1 сентября 1889 года (13 сентября по новому стилю) появился на свет один из наиболее выдающихся лидеров крымскотатарского народа – Джафер Сейдамет. В честь 130–летия со дня рождения «крымского Петлюры» – литератора и публициста, в переломную эпоху ставшего военачальником и дипломатом – Крым.Реалии публикуют уникальные мемуары Сейдамета.
Продолжение. Предыдущая часть здесь.
Я ухожу из армии
Наконец и я взял двухнедельный отпуск, и с решением о полном уходе из армии прибыл в Одессу. Найдя номер в гостинице, я начал искать Амета Озенбашлы. Я узнал, что он работает в революционном комитете, избранном рабочим и солдатским советом и расположенном в каком-то важном здании на набережной, – и отправился туда.
На одной из кроватей кто-то лежал – с головой, забинтованной вместе с лицом. На кровати была табличка: Челебиджихан
Мы с радостью обнялись и расцеловались. Когда я сказал Амету, что из открытки, которую ранее получил от [Номана] Челебиджихана, я узнал, что его с минуты на минуту пошлют на фронт, и спросил, известно ли, где он сейчас – Амет сообщил мне, что Челеби лежит в одесском госпитале. Я сразу поехал туда.
Воздух в госпитале был тяжелым. От отделения к отделению я искал Челебиджихана. На каждой кровати висели имена больных. На одной из кроватей кто-то лежал – с головой, забинтованной вместе с лицом. На кровати была табличка: Челебиджихан. Ноги были босые. Я осторожно дотронулся до них. Внезапно он открыл глаза и, увидев меня, выпрямился. Мы обнялись... В нескольких словах он рассказал, как ему удалось устроить себе пребывание в госпитале, и мы тут же составили программу действий.
Челебиджихан – муфтий, я – председатель вакуфного правления
Наша встреча состоялась 24 или 25 марта [1917 года]. До этого дня в Одессу не поступало никаких известий из Крыма. Поэтому первой нашей задачей стало получение информации о положении на полуострове.
Я отправил телеграмму в Акмесджит. Ответ, тоже телеграфом, прислал Кёсе Мустафа Ага. Он сообщал, что я единогласно был избран председателем крымской вакуфной комиссии, и призывал срочно приехать. Телеграмму я прочел и Амету, и Челебиджихану – оба заявили, что я должен ехать как можно скорее. Я, однако, решил проявить осторожность и заявил, что сперва следует доподлинно узнать, что происходит в Крыму. Я высказал опасение, что, возможно, наши друзья в Крыму пошли на уступки и, чтобы угодить мурзам, согласились, чтобы муфтием был избран кто-то не из нашей среды. В конце я сказал, что пока этот вопрос не прояснится, я не буду предпринимать никаких действий. Я послал срочную телеграмму с вопросом, кто же муфтий. На следующий день пришел ответ, что муфтием единогласно избран – мы сделали вывод, что наши друзья в Крыму вели дела успешно.
Решение выехать в Крым
Все мы, то есть Челебиджихан, я, Амет Озенбашлы и Халил Чапчакчи приняли решение выехать в Крым.
Одновременно, пока продолжалась наша переписка с Крымом, пользуясь тем, что Амет является членом рабоче-солдатского совета и в то же время занимает место в президиуме городского революционного комитета, мы созвали в мечети собрание всех находившихся в Одессе мусульманских солдат... После короткой проповеди и молитвы, произнесенной одесским имамом, Челебиджихан и я попытались объяснить солдатам суть революции и то, что она принесет мусульманам пользу. Мы объяснили, что солдатам тоже следует из своей среды избрать комитет – и в результате довели дело до возникновения солдатского комитета.
