«Хочу, чтобы оккупанты просили прощения у моего города». Переселенец с Донбасса – о своем решении служить в украинской армии

«Оккупанты забрали у меня дом – заставили из него уйти», – говорит Андрей (имя героя изменено в целях безопасности), ныне военнослужащий Вооруженных сил. Он уже около трех лет старается освободить свой город из-под оккупации российских гибридных сил. Парень переехал в западный регион Украины с Донбасса в 2014 году. Дальше – срочная служба в армии, а потом – решение служить в украинском спецназе.

Радио Донбасс.Реалии расспросило военного родом из оккупированного сейчас города Луганской области: почему он выбрал именно такой путь?

– Вспомни момент, когда понял, что придется уезжать из своего города. Что тогда чувствовал?

– В ноябре 2014-го взорвался снаряд в моем районе. Приехало много боевиков, и один из них мне сказал: «Что ты тут сидишь? Бери автомат в руки и иди воюй». Это был переломный момент. Тогда я ничего не чувствовал, не было даже страшно. Но мы с мамой и бабушкой решили переехать. Я сразу знал, что туда больше не вернусь, но мама думала, что скоро все закончится, и мы снова приедем домой. Сначала мы жили в Лисичанске, потом переехали на Западную Украину. Когда почувствовали, что можно остановиться и отдохнуть, мама сказала: «Я туда возвращаться не хочу».

– Какую сторону в конфликте приняли твои друзья?

– В компании, с которой я гулял, люди поделились на два лагеря. Были ссоры. Особенно, когда кто-то выпьет. Радует, что с моими лучшими друзьями мы не вздорили. Каждый понимал, что у каждого свое мнение, и мы старались держать его при себе. Не говорили прямо про конфликт, не дрались, хотя эмоции иногда брали верх. Например, когда по телевизору показывали количество убитых, некоторые люди в компании начинали радоваться. Почему вы радуетесь? Это же человеческие жизни.

– У тебя есть знакомые, которые сейчас служат в группировках «ЛДНР»?

– Да. Один уже погиб. Еще двое служат. Однажды один из этих знакомых, увидев мои фотографии «по форме», написал: «Не дай Бог, чтоб мы встретились на поле боя». Не могу сказать, что мне стало неприятно... мне стало не по себе. Но я подумал: дрогнула б у меня в этот момент рука? Скорее нет, чем да.

– Сейчас ты служишь в спецподразделении Вооруженных сил Украины. Что тебя побудило пойти именно туда?

– Когда мы переехали, я, как все обычные переселенцы, пахал, зарабатывал на жизнь. Ну а потом пришла повестка на срочную службу. Ребята, с которыми я служил, говорили: «Почему мы воюем, а они (переселенцы – ред.) просто тут живут?». Меня это зацепило. И я решил пойти в АТО. Я сразу попал в самое-самое «пекло». И понял, что это мое. Хотя всю жизнь «косил» от армии.

– Тебе нравится военное дело как профессия или ты вдохновился примерами патриотизма?

– Мне кажется, что это дело моей жизни. Я когда узнаю что-то новое, мне все дается очень легко. А патриотизм? Знаете, иногда задавал себе такой вопрос: зачем я тут? Страх брал верх. Сам себе противоречил иногда. Мне тогда было лет двадцать, я был очень зол на всех. Хотелось мести. По сути, меня лишили всего. Я забрал оттуда только компьютер. В моем городе у меня не особо жизнь удавалась. Не было высшего образования, я работал на заводе. Пахал, чтоб принести что-то в семью. Я рос без отца. Работал для мамы, вкладывал в нашу квартиру. И тут у меня все забрали. Заставили меня уйти.

– То есть тебя на войну повело чувство мести?

– Я думаю, если б у меня не было мотивации отомстить, я бы не пошел туда. Еще была такая ситуация, когда мой друг в начале войны сообщил, что идет в добровольческий батальон. А через пару месяцев я узнал из соцсетей, что он умер от осколка гранаты, который попал ему в голову. Это тоже сыграло роль. Не могу говорить про патриотизм. Я просто хотел забрать то, что забрали у меня. Не каждым, кто пошел воевать, двигал патриотизм. У всех разная мотивация. Но сделать шаг, не побояться и пойти на войну – это уже достойно уважения.

– А как близкие отреагировали на твой выбор?

– Мама не знала. Около трех месяцев она думала, что я на полигоне во Львове, а сам был АТО. Когда нас покрыли «Градами», я поднял голову вверх и решил позвонить ей. И первое, что услышал: «Ты там, да?». Думаю, она чувствовала и давно догадывалась.

Как мы только переехали на Западную Украину, она сильно изменилась. Стала верить в Бога, ходить в церковь. Как-то спросила у меня, убивал ли я человека. Я ответил, что не знаю. Думаю, если б ответил, что убивал, она б со мной и не разговаривала. Однажды мама попросила меня сходить с ней в церковь. А я этого в принципе никогда не делал. Тогда захотел сделать ей приятно и согласился. Я зашел: там все стоят на коленях и молятся. Молятся за меня. Чтоб я вернулся. У меня потекла слеза, и я вышел.

– Сейчас общаешься с кем-то из своего города?

– Остались дядя и сестра. Они поддерживают Украину. Ну, по крайней мере, мне так говорят. Мы им предлагаем переезжать, говорим, что поможем во всем. Они отказываются. И отговорки у них какие-то... глупые.

– Если б ты сейчас смог воспользоваться телепортом и вернуться в 2014 год, что бы ты изменил в своих действиях?

– Я бы сразу пошел в добровольческий батальон «Луганск-1». Там служило много знакомых с моего города и соседних. Приложил бы все усилия, чтобы не было такого, что происходит сейчас.

– Что ты сделаешь в первую очередь, когда произойдет реинтеграция оккупированной части Донбасса?

– Жить я туда не вернусь. Помочь чем-то – согласен. Я бы очень хотел найти корень зла и искоренять его, хотел бы, чтоб эти люди просили прощения у всех жителей моего города и всего Донбасса. Я не знаю, сколько нужно лет, чтобы весь конфликт устаканился. Даже после того, как война закончится, перепалка между людьми будет длиться долго. Также интересно: люди, которые кричат эти все пророссийские лозунги, они правда верят в то, что говорят? Я знаю, что некоторые это делают за деньги, некоторые – из-за страха. Но мы все взрослые, детство ушло. Каждый должен отвечать за свои поступки. И я планирую сделать так, чтоб они ответили.