Погиб за «Газпром». Почему власти России не хотят расследовать гибель бойцов ЧВК

Россиянин Дмитрий Маркелов всю жизнь был военным. После армии он остался служить по контракту, 10 лет был в командировках в Чечне и Ингушетии, потом стал наемником в ЧВК Вагнера, воевал на Донбассе и в Сирии, погиб в сирийской провинции Хомс 29 января 2017 года. Его вдова Ольга из Нижнекамска вот уже два года бьется за то, чтобы мужа признали военнослужащим, а их 9-летней дочери Ксении назначили нормальную пенсию.

"Мой муж был ветераном боевых действий на Северном Кавказе, отслужил больше десяти лет, с его зарплаты шли отчисления. Почему же теперь его дочь не имеет права на достойную пенсию? – написала она президенту России Владимиру Путину. – Почему власти призывают рожать детей, но как только родитель погибает, то его дети остаются в нищете?"

Ответ она получила от военного комиссара Республики Татарстан Сергея Погодина (есть в распоряжении РС). В нем говорится, что Дмитрий Маркелов по собственному желанию уволился с военной службы в августе 2014 года и по день смерти "работал в народном хозяйстве". Из официального письма следует, что Маркелов "проживал в Краснодаре, работал по найму в ОАО "Газпром", и этой же организацией был направлен по контракту на работу в Сирийскую Арабскую Республику, на территории которой и умер".

Радио Свобода направило официальный запрос в ОАО "Газпром" и краснодарское подразделение компании. "Д.С. Маркелов никогда не работал ООО "Газпром добыча Краснодар", – говорится в ответе.

"Не заплатят – и черт с ними"

Ольга говорит, что, прочитав письмо военного комиссара Татарстана, не знала, смеяться ей или плакать.

– Это что же получается, что "Газпром" вербует наемников на войну? Сначала на Донбасс, а потом в Сирию? Мой муж никогда не скрывал, что работал в ЧВК Вагнера. А до этого он после службы в армии остался служить по контракту: десять лет был во внутренних войсках, лазил по горам, гонялся за боевиками: то в Чечне, то в Ингушетии, командировка за командировкой. Жизни без армии он себе не представлял, "гражданка" вообще не для него. Он и в роте сопровождении был, и в разведроте, и Пальмиру разминировал. Приехал в отпуск, показывал мне видео, как они в Пальмиру заходят: сам впереди, сзади колонна техники. А по телевизору говорили, что российские военные научили местных, а те уже потом сами разминировали. На самом деле "местными" были ЧВКшники, – вспоминает Ольга. – Ни в каком "Газпроме" Маркелов не работал, конечно, "мирной" специальности у него не было. А в Краснодаре он жил – в 30 километрах от Краснодара находится база "Молькино", где тренируются "вагнеровцы". Я там была один раз, в 2015-м году, Дима просил, чтобы я к нему в отпуск приехала.

Познакомились они в деревне – Ольга гостила у подруги, Дмитрий проводил отпуск у матери. Он уже тогда был ветераном боевых действий, служил в Чечне. Поженились после рождения дочки Ксюши. Совместной их жизнь назвать сложно: Маркелов жил в части, сначала в Наурском районе Чечни, потом в Моздоке, жена и дочь были в Татарстане. Двухмесячный отпуск он проводил с семьей.

– Он никогда не хотел, чтобы мы с ним в части вместе жили, говорил, что это совсем не для женщин. Но звонил постоянно, с Ксюшкой подолгу болтал, деньги присылал: то на зиму ее одеть надо, то в школу собрать, он никогда ее не обижал. Мне, как только поженились, карточку свою банковскую оставил, куда ветеранские переводили. В Чечне им зарплату давали наличными, иногда задерживали, а "ветеранские", хоть и 2700 рублей, зато всегда были вовремя, – рассказывает Ольга. – Как война на Донбассе началась, он решил уволиться и туда поехать. Говорил, что "там людей убивают, дети гибнут", но нам этого не понять, потому что у нас все хорошо. Когда я его спросила про деньги, он ответил, что "на деньги наплевать – не заплатят и черт с ними", он все равно туда поедет. 31 августа 2014 года через ЧВК Вагнера он уехал на Украину.

Крым, Горловка, Иловайский котел, "ЛНР" – о перемещениях мужа-"ихтамнета" она узнавала уже пост-фактум. Или по редким фотографиям сослуживцев в "Одноклассниках", на которых он попадал в кадр. Впрочем, они довольно быстро удалялись. Или под ними появлялись подписи "прощай, брат, мы тебя будем помнить!" Маркелов всегда ее предупреждал, если долго не сможет звонить.

То, что он завербовался в "солдаты удачи", по словам Ольги, на их достатке никак не отразилось: они с Ксюшей по-прежнему жили на съемной квартире, за которую она платила восемь тысяч рублей в месяц. А вскоре до нее дошли слухи, что в Краснодаре муж живет с другой женщиной, тоже Ольгой.

В 2016-м Маркелов был в командировке в Сирии, в мае приехал домой, чтобы сняться с воинского учета. Они тогда серьезно поругались.

– Он не отрицал, что у него есть другая, но обещал, что расстанется с ней, – говорит Ольга. – Мы к его матери поехали, он ходил по деревне с металлоискателем. А потом снова уехал сначала в Краснодар, а потом в Сирию.

В сентябре 2016-го Ольга сказала мужу, что подает на развод, потому что хочет нормальную семью и устала от такой жизни, когда его никогда нет дома.

– Дима просил этого не делать, говорил, что все будет по-другому: вот заработает в Сирии на квартиру, мы переедем к нему в Краснодар и будем все вместе жить. Он звонил несколько раз, но я все равно подала, – продолжает Маркелова. – А на алименты не стала: что мне потом с этими бумажками делать, в Молькино их, что ли, везти? Где и как искать руководителей ЧВК?.. Решила, что ради дочери должна сохранить с ним хорошие отношения. Конечно, я злилась, ругалась на него, что он нашу семью разрушил, но с дочкой он всегда общался: звонил нам и говорил, что очень скучает.

Особенности национальной вербовки

Самая известная ЧВК – ЧВК Вагнера, но на самом деле их много, говорит Андрей, который был наемником и на Донбассе, и в Сирии.

– Конечно, служба в вооруженных силах только приветствуется, но в принципе наемником может стать практически любой: не только "пригожинские" вербовкой занимаются ("ЧВК Вагнера" принимала участие в боевых действиях на востоке Украины на стороне пророссийских сепаратистов, потом – в войне в Сирии на стороне президента Башара Асада. Считается, что компания связана с бизнесменом Евгением Пригожиным, входящим в круг Владимира Путина, сам Пригожин связь с ЧВК отрицает – РС), на которых обычно выходят через знакомых военных, но и "патриоты" (то есть через воевавших на Донбассе – РС). Желающих на самом деле много: ну представьте, мужик живет в деревне, работает и получает за это семь тысяч рублей в месяц, а тут предлагают 150-250 тысяч, да, это риск, но все же думают, что именно ему повезет, – рассказывает он. – При этом гарантий в юридическом смысле вообще никаких нет. Я показывал свой контракт перед командировкой в Сирию знакомому юристу, он сказал, что эту бумажку можно смело выкинуть, она не имеет никакой силы. По большому счету все держится на честном слове: наемник заполняет анкету, где указывает, с кем связаться в случае его гибели и кому отдать деньги, пишет пароли от соцсетей, получает жетон с личным номером, и добро пожаловать на войну. Конечно, можно зависнуть на "фильтре", но это все-таки редкость: если у "безопасников" нет вопросов к бойцу, то отряды формируются обычно быстро. Кроме саперов и минометчиков ценятся и мирные специальности: электрики и ремонтники тоже нужны, чтобы обслуживать технику.

По данным ВВС, во время активных действий на Донбассе бойцы ЧВК получали в месяц 80 тысяч рублей, 300 тысяч "в случае получения внештатным сотрудником увечья или иного повреждения здоровья при исполнении им своих обязанностей" и 2 млн рублей одному из родственников в случае гибели бойца. После начала военной кампании в Сирии сумма компенсаций, выплачиваемых семьям погибших, выросла до 5 млн рублей. Андрей согласен с этими цифрами, но говорит, что есть нюансы.

– Главное, что должно быть у наемника – это крепкие нервы. Потому что иначе можно психануть и вернуться домой раньше срока, но без денег. Ну то есть с такой суммой, которую командир посчитает нужным тебе заплатить. А жаловаться все равно некому, будешь болтать – можно и на срок нарваться, статью за наемничество никто не отменял (ст. 359 Уголовного кодекса России за участие наемника в боевых конфликтах или военных действиях предусматривает до семи лет лишения свободы – РС)", – поясняет он. – С родственников тоже берется подписка о неразглашении.

Последний раз Маркелов звонил Ольге 21 января 2017 года, сказал, что три недели не будет выходить на связь. "Связь была не очень, стоял гул, наверное, звонил из самолета", – говорит Ольга. На последнем фото из Сирии он заросший, "наверное, побриться негде было", добавляет она.

Судя по справке, выданной в российском консульстве в Сирии, Дмитрий Маркелов погиб 29 января 2017 года в результате гемморагического шока от осколочных и пулевых ранений.

Ольга говорит, что после гибели мужа на нее выходили его бывшие сослуживцы и знакомые.

– Все говорили, что он очень хороший сапер и не мог сам подорваться, – вспоминает она. – Нам, правда, сказали, что подорвался не Дима, а его товарищ, а он просто рядом был. Другой его знакомый по службе в Чечне написал, что уезжая в Сирию, он ему сказал, что "там можно на домик у моря заработать, к ним так много кто ушел, они как вольные журналисты были оформлены", и что он тоже туда собирается. Я ответила ему, что жить можно и без этих кровавых денег, они счастье не приносят. Спросила прямо: вам что – жить надоело? А он – "жить-то на что-то надо".

"Приезжали бородатые дяди"

В деревню к матери Дмитрия Маркелова привезли в цинке.

– Гроб был красивый, с окошечком у лица, но ни мать его, ни я так и не смогли в это окошко посмотреть, на крышке гроба лежала фотография – у него там была очень странная улыбка, при жизни он так никогда не улыбался, – рассказывает вдова. – Хоронили на свои деньги, без документов, 15 февраля, больше двух недель уже прошло после его гибели. Ксюша осталась тогда у бабушки. Потом уже, сказала она, "на могилу к папе приезжали бородатые дяди, заходили домой к бабушке". Они ей оставили деньги, дали подписать бумажки о неразглашении. Сколько они ей денег заплатили, что они ей сказали мы не знаем: она очень скрытная, вообще никому ничего не говорит.

Ольга Маркелова никакой компенсации на дочь не получила. Она попросила товарищей мужа выяснить в ЧВК могут ли ей дать справку, что он погиб в ходе боевых действий, но ей передали, что "она сама с ним развелась, поэтому ничего не будет". Тогда она отправила запрос, чтобы ее дочери платили военную пенсию по случаю потери кормильца, поскольку ее отец больше 10 лет служил во внутренних войсках, был награжден за операции на Северном Кавказе. Но ей ответили, что такая пенсия Ксюше не положена, поскольку не предусмотрена законом. Военную пенсию по случаю потери кормильца (ППСПК) имеют право получать те члены семей ветеранов боевых действий (ВБД), чьи погибшие погибли или умерли при исполнении обязанностей военной службы или умерли вследствие заболевания, полученного в период прохождения военной службы.

– В этом случае, пенсия по случаю потери кормильца должна выплачиваться в повышенном на +32% размере, – объясняет глава фонда "Право матери" Вероника Марченко. Правда, за повышенную пенсию еще придется судиться. – Несмотря на то, что это повышение прямо указано в законе, все ведомства, в которых проходили службу военнослужащие (МО, МВД, ФСБ) отказывают родным погибших в ее назначении иначе, чем в судебном порядке. Упорному нежеланию военных платить уже скоро 20 лет.

Просле тщательного изучения всех документов Маркелова юристы фонда "Право матери" пришли к выводу, что его дочери назначили пенсию правильно и надбавка, за которую можно было бы судиться, ей по закону не положена. В итоге на Ксюшу выплачивают минимальную социальную пенсию 8232 рубля: 5183 сама пенсия и 3049 федеральная доплата до прожиточного минимума. "Если у ребенка был папаша-алкаш, который нигде и никогда толком не работал и захлебнулся сам в рвотной массе, то ему назначают такую минималку", – говорит Маркелова. Она работает в школе, получает 16 тысяч рублей. Вместе с дочерью они едва сводят концы с концами. Уже после гибели мужа Ольга узнала, что квартиру в Краснодаре он все же купил, но оформил ее на любовницу. В наследство дочери осталась лишь его доля в деревенском доме матери, Ольга не стала ее требовать.

В итоге вот уже почти два года она ведет переписку с различными ведомствами. Если мужа, погибшего в Сирии на войне, не хотят признать военнослужащим, то тогда, считает она, власти должны провести расследование и выяснить, кто его отправил в зону боевых действий и кто его убил, в чьих интересах там находятся бойцы частных военных компаний, чьи приказы они выполняют, если это не приказы Минобороны РФ и Кремля?

– У меня десятки отписок, в которых нет никакой информации. И вот новую прислали – что он якобы был в Сирии от "Газпрома", при этом расследовать никто ничего не хочет: военный комиссар сослался в своем ответе на слова Ольги Х., с которой Маркелов жил в Краснодаре и из-за которой у нас был разлад. Почему они не ищут вербовщиков? Почему у любовницы спрашивают, как они ее нашли – может, она тоже имеет какое-то отношение к ЧВК? – предполагает Ольга Маркелова.

Радио Свобода с Ольгой Х. связаться не удалось.

Андрей из ЧВК Вагнера говорит, что ни разу не видел контракта, в котором был бы указан "Газпром". Впрочем, он не исключает, что такой контракт мог существовать. "Взяли бланк "Газпрома", заказали похожую печать, все равно же с этими бумажками никто никуда не пойдет, опасаясь уголовного преследования", – объясняет он.

– Мы уже второй год требуем, чтобы власть навела порядок в сфере "частных военных компаний", направили десятки обращений по фактам гибели в Сирии россиян, которые не были военнослужащими, а были бойцами ЧВК Вагнер, в письме президенту мы приложили список с полными данными на 206 погибших, – говорит председатель комитета Общероссийского офицерского собрания Евгений Шабаев. – Но ни одна из этих смертей не была расследована, Следственный комитет отказался расследовать из-за "недостаточности сведений", из московского управления ФСБ, которое давало ответ по поручению Администрации Президента РФ, пришел ответ, что они наши данные "приняли к сведению".

Отказ государства от содержания осиротевших детей погибших в Сирии и не только военнослужащих я расцениваю как выстрел в спину, причем в нашей стране это повторяется десятилетиями, замечает адвокат Александр Островский.

– "Мы вас туда не посылали", – помните эту фразу чинуш, ставшую в свое время крылатой? Такими словами встречали солдат, вернувшихся из Афганистана, которые спрашивали про льготы, – поясняет он. – Другая сторона медали так называемый "военный туризм", который практиковали в период военных действий в Чечне. Когда штабные офицеры прилетали на один день в Ханкалу и получали за это удостоверения участника боевых действий со всеми сопутствующими льготами и доплатами. При нашем ручном управлении без жесткого указания президента честно разбираться в каждом конкретном случае ничего не изменится. Потому что одной рукой государство поощряет наемников, не преследуя никого в уголовном порядке и охотно пользуясь их услугами, когда это нужно, с другой – не несет никакой ответственности в случае их гибели.

Ольга Маркелова говорит, что отношения с матерью Дмитрия после того, как она стала везде жаловаться, совсем разладились:

– Она считает, что надо сидеть тихо и не общаться с журналистами, чтобы не было хуже. А мне в разных инстанциях говорят, неофициально, конечно, что если бы все вдовы и матери требовали, чтобы их погибших признали военнослужащими, то власть бы это сделала. Но никто не требует, все боятся.