Это было на случай, если наша организация в Крыму не возьмет дела в свои руки – тогда мы с этими солдатами собирались отправиться в Крым и там устроить нашу революцию. Солдат было не больше трехсот-четырехсот. Однако этого числа было достаточно, чтобы повести в Акмесджите дела так, как мы хотели. В связи с этим мы начали переговоры для получения соответствующего разрешения от одесского революционного комитета. Переговоры шли в правильном направлении.
После получения известий из Крыма мы провели еще одно собрание в мечети. На этом собрании мы сообщили, что Челебиджихан избран муфтием. До этого дня помню удивление старого одесского имама... До сих пор он не разговаривал с Челебиджиханом на религиозные темы. Его потрясло, что этот молодой человек, способный красиво говорить, логичный и полный энтузиазма солдат, был в Крыму единогласно избран муфтием. Но, узнав об образовании Челебиджихана и проведя с ним несколько бесед на религиозные темы, старик вздохнул с облегчением... Собрание было очень оживленным. Солдаты искренне пожелали нам удачи, а старый имам пригласил нас домой на чай. Он оказал нам гостеприимство. Расставаясь, мы поцеловали руку этого белобородого светлолицего старика.
Помню удивление старого одесского имама... Его потрясло, что этот молодой человек, способный красиво говорить, логичный и полный энтузиазма солдат, был в Крыму единогласно избран муфтием
У меня было отпускное удостоверение. Амет же достал для Челебиджихана документ из революционного комитета. Правда, мы были не слишком убеждены в его необходимости, но проявили предосторожность... Благодаря Амету мы нашли место в вагоне. В то время сесть в поезд было, пожалуй, сложнее, чем попасть в рай. Вагоны были заполнены до самых подножек, пройти по коридорам было невозможно... Потом нам с большим трудом удалось пересесть на поезд из Синельниково в Крым. За всю поездку, за исключением нескольких моментов по 5-10 минут, мы вообще не спали.
Как же мы были вдохновлены радостью и энтузиазмом, как полны были наши умы серьезных и ответственных мыслей... В прежней нашей жизни мы уже несколько раз отправлялись на экзамены. Но они были ничто. Теперь мы отправлялись на экзамен перед самой историей. Мы любили наш народ и нашу родину. Мы совершенно забыли о себе, привязанные к своей цели, свое существование посвятив народу... Безграничным было наше взаимное доверие и дружба. Действительно, у нас не было разделения на «я» и «ты», были только «мы». Наши друзья в Крыму тоже были такими... Невозможно было, чтобы наша команда с точки зрения веры и доверия провалила экзамен пред лицом истории. Однако мы отдавали себе отчет, что проблемы, которые жизнь поставит перед нами, не могут быть решены только верой и доверием. Поэтому, хотя сердца наши радовались, хотя мы были уверены друг в друге – наши умы работали без перерыва.
Сначала мы с Челебиджиханом проанализировали дела муфтията, школ, медресе и деятельность революционного комитета, подготовили некоторые проекты. Однако мы и не предполагали, что вакуфы сразу, одним махом перейдут под наш контроль.
Зачем я дал меховую шинель Челебиджихану?
До приезда в Акмесджит мы все время говорили о «деле». Мы не предупредили о нашем прибытии, поэтому наши не вышли нас поприветствовать. Однако на всякий случай, когда мы подъехали к Акмесджиту, я взял и надел короткую кожаную солдатскую куртку, в которой был Челебиджихан, а ему отдал свою меховую офицерскую шинель. Потому что я подумал, что наши люди обратят внимание, в каком наряде им покажется муфтий Крыма.
В штабе Исполнительного комитета
Не успели мы даже умыться после поездки, как уже пришли к нам толпой товарищи. Через полчаса мы должны были отправиться в штаб Исполнительного комитета [Временного Крымско-мусульманского исполнительного комитета – Мусисполкома].
Наши товарищи подробно рассказали нам о собрании, в котором 25 марта (7 апреля) в Акмесджите приняли участие более 2 000 делегатов, избранных во всех наших селах и городах
Наши товарищи собрались немедленно – прежде всех Сеитджелиль Хаттатов – и подробно рассказали нам о собрании, в котором 25 марта (7 апреля) в Акмесджите приняли участие более 2 000 делегатов, избранных во всех наших селах и городах. Рассказали нам о принятых решениях и постановлениях... Это большое собрание началось с краткой молитвы и выборов председателя и секретарей. Затем по предложению председателя с единодушного согласия и под аплодисменты собравшихся зачитали телеграмму к Временному правительству с пожеланиями успехов. После этого председатель Сеитджелиль Хаттатов, Абляким Ильми, Асан Сабри Айвазов [Сейдамет ошибается – с середины марта до 20 апреля Айвазов находился в Мусульманском бюро в Петрограде; да и сам Айвазов в мемуарах допускает ошибку, утверждая, что Сейдамет и Челебиждихан вернулись в Крым до своего избрания] и еще несколько товарищей выступили с восторженными речами о значимости революции и наших ожиданиях от нее...
Наступил ожидаемый с нетерпением крымскими татарами и всеми мусульманами России момент реализации их национальных и религиозных прав. Их великие цели одним махом стали реальностью. Мусульмане сами избрали своих муфтиев. Вопрос получения вакуфов – дело, объединившее всех крымских революционеров, – разрешила первая волна революции.
Выбор муфтия и взятие нами управления вакуфами – эти вопросы были настолько очевидны и имели настолько веские правовые основания, что никто не нашел в себе смелости прямо выступить против нас. Некоторые мурзы и улемы, чтобы сломать это невиданное ранее единство народа и найти точку опоры для себя, начали утверждать, что и правда считают важным, что мы вернули эти права, однако было бы правильнее, если бы, прежде чем кандидаты были так внезапно представлены общественности, состоялись приватные дискуссии, и если бы было представлено несколько кандидатов.
Сулейман Мурза Крымтаев
Хотя Сулейман Мурза Крымтаев – хороший оратор, но завистливый и склочный по натуре – начал полемику в соответствии со своей тактикой под названием «участие нескольких кандидатов», наша молодежь с легкостью поняла смысл его игры и ответила, что имеется свобода выдвижения кандидатов, и каждый может это сделать... Когда Крымтаев, увидев, что его маневр не удался, разнервничавшийся, начал хаотично разбрасываться обвинениями, председательствующий заседания, степенный, осторожный и мудрый Сеитджелиль Хаттатов лишил его голоса. Когда же тот уже вконец распоясался, то по решению собравшихся, принятому значительным большинством голосов, он был исключен из собрания... («Южные ведомости», 30 марта 1917 года, № 72).
Муфтий с рождения
Царская администрация с тех пор, как Крым попал под российское ярмо, всегда выдвигала на пост муфтия темных и верных себе мурз. Они не только не имели религиозного образования, но и были неграмотными. Когда их спрашивали, как они достигли этой должности, они отвечали вздор – что они крымские муфтии «с рождения».
Большая часть крымских мурз – тех, кто был верен царизму, – либо через дворянское собрание, либо через свое положение в муфтияте влияли на государственный аппарат и тем самым формировали нашу судьбу. Крымтаев не понимал, что это закончилось вместе с падением царизма. Он думал, что революция продлится недолго, как это было в 1905 году, или предполагал, что все снова удержат умеренные российские партии. Чтобы все-таки не потерять свое влияние на народ, он пытался взять слово на нашем собрании, пытался использовать эмоции, вызвать замешательство. Как и многие россияне, он не понимал национального развития крымских татар и их привязанности к вопросу о предоставлении прав. В результате он получил горький урок.
Примечание: В квадратных скобках курсивом даны пояснения крымского историка Сергея Громенко или переводы упомянутых Сейдаметом названий, а обычным шрифтом вставлены отсутствующие в оригинале слова, необходимые для лучшего понимания текста.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: