«У людей открылись глаза». Диджеи, включившие «Перемен» в Минске – о тюрьме и протестах

Главным музыкальным символом протестов в Беларуси стала песня "Перемен" Виктора Цоя и группы "Кино". Окончательно в этом статусе она закрепилась после того, два сотрудника минского Дворца детей и молодежи включили ее на городском празднике, спешно организованном властями для того, чтобы не дать провести на этом же месте митинг сторонникам оппозиционного кандидата в президенты Светланы Тихановской.

С этого дня "Перемен" играет в Беларуси буквально на каждом углу: песня на полной громкости звучит из автомобилей, проезжающих мимо демонстрантов по улицам Минска, жители многоэтажек включают ее в квартирах с распахнутыми окнами, "Перемен" во время митингов и шествий исполняют даже на волынках.

Владислав Соколовский и Кирилл Галанов, запустившие песню Цоя на празднике "Калейдоскоп творчества" в Киевском сквере в центре Минска, также стали настоящими звездами и символами белорусского протеста – но сами они узнали об этом лишь 16 августа, когда вышли из ставшей печально известной минской тюрьмы на улице Окрестина. В тот же день, когда они включили песню, их задержала милиция, а на утро суд после заседания по скайпу арестовал обоих на 10 суток за "мелкое хулиганство" и "неповиновение законному распоряжению должностного лица".

Сейчас Влад и Кирилл осваиваются в новой роли в ставшем новым мире.

– Как вы вообще попали за пульт концерта 6 августа в Киевском сквере?

Кирилл Галанов:

– Мы – звукорежиссеры Дворца детей и молодежи, это центр и дом образования в Минске, центральный во всей Беларуси. У нас периодически бывают концерты, которые происходят на улице. Ну как, концерты… у нас очень слабенькое оборудование. Маленькие концерты, скажем так. За три дня до 6 августа мне звонят и говорят: в Киевском сквере около кинотеатра ["Киев"], на ступеньках, все, ставим звук, будет концерт до 7 часов вечера. Я говорю: "Хорошо!". Вечером в среду звонят в 6 часов вечера и говорят: "В 8.30 уже надо быть во Дворце [детей и молодежи], едем, с самого утра надо ставить звук". И мы ставим звук.

Почему это происходит так резко и внезапно? Дело в том, что у нас в Минске выделили несколько площадок для предвыборной агитации. И одна из этих площадок была около кинотеатра "Киев". Площадки выбрали неудобные, куда неудобно ехать, маленькие. В последние дни [перед выборами] митинги Тихановской собирали тучу людей по всей Беларуси, и очередной митинг должен был пройти у нас. Внезапно на все места, которые были зарезервированы под агитацию, нашлись другие мероприятия. И нас обязали работать на концерте, поэтому мы туда приехали, понимая, что занимаемся какой-то грязью, что нашими руками делается нечестная предвыборная кампания. Мы это осознавали и пытались найти какое-то решение, говорили с руководством.

Владислав Соколовский:

– Мы с 9 утра четверга, когда поняли, во что нас втянули, пытались разговаривать с руководством, чтобы не участвовать в этом мероприятии. У начальства был такой аргумент: мы бюджетники, практически госслужащие, поэтому нам говорят – мы делаем. Поэтому мы, грубо говоря, психанули. Это было довольно спонтанное решение, чтобы просто показать – мы с этими людьми. Никакого умысла сорвать мероприятие у нас не было. Более того, там совсем не было понятно, кто за кем выступает – с 9 утра мы так и не увидели ни сценарий, ни порядок выступающих. Какие-то люди приезжали, что-то происходило, и до 19 часов людей в Киевском сквере не было.

– Но в итоге, как видно на видео, их пришло довольно много. Это были люди, которые пришли на митинг Тихановской?

Кирилл Галанов:

– Да, люди пришли далеко не на наш концерт, мы это понимали. Это так странно выглядело. Выступает артист, скажем так, с довольно провластной идеологией, люди хлопают, улыбаются. Я с большим уважением отношусь к этому артисту (баянисту Виталию Воронко, – прим. РС), несмотря на его жизненные и политические взгляды (в июле Воронко записал песню "Батька" в поддержку Лукашенко, – прим. РС). Мы специально не хотели, чтобы он стоял, чтобы было видно его лицо, когда мы включим эту песню, чтобы у него не было каких-то проблем. Я дослушал, как он закончит свою композицию и подошел к нему, как будто произошла техническая заминка. "Виталий, тут нюанс возник". Он отошел, и тогда мы включили "Перемен" – скорее, чтобы поздороваться с этими людьми, которые пришли. Понятно ведь, зачем они туда пришли. Включили, чтобы сказать – "мы с вами". Я это видел так: мы включим песню, нам похлопают, потом придет какой-нибудь начальник и скажет "убирайтесь". А потом выйдет Виталик выступать, и у людей уже будет более позитивное и лояльное отношение. И мы покажем таким образом, что бы думаем по поводу того, что мы здесь работаем.

– Что происходило дальше? Песня доиграла до конца? Видели ли вы человека, который в этот момент судорожно пытался вытащить провод из колонки?

Владислав Соколовский:

– Нет, она играла максимум минуту. К нам никто не подходил, не говорил "выключайте", хотя нам потом это вменяли. В какой-то момент просто пропал звук. Через 10 суток я увидел на видео, что какой-то чиновник просто с мясом вырвал провода. До этого никто не пытался разобраться, что происходит.

– Как вас задержали?

Владислав Соколовский:

– Была заминка, было видно, что никто не знает, что делать, никто вообще не понимал, что произошло.

Кирилл Галанов:

– Где-то полчаса мы стояли и решали, что делать дальше, продолжать концерт или нет.

Владислав Соколовский:

– Мне сказали: "Влад, иди, подключай дальше все". Я подошел к колонке, посмотрел, увидел, что там нечего подключать – потому что все провода вырваны с мясом. Потом прошло еще 15 минут и нам сказали: "Вы свободны". Люди в сквере в этот момент кричали "Свободу!". И нам сказали: "Раз люди требуют для вас свободу – вы свободны, мы в ваших услугах больше не нуждаемся". Не позже, чем через час, нас задержали сотрудники ОМОНа, посадили в автомобиль и отвезли в РОВД.

– Как вас вычислили? На вас уже была ориентировка?

Владислав Соколовский:

– За нами шел сотрудник с камерой.

Кирилл Галанов:

– Мы весь день были под солнцем, у нас была задача дойти до магазина купить воды. Мы покупаем воду и начинаем идти просто куда глаза глядят – где горит зеленый светофор, туда и идем. Я понимаю, что за нами кто-то следит. Нам навстречу идут люди и говорят: "Парни, у вас хвост". Я говорю: "Да, мы знаем". Так мы ходили, ходили, и, наверное, в самый удобный момент, когда было меньше всего людей, к нам подбежали два крепких парня. До Влада вообще не дотрагивались, а меня один аккуратно так взял за руку и говорит – "стоять, куда направляетесь".

Владислав Соколовский:

– Предъявили удостоверения, никаких проблем по сути не было.

Кирилл Галанов:

– Мы понимали, что рано или поздно это произойдет, и думали – "хорошо, что успели купить воды".

– Что было дальше?

Владислав Соколовский:

– Нас повезли в Центральный РОВД Минска. Там продержали около трех часов. Составили протоколы. Там же мы узнали, что при задержании мы, оказывается, сопротивлялись. После этого уже, после 12 ночи, повезли в ЦИП (Центр изоляции правонарушителей, – прим. РС) на Окрестина.

Кирилл Галанов:

– На Окрестина, когда нас определили по камерам, нас сразу разъединили с Владом.

Владислав Соколовский:

– Да, по сути мы не виделись 10 дней, до 16 августа.

– Вы давно дружите? Вы стали символом протеста вместе, а как обстоит дело в жизни? Вы всегда не разлей вода?

Кирилл Галанов:

– Нет, мы скорее коллеги, у нас приятельские отношения. Мы можем съездить на дачу поесть шашлыки, но нет такого, что мы "друзья навеки".

– Когда вас привезли на Окрестина, там еще не было такого количества задержанных, как в следующие дни, то есть вы были свидетелем тому, как изолятор заполняется задержанными?

Владислав Соколовский:

– На самом деле, до вечера 11 августа я вообще не знал, что происходит, потому что я 5 суток просидел в карцере без какой-либо информации. Какие-то слухи начали просачиваться вечером 11 августа. Самые жесткие воспоминания – это ночь с 11 на 12-е. Были слышны крики от избиений на улице, в коридорах. В камерах все просто забивались в углы – только бы не вошли к нам. Довольно страшно было.

Кирилл Галанов:

– У меня была щель в окне, я мог залезть на стол и посмотреть, что происходит, поэтому я это даже видел. Это было ужасно. Людей не просто били. Слово "убивали", наверное, не подходит, но и просто сказать "избивали" тоже нельзя. Это было настолько жестоко… Я не знал, что происходит на улицах города. Я думал: "Что эти люди сделали? Было вооруженное восстание? Эти люди вышли с автоматами на улицы? Откуда столько жестокости к ним?". Людей тащили уже без сознания, так их избивали.

– Сколько человек было с вами в камерах?

Владислав Соколовский:

– В карцере я был один. После карцера буквально на 5-10 минут меня забросили в 6-местную камеру, где было около 40 человек. Потом перебросили в камеру, где было посвободнее, человек 30 максимум. Перед этим у меня забрали одежду и обувь, я остался в одних трусах. В новой камере я провел где-то трое суток. Последние двое суток был "санаторий": сотрудники быстро "переобулись", вплоть до вопросов "Хорошо ли вас кормят? Сколько раз в день?". 16 августа, за пару часов до того, как меня выпустили, мне даже пришла передача.

Кирилл Галанов:

– Передача, которую передали в первый же день после нашего задержания. У меня, вообще, были полегче условия, чем у Влада. Вторую и третью ночь я тоже был в карцере. На остальные семь ночей меня завели в камеру к депортируемым. Потом две камеры с депортируемыми объединили в одну, потому что надо было освобождать камеры для людей, которых бьют. В итоге я сидел с людьми, которые даже не были белорусами. Я думаю, сотрудники не хотели, чтобы я пересекался с другими политзаключенными. Камера с депортируемыми была очень комфортным местом для мест лишения свободы, особенно на контрасте с карцером.

– К вам применяли физическую силу? История Влада уже наделала шума – он рассказал, что его избивал лично заместитель министра внутренних дел Александр Барсуков.

Владислав Соколовский:

– На самом деле, то, что говорят – преувеличивают. Меня никто не избивал, это были два удара, которые больше были "показательными", показать, кто здесь хозяин. Это скорее был метод психологического воздействия. Поэтому, если кто-то пишет "избивал" – нет.

Кирилл Галанов:

– Ко мне вообще никто никакого физического насилия не применял. Со мной был неуставной диалог, скажем так, со стороны одного из сотрудников, когда меня привели в ИВС и завели в карцер, и все. Но меня не били вообще.

Владислав Соколовский:

– Более того, со мной практически на протяжении всех 10 суток все сотрудники обращались на "вы". Понятно, что я находился не в отеле и не в санатории, но я не создавал никаких ситуаций, чтобы их спровоцировать, и они довольно адекватно реагировали.

– Причиной такого обращения с вами был ваш "звездный" статус, о котором вы сами еще не подозревали?

Владислав Соколовский:

– Думаю, да.

Кирилл Галанов:

– Определенно. В один из последних дней ко мне в камеру зашли люди, и спрашивают: "Ну как, у тебя все нормально? Три раза в день поел сегодня?". Я говорю: "Да, все нормально, спасибо!". Они отвечают: "Ну, пойдем, помоешься". И ведут меня мыться. Я говорю – "А с чего это вдруг?" – "Ну, ты же не преступник, просто так получилось, мы все понимаем". Ведут меня помыться в нормальный душ, для сотрудников, там есть шампунь, все остальное. Говорят: "Постель вам принести?". В последний день про постель вспомнили.

Владислав Соколовский:

– С постелью у меня аналогичная ситуация.

Кирилл Галанов:

– Сказали: "У тебя есть 20 минут, мойся спокойно, никто тебя не потревожит". Мне казалось, что меня на расстрел сейчас поведут, как будто последнюю мою волю исполняют. Я не знал вообще, как на это реагировать.

– Когда вы вышли из изолятора, вы начали узнавать о том, что все эти дни происходило в стране, о том, что вы сами стали символами протеста? Какие чувства вы испытывали в этот момент?

Кирилл Галанов:

– Первое чувство – шок, как будто вышли в другой стране. Мы до сих пор, честно говоря, не до конца понимаем, что происходит.

Владислав Соколовский:

– У меня появилось чувство невероятной гордости за белорусов, за то, что я являюсь частью этих людей.

– Что вы почувствовали, когда услышали истории других арестованных, у которых все складывалось совсем не так, как у вас? Когда увидели видео происходившего на улицах города?

Владислав Соколовский: – Это ужасно. Первые истории мы еще в камере узнали.

Кирилл Галанов:

– Я три ночи подряд пытался заснуть под крики людей, которых бьют. У меня до сих пор есть чувство, что я в этом как-то частично виноват. Я понимал, что вложил какую-то долю в то, что люди вышли на улицы.

– Министр внутренних дел Беларуси Караев говорит, что действия милиции были лишь ответом на агрессию протестующих.

Кирилл Галанов:

– Знаете, людей били настолько жестоко, что это нельзя оправдать. Я не знаю, что человек должен сделать, чтобы его так жестоко избили. Избили не потому, что человек что-то сделал неправильно, а просто так. Это я наблюдал своими глазами. Просто брали и били, не потому, что человек не подчиняется, убегает, сопротивляется. Я видел, как их просто били, когда у них руки за головой и их в этом положении все равно продолжают бить.

– Как вы себя ощущаете в новой роли символов протеста?

Владислав Соколовский:

– На нас сейчас свалилась такая известность и может создаться впечатление, что мы лучше остальных или лучше разбираемся в сложившейся ситуации. Это довольно опасная вещь, потому что если мы скажем что-то не то, это воспримут не так, как если это скажет обычный человек на улице. Мне очень не по себе от этого.

Кирилл Галанов:

– Гулять по улице сейчас особо не получается. Выходишь на улицу и сразу такая паранойя, что за тобой везде следят. Ощущения очень странные.

– Со стороны кажется, что атмосфера на улицах Минска уже почти праздничная.

Кирилл Галанов:

– Определенно. В этот раз на улицы не вышли какие-то оппозиционеры. Вышли все, семьями, с детьми. Это действительно похоже на праздник. Нет такого, что какие-то "оппозиционно настроенные люди идут свергать власть". Просто люди идут, улыбаются. Потому что ложь очевидна, и люди знают правду.

– Можно ли с помощью такого непрекращающегося праздника добиться ухода Александра Лукашенко?

Кирилл Галанов:

– Самое главное, чтобы люди, которые понимают, что их руками творится что-то неправильное, что-то грязное, как это случилось у нас с Владом, умели принять правильное решение.

– Вы сами как-то планируете дальше участвовать в протестах и использовать при этом свою узнаваемость?

Кирилл Галанов:

– Мы планируем использовать узнаваемость в рамках помощи людям, которые пострадали.

Владислав Соколовский:

– Для нас тоже собирали средства, но они пойдут тем, кому они действительно нужны.

Кирилл Галанов:

– Мы, конечно, хотим много зарабатывать, машину, дом, но в этой ситуации важны правильные приоритеты, есть те, кому деньги сейчас нужнее.

– Почему вы выбрали именно песню "Перемен"?

Владислав Соколовский:

– Я сейчас расскажу, как это было. Это был довольно спонтанный выбор. Когда мы с Кириллом поняли, что мы не сможем соскочить с этого мероприятия, мы думали, что можно сделать, чтобы просто показать людям – "мы с вами, но просто за чертой, которой огорожена сцена". Изначально мы хотели просто поднять белые ленты вместе со всеми людьми, когда они начнут это делать. Но я подумал и сказал Кириллу: раз у нас есть звук, давай включим песню? И он отвечает: какую? "Перемен"? Выбор был достаточно очевиден. При этом, когда выступал баянист, Виталик, между его песнями с площади кричали: "Виталик, давай "Перемен"! Так что это даже не наш выбор.

– У вас есть знакомые, которые раньше были за Лукашенко, а теперь отвернулись от него?

Владислав Соколовский:

– Сложно сказать, я всегда общался с людьми, не придавая особого значения их политическим взглядам. Но сейчас такая ситуация… У меня был интересный разговор с врачом, который был со мной в камере. Его зовут Андрей Витушко. Он подошел ко мне и сказал: "Я хотел бы поделиться с вами одним наблюдением. Я сидел и в 2010 году. Со мной тогда были поэты, писатели, музыканты, в общем, интеллигенция в основном. И они разговаривали о том, что что-то получится изменить только тогда, когда будут все. Я сейчас смотрю, кто сидит у нас в камере – у нас здесь все".

– Как вы думаете, точка невозврата для Лукашенко пройдена, вопрос только в том, сколько времени займет его уход от власти?

Кирилл Галанов:

– Да. Сколько времени это займет, я не знаю, но это в любом случае тот прецедент, который должен был произойти. Люди уже сделали огромный вклад, в том числе, проголосовав на выборах. Сейчас главный приоритет – это правда. У людей открылись глаза на то, что происходит. Многие до сих пор молчат, думая, что они люди подневольные. Происходит ложь, фальсификация выборов. Как тут можно молчать? Люди вышли, потому что сила – в правде, а правда – за ними.