лозунгу большевиков о праве наций на самоопределение. Они говорили: это как раз то, что мы тут делаем. Мы левые, мы социалисты, вы, российские большевики, должны нам помочь, вы посмотрите, Польша буржуазная нас душит. И в Москву ездили, даже со Сталиным говорили (Сталин занимал с ноября 1917 по 1923 год пост наркома по делам национальностей РСФСР. – РС). Там слушали, но делали свои выводы. Просто потом пришли, революционным порядком провозгласили советскую Беларусь.

– В чем же тогда проблемы с наследием БНР и ее символикой – бело-красно-белым флагом и гербом "Погоня" – у нынешних властей Республики Беларусь? Почему за эту символику до недавнего времени преследовали?

– В 1993 году празднование 75-й годовщины БНР проходило чуть ли не на государственном уровне. То есть не было никакой проблемы. Но когда пришел Лукашенко, люди, которые оказались в оппозиции режиму, скорее сами ему противопоставили эту символику, которую он лишил статуса государственной, и традицию БНР. Это противостояние возникло в 1994–95 годах. А почему сейчас что-то меняется? Видимо, те позиции, с которых БНР критиковалась, уже воспринимаются как какой-то анахронизм. Кому-то, в России особенно, сама идея независимой Беларуси почему-то кажется неприемлемой. Элемент этой обиды на беларусов, что они хотят жить отдельно, присутствует в этом комплексе постсоветских чувств. Но постепенно он растворяется и исчезает. История берет свое.

– То есть вы считаете, что настанет время, когда 25 марта станет официальным национальным праздником Беларуси?

– Я футурологией не занимаюсь. Но, скорее всего, к этому и идет. Кому-то это нравится, кому-то нет. Причем по обе стороны баррикад могут быть люди, которым такая перспектива не очень по душе. Ведь если сегодня День воли – это какой-то символ свободы, альтернативы, бунтарства, то если из него сделают официоз, возможно, он уже никого не будет трогать, – говорит автор книги "Путешествие в БНР" Сергей Шупа.