Специально для Крым.Реалии
Арест 18 марта в центре Симферополя первого и последнего президента Крымской автономии Юрия Мешкова вызвал различные комментарии в Интернете, на телевидении и в печатных СМИ. Одни содержали злорадство («за что боролся, на то и напоролся»), другие были нейтральными (просто сообщали о попытке Мешкова пробиться к Путину, как раз посетившему полуостров). Были и сочувствующие, однако немного. Ну, а кто-то считал, будто бы речь идет о каком-то недоразумении ‒ ведь Мешков с 1992 года боролся за то, что Путин совершил в 2014 году, то есть за «присоединение» Крыма к России. Сам же Мешков после выхода из-за решетки, где он провел аж двое суток, выступил с рядом радикальных заявлений о «свободном Крыме» и своей готовности создать на полуострове оппозиционное «Единой России» политическое движение. Впрочем, из этих заявлений одновременно следовало, что в Крыму у власти до сих пор находятся проукраинские группировки, и именно этим обусловлен разгул криминалитета на полуострове.
Конечно, назвать путинского гауляйтера Крыма Сергея Аксенова и его «рать» украинскими или проукраинскими элементами можно, только имея буйную фантазию и надеясь на тотальную глупость своих сторонников. А что делать Мешкову? Не называть же прямо Владимира Путина врагом номер один для Крыма и крымчан?
Мешков оказался в ситуации, типичной для некоторых племенных вождей времен классического европейского колониализма
Но главное не в том, а в другом. Мешков, подробно обозначив в своих многочисленных интервью последнего времени отношение Кремля к Крыму (АРК плюс Севастополь) как к завоеванной и колонизируемой территории, так и не понял (и вряд ли поймет когда-то), что оказался в ситуации, типичной для некоторых племенных вождей времен классического европейского колониализма. Речь идет о тех вождях, которые соблазнились бусами и блестящими побрякушками, предложенными колонизаторами, и пошли служить этим колонизаторам ‒ ревностно, безоговорочно, однако с прицелом на собственную выдающуюся роль после захвата этими колонизаторами определенных территорий. Мол, мы вам эти территории передаем, ‒ а вы нас назначаете своими полномочными представителями на них, управляющими вновь завоеванных земель. А вместо этого колонизаторы ставят во главе этих территорий присланных из метрополии чиновников и какой-то полностью зависимый от них сброд, не имеющий никаких политических идей, хотя бы и автономистских, и не способный на какие-то самостоятельные движения, кроме хватательных...
Мешков способен поднять на акции протеста против Аксенова тысячи тех, кто, хотя и борется за «русское дело», привык к украинской вольнице
Поэтому племенные вожди, хотя и поддерживали колонизаторов, но выходили за грани, установленные метрополией, и имели собственные представления о том, каким образом лучше всего обустроить колонию, быстро становились не нужными. Во-первых, того, кого однажды соблазнили блестящие погремушки (хотя бы и «русского мира»), могут соблазнить и другие, еще более блестящие погремушки. Во-вторых, в имперском государстве все решения принимает метрополия (именно этот фактор в свое время поднял жителей североамериканских колоний Англии на Войну за независимость). В-третьих, личность Мешкова в данном случае тоже играет свою роль: об этом «вожде» с его бешеным популизмом еще помнят в Крыму, он способен ‒ по крайней мере, теоретически ‒ поднять на акции протеста против Аксенова тысячи и тысячи тех, кто, хотя и борется за «русское дело», однако на подсознательном уровне привык к украинской вольнице.
Такого рода казусы не раз случались в истории классической колонизации. О том, что на полуострове практика действий новейших колонизаторов достала уже и часть сторонников «русского дела», наглядно свидетельствует, на первый взгляд, парадоксальное (но в определенном смысле логичное) заявление одного из участников акции протеста из числа российских шовинистов в городе, являющемся главной базой Черноморского флота России: «Севастополь ‒ город русский, но не российский!».
Впрочем, и в Крыму, и в самой России есть люди, которые понимают, что полуостров сейчас является колониальной территорией, к нему применяются чисто колониальные практики. Такого мнения придерживается, в частности, российский социолог и правозащитник, доктор политических наук Михаил Савва.
В Крыму предпринимаются очень активные попытки колонизировать его в прямом имперском смыслеМихаил Савва
«В Крыму предпринимаются очень активные попытки колонизировать его именно в этом прямом имперском смысле. Применяется несколько дополняющих друг друга методик. Это частичная замена населения, когда силовики и не только прибывают из других регионов. Сотрудники ФСБ, которые перекочевали в Крым, до этого главным образом работали в горячих точках Северного Кавказа. Очень много офицеров из Дагестана, из Чеченской Республики, которые направлены в Крым для использования своего «богатого опыта»… Полицейских набирают вплоть до Дальнего Востока, есть программы льготного переселения для пенсионеров с Крайнего Севера», – отмечает он.
По данным Меджлиса крымскотатарского народа, около полумиллиона человек въехали в Крым из РоссииАлим Алиев
Собственно, ничего нового здесь нет: эти методики применялись и в советские времена, следствием чего стала критически высокая масса военных и военных пенсионеров (последние могли быть лицами 40-45 лет) из центральной, северной и восточной России в Крыму, что обусловило высокую поддержку в регионе «красных» и откровенных имперцев. При этом таким переселенцам гарантировались условия, во многом лучшие, чем условия для выходцев с материковой Украины и коренных крымчан. А призывников из оккупированного Крыма и местный офицерский и сержантский состав, предавший украинскую присягу и перешедший на сторону захватчиков, Кремль предпочитает отправлять, скажем, на Дальний Восток или Крайний Север, дополняя тем самым упомянутую Михаилом Саввой ротацию населения полуострова.
«По данным Меджлиса крымскотатарского народа, около полумиллиона человек въехали в Крым из России. Их привезли», ‒ сообщил на брифинге в Киеве 22 февраля программный директор «Крымского дома» Алим Алиев.
Изменение состава и структуры населения ‒ одна из основных черт классической колониальной политики, она использовалась в Крыму и Российской империей, и Советским Союзом, а теперь вот используется Российской Федерацией. То есть, несмотря на якобы «добровольное возвращение Крыма на родину», как утверждает российская пропаганда, реально крымчане (даже такие преданные идеям «великой России», как Юрий Мешков) считаются в Кремле не слишком надежными. Но все равно, как отмечает Михаил Савва, пока России «не удалось превратить Крым в «свой» регион по духу и по правилам жизни».
А пока Крым не стал «своим» (то есть безоговорочно лояльным к власти), новейшие колонизаторы в классическом стиле эксплуатируют окружающую среду. Так, на месте одного из немногих лесов на Керченском полуострове будет построен карьер по добыче песка. Уничтожается лес, в котором находится древняя дубовая роща, а также растет краснокнижная крымская сосна. В этом лесу любят отдыхать керчане, лес в степи ‒ это вообще редкость, но для оккупантов разве это имеет значение? Те, кто должен охранять лес, ‒ а именно Министерство экологии и природных ресурсов российского правительства Крыма, ‒ его уничтожают, и не скрывают своих проектов: на пресс-конференции, приуроченной к Международному дню лесов, один из представителей этого министерства заявил, что на Керченском полуострове открывались и будут открываться новые карьеры, а одной из компаний, добывающей в том месте песок, выдана лицензия до 2035 года.
Что ж, все логично. Украинский эколог, доктор философских наук Татьяна Гардашук отмечает, что к общим закономерностям колониализма, в частности, относятся «распределение и перераспределение природных ресурсов, ограничение доступа коренного населения и местных общин к природным ресурсам, а также изменение пропорций добычи и использования тех или иных ресурсов и пользования; изменение структуры природопользования и экономики в целом, включая разрушение традиционных форм и местных практик природопользования; изменение образа жизни местного населения и структуры потребления».
Поэтому керчане обойдутся без леса и будут вынуждены изменить свой образ жизни, не так ли? В этом тоже нет ничего нового: леса в Крыму российские колонизаторы начали уничтожать сразу после захвата полуострова; в районе нынешнего Севастополя было немало извечных лесов, и все они пошли под топоры и пилы, потому империя нуждалась в древесине для построения Черноморского флота и его главной базы. Я уже не говорю о том, как отразилось в конце XVIII и в середине ХХ столетия на природе Крыма и на способах природопользования несколько «серий» геноцида крымскотатарского народа...
Опять-таки, как отмечает Татьяна Гардашук, признаками колониализма были и есть «использование колоний в качестве источника ресурсов и рабочей силы; реципиента экологических рисков и загрязнений; изменение структуры населения и типов природопользования». Поэтому впереди, если новейших колонизаторов не заставят уйти, в этом плане предстоит еще немало интересного и грустного.
В целом же российские власти, похоже, изо всех сил пытаются сделать изменения в структуре населения Крымского полуострова необратимыми, а вместе с тем варварски эксплуатировать местные ресурсы (я привел только один пример, а в социальных сетях их немало), превращая потенциально богатейший край в бедный и полностью зависимый от «центра» регион. А действительно, зачем что-то развивать, зачем заботиться о крымчанах? Никуда не денутся, пока там стоят российские военные группировки и действуют спецслужбы, думают в Кремле.
Сергей Грабовский, кандидат философских наук, член Ассоциации украинских писателей
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: