Проблема того, каким быть будущему Крыма, дискутируется в украинском информационном пространстве. Активное участие принимают в этом крымские татары, что вполне естественно. Точки зрения формулируются разные. В частности, среди украинцев есть как сторонники превращения оккупированной ныне Россией Автономной Республики Крым в крымскотатарскую национально-территориальную автономию, так и те, что выступают за недопущение любых автономных образований в унитарном украинском государстве.
Конечно, общественности хотелось бы знать, как представляют себе крымскотатарскую автономию руководители Меджлиса и широкой крымскотатарской общественности. От этого будет зависеть очень многое, в том числе главное: поддержка или противостояние со стороны различных этнических групп Крыма. Как в той новой автономии будут строиться отношения различных этносов, языков, культур и религий, как будут гарантироваться права тем, кто не является крымскими татарами (85% населения), как будут приниматься решения, будет ли учитываться мнение всех жителей полуострова? К сожалению, именно об этом информации мало. Однако здесь возможны различные варианты.
Как известно, выдающийся лидер крымскотатарского национально-освободительного движения, муфтий Крыма Номан Челебиджихан (1885-1918) выступал с идеей Крыма для всех его этносов, мечтая о чем-то вроде Швейцарии, где каждый этнос имеет свои права и возможность свободного этнокультурного развития.
В отличие от Номана Челебиджихана, другой выдающийся деятель крымскотатарского народа Джафер Сейдамет (1889-1960) придерживался гораздо более жесткой концепции: Крым для киримлы, то есть для крымских татар. Возникает впечатление, что сейчас в среде крымскотатарских активистов идет тихая, неочевидная, но реальная борьба этих двух концепций.
Понятно, что крымских украинцев, к сообществу которых принадлежит автор этой статьи, устраивает именно концепция Номана Челебиджихана, а идеи Джафера Сейдамета вызывают опасения и тревогу. Пока рано говорить о триумфе одной из этих двух теоретических платформ. Но замалчивать проблему, делать вид, будто ее не существует, нельзя.
Как идти к общей цели?
Опасения и тревога крымских украинцев усилились после публичных заявлений такого крымскотатарского деятеля, как Айдер Муждабаев (бывший журналист газеты «Московский комсомолец», ныне заместитель директора крымскотатарского телеканала ATR). Он заявил, что никаких украинцев в Крыму нет (это очень напоминает высказывание министра внутренних дел Российской империи в XIX столетии Петра Валуева: «Никакого особого малороссийского языка не было, нет, а главное, быть не может»), есть, мол, отдельные люди-украинцы, а сообщества нет. А те украинцы, которые есть в Крыму, почти сплошь пророссийские.
Что это? Заявление о нежелании принимать во внимание права и интересы 500 тысяч крымских украинцев, бросая им несправедливые упреки? Такие демарши порождают ответную реакцию в украинской среде. Жаль, что крымскотатарский телеканал ATR не считает нужным обсудить такие высказывания в честной, демократической дискуссии. Там обсуждаются другие вещи. В частности, недавно в студии ATR с участием членов Меджлиса Синавера Кадырова, Резы Шевкиева, журналиста Османа Пашаева и известной украинской общественной деятельницы Натальи Белицер говорили о будущем крымском парламенте. Господин Шевкиев потребовал, чтобы в том парламенте крымские татары имели квоту в 50% депутатских мест. Не означает ли это, что вторую часть парламента уже можно не собирать, потому что она ни на что повлиять не сможет? Как это расценивать – как демократию или как этнократию? Как тотальную власть только одного этноса? И примет ли это демократический Запад, всегда поддерживавший крымскотатарский народ в его справедливой борьбе?
Хотя, исходя из принципов так называемой позитивной дискриминации, вполне можно говорить о квоте в 33%, 40%, но 50% ‒ это уже за «красной линией».
Когда крымскотатарские активисты в качестве аргумента приводят провозглашение независимости Украины, они забывают, что это не было односторонним актом. Во-первых, это было подтверждено референдумом, где за независимость проголосовало большинство не только украинцев, но и русских, евреев, поляков, армян и так далее. То есть независимость Украины стала результатом межэтнического консенсуса граждан будущего самостоятельного государства. Хотят ли люди из Меджлиса искать межэтнический консенсус в Крыму? Ответ мне неизвестен. А это значит, что крымскотатарская автономия может быть хрупкой. Главное ‒ не провозгласить автономию, тем более в Киеве, на свободной территории. Главное ‒ автономию удержать, сохранить.
Есть ли перспективы без взаимопонимания?
Наивно полагать, что все проблемы Крыма можно решить волевым путем в Киеве. Без определенного взаимопонимания в среде самих жителей полуострова ничего устоявшегося в Крыму не будет. Официальный Киев может только раскрыть над Крымом военно-политический «зонтик», защитив от вмешательства извне. А главное должны решить сами крымчане.
Не надо забывать, что сейчас Украина никакого контроля над Крымом не имеет. Поэтому реализация крымскотатарской автономии в Киеве на бумаге может консолидировать все антиукраинские и антикрымскотатарские силы в Крыму, напугать обывателей, резко усилив поддержку российских властей на полуострове.
В Крыму объективно много взрывоопасного национально-политического материала, который может привести к столкновениям и противостоянию даже без всякого вмешательства России, хотя оно и после ее исторически неизбежного выхода из Крыма продолжится...
Действительно, три этноса, три языка, две религии на относительно маленькой территории. Когда-то эти объективные угрозы сработали в небольшой средиземноморской стране Ливане, где местные жители, преимущественно арабы, разделены на несколько христианских и мусульманских конфессий. Это христиане-марониты (древняя восточная церковь, заключившая унию с Ватиканом), православные христиане (классик ливанской литературы Михаил Нуайме закончил Полтавскую духовную семинарию), христиане-католики, армяно-григорианы, протестанты. Не менее пестрым является и местный мусульманский мир: сунниты и много шиитских деноминаций: имамиты, исмаилиты, друзы, алавиты.
Когда в 1944 году встал вопрос о создании на французской подмандатной территории независимого государства, ливанцы собрались, договорились и заключили Национальный пакт, где были четко расписаны права представителей всех конфессий. Это обеспечило Ливану 30 лет спокойной, зажиточной жизни страны гостиниц, банков, университетов, когда его называли «ближневосточной Швейцарией». Но в середине 1970-ых у некоторых местных и соседских сил, подстрекаемых Кремлем, возникло желание Национальный пакт пересмотреть. И началась жестокая и кровавая 15-летняя война, которая разрушила Ливан.
Ливан по своей природе очень напоминает Крым, особенно его южный берег. И не только по природе... обойдется ли Крым без чего-то подобного Национальному пакту, который должны предложить и разработать сами крымчане и который сделает крымскотатарскую национально-территориальную автономию стабильной и устоявшейся?
Игорь Лосев, кандидат философских наук, доцент кафедры культурологии НаУКМА
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Оригинал публикации – на сайте Радіо Свобода
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: