1 сентября 1889 года (13 сентября по новому стилю) появился на свет один из наиболее выдающихся лидеров крымскотатарского народа – Джафер Сейдамет. В честь 130-летия со дня рождения «крымского Петлюры» – литератора и публициста, в переломную эпоху ставшего военачальником и дипломатом – Крым.Реалии начинают публикацию уникальных мемуаров Сейдамета.
Продолжение. Предыдущая часть здесь.
Под арестом
Меня забрали прямо в полицейский участок. Оттуда я отправил известие Хаджи Саиду Эфенди, владельцу отеля «Şeref». Ночью в мою зарешеченную камеру втолкнули какого-то человека. Ему было около тридцати лет, он был одет в кремовую пелерину, у него были небольшие усы, он носил очки – выглядел, как интеллигент. Он начал разговор, сказал взволнованно, но тихо: «И, черт возьми… Наша вина в том, что мы хотим добра нашему народу…». Он начал выпытывать у меня, знаю ли я Исмаила Бея Гаспыралы [Гаспринского] и что я думаю о событиях в России… Я впервые в жизни встретил полицейского агента. Я тогда еще не знал таких вещей, но предчувствие, которое всегда предостерегало меня в жизни, в тот момент также пробудилось во мне. Один из моих товарищей утверждал, что моя самая сильная черта – осторожность. Я не очень в это верил. Однако, вероятно, под влиянием этой мысли я начал убеждать агента, что приехал учиться, что не хотел на полпути бросать учебу. Еще два часа он пытался завязать разговор, задавая мне неожиданные вопросы на различные темы, но, наконец, пришли полицейские и забрали его, сказав: «Ведем на допрос». Утром пришел Хаджи Саид Эфенди и взял меня на поруки. Меня привели к начальнику участка, он также расспрашивал меня о разных вещах. В конце концов, меня выпустили. Первое, что я сделал после освобождения, – написал из отеля письмо отцу.
В первом классе идади
В тот же день я отправился в [школу] «Numune-i Terakki», которая была переведена в квартал Кантарджилар, и записался в первый класс идади [в Османской империи – аналог современных старших классов средней школы или лицея].
Я не мог найти книги, которая была бы посвящена турецким революционным идеям, и я не мог никого спросить, где я мог бы узнать вещи, которые меня интересовали
Отец в ответе на мое письмо, правда, раскритиковал способ, которым я покинул Крым, но позволил мне продолжить учебу. Он написал, что вышлет мне деньги. Мне удалось…
Не могу утверждать, что я стал больше отдаваться учебе, но я определенно больше изучал литературу и историю, внимательно следил за тем, что пишут газеты. Каждый учебник истории или газету, которые попадали мне в руки, я читал с глубоким вниманием, однако не находил того, что искал. Я не мог найти книги, которая была бы посвящена турецким революционным идеям, и я не мог никого спросить, где я мог бы узнать вещи, которые меня интересовали.
Неби Коку
Многим в жизни я обязан случайности. Однажды, это был четверг, я пошел к Хаджи Вели Эфенди из Крыма, у которого был магазин калош в [квартале] Шехзадебаши. Там я познакомился с Неби Коку. Этот молодой человек, родом из села Гаспра в Крыму, учился в школе для сирот «Darüşşafaka». Мы вместе пошли в кофейню, в разговоре я упоминал о событиях в России, о национальных идеях, о свободе… Я сказал, что нигде не могу найти книгу, в которой говорилось бы об этих вещах. Тогда Неби привел меня в один из книжных магазинов, расположенных там, где сейчас находится почтовое отделение в квартале Беязыт. Невысокий старичок продавал там перед канцелярским магазином книги, разложенные на занавесках. Как только он заметил Неби, вытащил из-под занавески одну книгу и быстро вручил ему. Неби познакомил меня с этим старичком.
Сочинения «Zavallı Çocuk» и «Mahkeme-i Kübrâ»
Я тоже попросил книгу. Так я стал обладателем сочинения Намыка Кемаля «Zavallı Çocuk» [«Бедный ребенок»]. Я обязан этому старичку тем, что прочитал произведения Намыка Кемаля и Абдулхака Хамида [Тархана]. Я помню его фигуру, фигуру человека, чьего имени я так и не узнал. И он был доволен мной – вероятно потому, что я, не торгуясь, платил серебряными монетами меджидие [т.е. чеканенными при султане Абдул-Меджиде I] и, удовлетворенный, хватал книги. Как жаль, что сокровища старичка не были большими. Однако какие же широкие горизонты открывали нам эти немногочисленные, продаваемые в тайне экземпляры, какой же огромный толчок они дали нашим душам…
Сильный, живой стиль письма Намыка Кемаля, его манера описания персонажей, особенно его сочинение «Watan» [«Отечество»], оказали на нас глубокое и сильное влияние. Помимо «Watan», потрясло нас его сочинение «Mahkeme-i Kübrâ» [«Высший Суд»]. Мы поверили в справедливый суд, суд, который состоится в присутствии Аллаха. Мы верили, что султан Абдул-Хамид II когда-нибудь там, перед Аллахом, даст ответ за свои поступки. Мы утешали себя, представляя, что таким образом наша жажда мести султану осуществится.
Газета «Meşveret»
В тот год, когда я закончил первый класс идади, я не поехал в Крым. В следующем году в моей жизни произошли еще более важные события. Несколько моих коллег, которые прибыли из Крыма и поселились в [районе] Ат Пазары в квартале Фатих, готовились к экзаменам. Среди них был и один революционер – молодой, щуплый, в очках, у которого я брал уроки. Я знал, что он тайно читает газету «Meşveret» [«Советы»].
На встречах крымские студенты рассказывали своим преданным товарищам о новых идеях, давали им читать раздобытые втайне книги
Я с нетерпением ждал прихода четверга, а затем сразу после школы как можно скорее бежал в Ат Пазары. Там в комнате, отапливаемой только примусом, вместе собирались Абдурахим Сукутий, Алим Сеид и Номан Челебиджихан, мы читали «Meşveret» и часами спорили. На этих встречах крымские студенты, обучавшиеся в университете или в отделениях идади в [школах] «Darüşşafaka», «Mercan» [тут в это время учился Челебиджихан], «Vefa» и «Numune-i Terakki», рассказывали своим преданным товарищам о новых идеях, давали им читать раздобытые втайне книги. В то время я также начал обсуждать эти темы с Джемилем Паша-заде Ибрагимом Беем, который был из Диярбакыра и учился в «Numune-i Terakki». Он был уравновешенным, серьезным молодым человеком, на класс старше меня. Он дал мне прочитать стихотворение Тевфика Фикрета «Sis» [«Туман»] и несколько произведений известного сатирика Эшрефа [Мехмета]. Вместе с крымскими товарищами мы с одержимостью учили эти стихи наизусть.
Хусейн Балич
1907 год оставил в моей жизни положительные и важные следы. Следующий год был похожим. В апреле 1908 года приехали в Стамбул Хусейн и Абдул Баличи и Мехмет Тинчиров, крымский татарин, который в Крыму окончил Русско-татарскую учительскую семинарию (вроде «Dârülmuallimîn» [«Дом учителей» – открытое в 1847 г. первое в Турции педагогическое училище]), а затем работал учителем в Дерекое. Он искренне участвовал в революционном движении вместе с нашей молодежью.
Сердцем и умом он участвовал в революции 1905 года, принимал участие в основании народного театра в Бахчисарае, а также играл активную роль среди молодых интеллектуалов
В свою очередь, Хусейн Балич также окончил Русско-татарскую учительскую семинарию в Акмесджите и хорошо знал русский язык и русскую литературу. Он свободно ориентировался в социальных проблемах и придерживался социалистических убеждений. Сердцем и умом он участвовал в революции 1905 года, принимал участие в основании народного театра в Бахчисарае, а также играл активную роль среди молодых интеллектуалов, реализовавших в Крыму серию изданий «Uçkun» [«Искра»]. Что касается понимания смысла революции, именно Хусейн Балич оказал на меня большое влияние. Абдул Балич, напротив, окончил медресе в Акмесджите, интересовался турецкой литературой, хорошо выучил турецкий язык и готовился занять должность преподавателя в первой школе нового типа, открытой в Дегирменкое. Я вел с ними долгие разговоры, свободно расспрашивал об идеях, которые завладели моими мыслями: функционирование государства, обязанности и ответственность интеллигенции, эксплуатация людей, переносимое ими беззаконие, Французская революция и ее влияние на глобальные события, использование Востока Западом, сила и слабость западной цивилизации…
Хусейн Балич, хотя и пытался, но не смог привить мне свои антирелигиозные взгляды. Эта тема была очень важна для него, и он хотел повлиять на меня, особенно в этом отношении. Я же, напротив, хотел воспользоваться его политическими и социальными знаниями.
Тинчиров в самом начале сделал свой собственный анализ стамбульских школ и беспощадно раскритиковал нашу школьную жизнь, он решил, что наше пребывание здесь в образовательных целях бессмысленно и даже вредно. Он упорно призывал меня вернуться в Крым, выучить русский язык и продолжить обучение в российских школах. Хусейн Балич считал так же.
За всеми тремя следила полиция. Владелец отеля «Şeref», Хаджи Саид Эфенди, наконец, сказал им, что они – нежелательные люди в селямлике [мужской части здания] отеля. Они пробыли в Стамбуле еще около полутора месяцев и вернулись в Крым.
Продолжение следует.
Примечание: В квадратных скобках курсивом даны пояснения крымского историка Сергея Громенко или переводы упомянутых Сейдаметом названий, а обычным шрифтом вставлены отсутствующие в оригинале слова, необходимые для лучшего понимания текста.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: