(Продолжение, предыдущая часть здесь)
Революция в Крыму закончилась на переломе 1920 и 1921 годов. Но и сто лет спустя те события продолжают оставаться еще одним камнем преткновения в отношениях различных этнических и социальных групп внутри полуострова и государств вокруг него.
Как Крым пережил 1917-1921 годы? Почему история этого периода не до конца осмыслена? И есть ли шанс на примирение наследников противоборствующих сторон?
Мартовские перемены
«Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три», – напишет позже философ Василий Розанов о Февральской революции и будет, в целом, прав. Но перед этим была еще неделя хлебных бунтов в Петрограде. Начались беспорядки 21 февраля (по новому стилю 6 марта, здесь и далее даты приводятся по старому – КР), через два дня произошли первые столкновения демонстрантов с полицией и казаками, еще через один – всеобщая забастовка. 27 февраля Волынский полк в столице поднял вооруженный мятеж, на следующий день Временный комитет Госдумы объявил о взятии исполнительной власти в свои руки. Император Николай II 2 марта отрекся от власти в пользу брата Михаила, а тот 3 марта отказался вступать на престол. Революция победила.
О событиях в столице на полуострове узнавали от приезжих и из газет, но им не доверяли до 1 марта, когда была получена телеграмма комиссара путей сообщения о смене власти.
Крым, в отличие от Петрограда, пережил февраль без массовых волнений и убийств. 2 марта командующий Черноморским флотом вице-адмирал Александр Колчак призвал моряков сохранять спокойствие и выполнять свой долг перед Россией. Благодаря личной харизме Колчака, активно участвовавшего в митингах, и предпринятым им 5-8 марта мерам (разоружение жандармов, выпуск политзаключенных, отставка командиров-монархистов, отмена титулования офицеров и ограничений матросов в правах) на Черноморском флоте удалось сохранить дисциплину.
5 марта архиепископ Таврический Дмитрий (Абашидзе) заверил новую власть в полной лояльности Таврической епархии. Симферопольские и феодосийские части были приведены к присяге Временному правительству 14 марта, севастопольские – 18-го, евпаторийские – 21 марта. Были предусмотрены отдельные клятвы для православных, мусульман, иудеев и караимов. Поскольку принуждения к присяге не было, имели место отказы от ее принесения.
Изменилась структура управления Таврической губернией. 6 марта вместо вице-губернатора Сергея Горчакова руководителем был назначен таврический губернский комиссар Яков Харченко, бывший председатель Губернской земской управы. Но уже 27 марта он за правые взгляды и спекуляцию был заменен Николаем Богдановым. Возник институт уездных комиссаров, опиравшихся на волостные, городские и сельские общественные комитеты (крупнейший, из 100 человек, собрался в Симферополе). 12-13 апреля в крымской столице состоялся Таврический губернский съезд представителей общественных комитетов. Как местная власть продолжали действовать городские думы и управы, а также губернское и уездные земства.
Как и в Петрограде, на полуострове государственные органы сосуществовали с советами депутатов (совдепами). 6 марта был создан Центральный военно-исполнительный комитет (ЦВИК) Черноморского флота. Аналогичные комитеты создавались на кораблях, в каждой береговой части и в полку. Их задачами было поддержание дисциплины в частях, заботы о продовольствии и обмундировании, просвещение людей; оперативные и боевые вопросы оставались в ведении Колчака. В тот же день состоялись выборы в Городской исполнительный комитет (ГИК) 19 человек (3 – от городской думы, 3 – от населения, 6 – от рабочих, 3 – от гарнизона, 4 – от флота). 12 марта сформировался Феодосийский ГИК из 18 человек (5 – от думы, 5 – от совдепа, 5 – от солдат, 2 – от офицеров и по одному – от пяти обществ и союзов), аналогичные структуры возникли в других городах.
7-10 марта в Севастополе образовались еще два совдепа: рабочих и солдат, объединившиеся в Совет солдатских и рабочих депутатов. 22 марта было принято решение о присоединении ГИК к ЦВИК, а 28 марта из ЦВИК и рабоче-солдатского совета возник единый Севастопольский совет рабочих, солдатских и матросских депутатов. Севастопольский Совет под руководством Сафонова состоял из 162 человек, 55 – от рабочих, 87 от солдат и матросов и 20 – от офицеров.
7 марта прошли выборы, а на следующий день образовались Симферопольский, Феодосийский и Керченский советы рабочих депутатов, в марте-апреле совдепы возникли в Ялте, Карасубазаре (Белогорске), Евпатории, Бахчисарае, Алуште, Джанкое, Старом Крыму и Перекопе. Городскими совдепами руководили преимущественно меньшевики. К июню в большинстве уездов Крыма возникли советы крестьянских депутатов, объединившиеся 19 июня в общий губернский крестьянский совет. Большинство в них принадлежало эсерам.
Однако, несмотря на прошедшие в Симферополе 23-24 марта и 9-11 мая Таврические губернские съезды совдепов, единая советская организация не возникла. При этом советы выступили против классовой борьбы и за мирный путь развития революции, выразив полную поддержку Временному правительству.
Возродилось рабочее движение. Первым 8 марта возник союз служащих морского ведомства в Севастополе. Спустя 4 месяца после революции оформились 255 профсоюзов (по 13 в Севастополе и Феодосии, 10 в Симферополе), объединившие более 65 тысяч рабочих. Внутри предприятий действовали фабрично-заводские комитеты, насчитывавшие более 20 тысяч членов. Благодаря ряду забастовок в большинстве крупных городов Крыма (кроме Керчи) уже к концу марта был введен 8-часовой рабочий день (эта норма не распространялась на 10 тысяч занятых в хозяйстве военнопленных).
15 марта в Евпатории прошел первый в Крыму женский митинг – затем женские собрания стали обычными и в других городах.
В марте прокатилась волна арестов полицейских и агентов «революционно настроенными» крымчанами (уже 1 марта был арестован жандармский полковник в Симферополе). Было разгромлено несколько участков (в Симферополе – 2 марта). 8 марта Харченко разослал по уездам телеграммы о ликвидации органов полиции и жандармерии и о передаче уездным комиссарам их дел и имущества. 10 марта Временное правительство утвердило эти действия, упразднив все структуры политической и криминальной местной полиции. Прошлая служба полицейских была объявлена преступной, им было запрещено занимать гражданские должности, а ушедшим в армию отменялся долговременный отпуск.
Место городовых заняла городская милиция, набираемая из гимназистов, а то и школьников, вооруженных винтовками без штыков. Место мундиров заняли нарукавные повязки. Первое время никаких правил комплектования не было, лишь с введением 17 апреля «Временного положения о милиции» возобновлялась старая система управления, и вводился образовательный ценз на занятие должностей. Вдобавок амнистия 17 марта освободила из российских тюрем 88 тысяч узников, их которых меньше 6 тысяч были политическими, а остальные – уголовниками.
На содержание милиционеров по всей губернии в марте-апреле было предназначено 288,8 тысяч рублей, а фактически выплачено лишь 86,2 тысяч. И хотя случались исключения (так в Керчи новым начальником назначили бывшего полицмейстера), в целом милиция не справлялась даже с охраной общественного порядка, не говоря уже о раскрытии уголовных преступлений. 16 июля правительство, наконец, распорядилось прекратить бессудные расправы над бывшими правоохранителями, но летом-осенью 1917 года Крым все равно захлестнула волна грабежей и убийств.
Досталось от революции памятникам. 11 апреля едва не был снесен памятник Екатерине II в Симферополе. 19 апреля статуя Александра III в Феодосии была обклеена полотнищами с оскорбительными надписями, а 22 июня – сброшена и разбита. В Бахчисарае во второй половине июня солдаты учинили дебош в Ханском дворце, попутно разрушив и памятник в четь 300-летия дома Романовых. Крымскотатарские активисты по случаю разрушили монумент Николаю II.
Но несмотря ни на что в Крыму в начале весны царила праздничная атмосфера. 10 марта, в день похорон в Петрограде жертв революции, в крымских городах состоялись «дни всенародного почитания» и «праздники свободы». В Ялте на Пушкинской площади на панихиду и митинг собрались 10 тысяч человек, в Севастополе состоялась «грандиозная манифестация» военных под красным транспарантом «Да здравствует свободная Россия!», в Феодосии имело место «невиданное зрелище» народного единения, в Симферополе обошлось без военного парада, но и там «восторженные крики «ура» лились из многотысячных уст и потрясали воздух». В Алуште 18 марта свободу праздновали с молебнами и речами православных и католических священников, муллы и раввина. В газетах массово печатались воодушевляющие стихотворения, даже в самых отдаленных уголках Крыма проводились митинги и лекции.
Политическая палитра
Революция легализовала политическую деятельность в России и позволила выйти из подполья оппозиционным партиям, загнанным туда после 1907 года. Если к 1914 году в Крыму почти не осталось партийных ячеек, то с февраля 1917 года наблюдался их лавинообразный рост. За весну-осень возникли или возродились свыше 30 общественно-политических движений (примерно пополам левых и остальных), 23 из которых были структурированы в партии, объединявшие 55-60 тысяч человек.
Правее всех из левых находилась Партия народных социалистов и примкнувшая к ней в июне Трудовая группа (всего 700-900 человек). Энесы были единственными народниками, отвергавшими революционный террор. Они опирались на городскую интеллигенцию и играли заметную роль в крымских кооперативах.
Крупнейшей в Крыму была Партия социалистов-революционеров (эсеров), в одном только Севастополе к маю насчитывавшая 13 тысяч членов, а к октябрю по всей губернии – 35 тысяч. Особенное влияние эсеры имели на солдат с матросами и крестьянство, благодаря чему возглавляли большинство совдепов и революционных органов управления флотом. Им принадлежали и четыре газеты. Эсеры поддерживали Временное правительство, выступали за войну до победы, проведение Учредительного собрания и передел земли в пользу крестьян-собственников.
В июне-августе от ПСР отпочкуется, а осенью превратится в самостоятельную партию крыло «левых эсеров», потребовав выхода из войны и однородного социалистического правительства. Еще более радикальную позицию занимал давно обособившийся, но крайне немногочисленный Союз эсеров-максималистов, выступавший за передачу земли и заводов в коллективную собственность трудящихся.
Другой ведущей силой был Крымский союз Российской социал-демократической рабочей партии, состоявший из нескольких автономных организаций, популярных в среде квалифицированных рабочих и ремесленников. Эсдеки поддерживали правительство и нацеливались на планомерную, но мирную классовую борьбу – демократичными методами с упором на профсоюзы. К началу осени в союзе состояли 4,5-5 тысяч человек. Ведущую роль играли меньшевики со своей газетой.
В апреле начинают, а в октябре заканчивают процесс размежевания с меньшевиками большевики, которых весной насчитывалось несколько десятков, а осенью – без малого 2 тысячи со своей газетой. Они последовательно выступали за радикальные социалистические преобразования, но, вопреки мифам, не имели широкого влияния ни на рабочих, ни на флот. Главными в Крыму большевики станут лишь в январе следующего года.
Затем союз РСДРП развалился окончательно: разделились «объединенцы», поддерживавшие войну, и «интернационалисты», требовавшие ее прекращения; обособился в своей деятельности Бунд – «Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России», и несколько мелких групп. К концу года эсдеков осталось не больше тысячи.
На крайнем левом фланге находились разнообразные анархисты, не составлявшие партию, но оказывавшие заметное влияние на матросов Черноморского флота по мере падения авторитета правительства и эсеров.
Центр (с уклоном вправо) занимала лишь одна, но зато крайне влиятельная Партия народной свободы, она же Конституционно-демократическая партия (кадеты). В нее входили 2 тысячи либерально настроенных интеллигентов, из числа которых происходило большинство руководителей Крыма – оба губернских комиссара, многие главы земств и дум. Кадеты преобладали во Временном правительстве, так что их позиция по вопросам войны и революции совпадала с общегосударственной. Им в Крыму принадлежали две газеты, еще одна на них ориентировалась.
Правее кадетов серьезных общероссийских сил не было (в ПНС влились остатки октябристов) – обнаруженная в конце марта в Ялте партия монархистов состояла всего из 33-х человек. Зато пышно расцвели многочисленные национальные партии: крымскотатарские, а также армянские, еврейские, русские и украинские, – занимающие все места политического спектра.
Продолжение следует.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: