1 сентября 1889 года (13 сентября по новому стилю) появился на свет один из наиболее выдающихся лидеров крымскотатарского народа – Джафер Сейдамет. В честь 130-летия со дня рождения «крымского Петлюры» – литератора и публициста, в переломную эпоху ставшего военачальником и дипломатом – Крым.Реалии начинают публикацию уникальных мемуаров Сейдамета.
Продолжение. Предыдущая часть здесь.
«Kirim Talebe Cemiyeti»
На одной встрече, которую мы в то время организовали вместе с [Номаном] Челебиджиханом, Алимом Сеидом, Абдулхакимом Хильми [Аблякимом/Абдуль Акимом Ильми], Абдурахимом Сукутием и другими товарищами, мы решили создать «Kirim Talebe Cemiyeti» [«Общество крымской учащейся молодежи»]. С этой целью все крымские студенты собрались в одном кираатхане [кофейне-читальне] в квартале Беязыт, это было в пятницу, и группой в более чем тридцати человек мы создали общество. На этом собрании подготовка устава общества была поручена комитету, в который вошли также Челебиджихан и я.
Я написал преамбулу вместе с Челебиджиханом – она патетически определяла цели общества: цивилизационное и политическое возрождение крымского народа, и обеспечение ему возможности самоопределения
На следующей встрече мы с легкостью организовали принятие устава. Однако, когда дело дошло до преамбулы, наше общество пережило первый шторм. Я написал преамбулу вместе с Челебиджиханом – она патетически определяла цели общества: цивилизационное и политическое возрождение крымского народа, и обеспечение ему возможности самоопределения. Такое ее содержание вызвало яростное сопротивление со стороны наших товарищей. Они особенно критиковали тот факт, что мы без их согласия велели напечатать преамбулу в начале устава. Они постановили, чтобы мы исключили преамбулу из устава, устав повторно отправили в печать, а расходы покрыли из наших собственных средств. Вместе с Челебиджиханом мы спрятали около двадцати экземпляров устава, а остальное занесли в типографию и велели изъять преамбулу.
Однако тот первый удар, который нас настиг в общественной жизни, многому нас научил. До сих пор мы верили, что истина одна, и каждый воспринимает ее одинаково. Мы еще не знали, что невозможно от посева сразу перейти к жатве. Нашей самой серьезной ошибкой было то, что мы смешали культурные проблемы с политическими. Мы были искренне привязаны к идее перемен и верили, что только от образованных людей, от народа, борющегося за эти изменения, мы можем ожидать положительных результатов на пути перемен. Мы верили, что перемены в России состоятся, и к этому молодежь и весь наш народ мы хотели постоянно готовить.
Челебиджихан в нескольких словах изложил, что нашей задачей является не только культурная деятельность, указанная в уставе, но также, и это наша главная цель, борьба с царским деспотизмом
Получая утверждение устава и официальное разрешение на деятельность, мы немного намучались. Вместе с Челебиджиханом мы решили уладить дело в самом компетентном органе. С этой целью мы отправились на аудиенцию к [Мехмеду] Талаату Бею [он же Талаат Паша], который в то время исполнял обязанности министра внутренних дел. Мы сразу почувствовали, что Талаат Бей принимает нас благожелательно, в нас зародилось ощущение, что он возьмет нас под покровительство, и с этим убеждением мы описали министру цели нашего общества. Челебиджихан в нескольких словах изложил, что нашей задачей является не только культурная деятельность, указанная в уставе, но также, и это наша главная цель, борьба с царским деспотизмом. Талаат Бей ответил нам не словами, а красноречивым, жгучим взглядом, пожелал нам успехов и пообещал, что вопрос официального разрешения для общества будет улажен. Это разрешение было дано «Kirim Talebe Cemiyeti» 30 декабря 1324/1908 года, и с этой даты общество начало официально действовать.
Оппозиция со стороны большинства наших товарищей научила нас, что для достижения наших целей нам необходимо дополнительно создать тайную организацию. Наше зарегистрированное общество создало хорошую платформу для проверки морали наших членов. Мы могли узнать, кто из них больше, чем работой в обществе, заинтересован в почестях, кто больше, чем правду, ценит свою карьеру, кто легкомыслен, не хозяин своим словам, не может хранить секреты.
Общество «Vatan»
В то время стамбульская пресса обсуждала различные либеральные общества и важную роль, которую они играли в жизни народов. То, что мы прочли об обществе карбонариев, которое, как известно, сыграло существенную роль в освобождении Италии, побудило нас создать подобную организацию. В конце 1909 года вместе с Челебиджиханом, Якубом Керчи, Ахмедом [Аметом] Шукри и еще несколькими товарищами мы основали в Стамбуле общество «Vatan» [«Отчизна»]. Челебиджихан и я организовали несколько групп по пять человек, состоящих из одноклассников. Мы также решили, что другие наши товарищи создадут следующие группы среди учеников медресе и студентов-богословов. Наш центральный комитет был совершенно секретным, мы собирались раз в месяц – каждый раз в другом месте.
Вскоре после образования общества мы раздобыли оборудование и технику для наших подпольных изданий. Сперва мы копировали написанные нами чернилами для шапирографа [ручной копировальной машины] письма и прокламации в одном экземпляре на специальной массе, разлитой в обычные металлические банки. Мы отправляли эти копии в Крым под видом писем. Спустя 1-2 месяца мы купили отличную машину и начали получать сотни прекрасных копий. Эти тексты, рассказывающие о реформе религиозного управления в Крыму, подчинении себе Комиссии по вакуфам или реформе медресе мы писали вместе с Абдурахимом Сукутием. У Челебиджихана был тяжелый слог, поэтому он подписывал по-русски конверты и отправлял их. Мы держали машину спрятанной в сундуке с замком в квартире Челебиджихана в квартале Карагюмрюк, и там, когда знали, что никто не придет, работали – ранним утром или после 12 ночи. Зимой комната Челебиджихана отапливалась не столько печью, сколько с помощью упомянутых металлических банок, которые мы нагревали, ставя на разожженный примус. В это время мы выпивали целое море чая.
Пока мы проводили эту деятельность, в Стамбул приехал Аббас Ширинский, чтобы подготовить для российской прессы серию статей на тему «новой Турции». Семья Ширинских играла в Крыму важнейшую роль – сразу после Гераев, бывших крымских ханов. Аббас Мирза Ширинский окончил Российско-татарскую учительскую семинарию, очень хорошо говорил по-русски и был решительным сторонником реформ. Он был известен тем, что во время революции 1905 года на одном съезде крикнул собственному отцу: «Твою землю мы тоже разделим». Среди крымской молодежи он лучше всех знал русскую литературу. К сожалению, он впал в алкоголизм – как мы тогда говорили – российскую болезнь. Он много пил, когда не было ракии, пил простой денатурат. Наш товарищ Алим Сеид, который был другом его старшего брата, говорил с ним и пытался помочь ему. Мы же через Алима Сеида смогли узнать, что Аббас думает о реформистских тенденциях в России и о наших сторонниках реформ. Челебиджихан говорил с ним несколько раз, у меня с ним было очень мало контактов. Проблема, которая больше всего волновала Ширинского, заключалась в том, что, по его мнению, учеба в Стамбуле бесполезна для нашей молодежи. Он считал, что мы должны вернуться в Россию и учиться в российских школах.
Гаспыралы Исмаил Бей в Стамбуле
Конец 1909 года принес нам важное событие. Мы узнали, что в Стамбул должен приехать Исмаил Бей Гаспыралы [Гаспринский]. Мы созвали срочное собрание нашего «Talebe Cemiyeti», чтобы выбрать приветственный комитет. Мы хотели попросить Исмаила Бея прочитать доклады… Познакомиться с ним поближе… Рассказать ему о наших идеях… Мы все горячечно работали над подготовкой визита.
Исмаила Бея не одолевали мысли о том, как вызвать симпатию, он думал о «деле». Ему доставляло удовольствие быть примером для нас, и он действовал в этом духе
Наконец, ожидаемый день наступил. Мы арендовали небольшой пароход, украсили его турецкими флагами, разместили в середине оркестр, состоящий из товарищей из младших классов. Мы выплыли на Босфор. Напротив [квартала] Тарабья мы приветствовали пароход, на котором плыл наш гость. Оркестр начал играть марш свободы. Мы скандировали: «Исмаил Бей, Исмаил Бей!» Через минуту наш учитель появился на борту, на голове у него был колпак [традиционная крымскотатарская шапка]. Он приветствовал нас. На пристани [квартала] Сиркеджи мы забрали его на наш корабль и с несколькими товарищами сопровождали его вплоть до отеля «Hedivial Palas» возле [подземного железнодорожного] туннеля в квартале Бейоглу. Там я подошел поцеловать руку Исмаила Бея, и протянул ему программу, которую мы подготовили. Первое впечатление, которое произвел на нас Исмаил Бей, было самообладание и выдержка. Сначала мы рассматривали его серьезность как признак гордыни, то, что он мало общался с нами, мы также связывали с гордыней. Исмаила Бея не одолевали мысли о том, как вызвать симпатию, он думал о «деле». Ему доставляло удовольствие быть примером для нас, и он действовал в этом духе. Как же далеко мы тогда были от понимания этого.
Во время доклада, который он прочитал в кираатхане «Fevziye» в квартале Шехзадебаши, также выступили Риза Тевфик, Ахмет Мидхат и Юсуф Акчура. Доклад было полностью опубликован типографией газеты «Sırat-ı müstakim» [«Прямой путь»].
Продолжение следует.
Примечание: В квадратных скобках курсивом даны пояснения крымского историка Сергея Громенко или переводы упомянутых Сейдаметом названий, а обычным шрифтом вставлены отсутствующие в оригинале слова, необходимые для лучшего понимания текста.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: