«Что вы так переживаете мы же его не расстреливать ведем! Мы, таких как он, тысячами высаживаем с поезда каждый день», – с усмешкой произнес военный и подтолкнул меня к выходу. В эту самую минуту передо мной пронеслась вся моя жизнь.
Меня зовут Мустафа и мне уже 15 лет. Мне было всего два годика, когда мы с родителями смогли переехать в Крым из Узбекистана, поэтому место своего рождения я помнить не могу. Отец рассказывал мне, что там у нас была двухкомнатная квартира, летом было очень жарко, и я больше всего любил медовые дыни… Мустафой меня назвали в честь моего прадеда, от которого осталась лишь одна старая, потертая фотография и рассказы деда, которые часто пересказывал мой отец, показывая старый семейный фотоальбом.
– Он же несовершеннолетний, – воскликнула мама, пытаясь удержать меня за руку.
– Вы можете пройти вместе с сыном, если хотите, – все также улыбаясь заявил военный.
Хорошо запомнился один эпизод из моего раннего детства. Это был канун нового 2005 года, мы с семьей сидели на диване, любуясь на огоньки новогодней ёлки. В комнату вошёл отец с семейным фотоальбомом и попросил деда рассказать про Крым. В тот вечер дед рассказывал про то, как его с мамой и братишкой в товарном вагоне везли на Урал, как он умирал от воспаления лёгких, как уже в Узбекистане их нашёл отец, вернувшийся с фронта и многое другое… В тот вечер мы не знали, что это был последний наш разговор с дедом: он умер через 14 дней, в канун уже старого нового года, от инфаркта.
– Я же показал вам все документы. Почему вы забираете моего сына? – сдерживаясь от злости произнёс мой отец.
– У него метрики другого государства.
– Он же несовершеннолетний, у него ещё паспорта нет.
– Гражданином какой страны вы его заявляете? – улыбка исчезла с лица военного.
– Гражданином Украины, вы видели наши паспорта, – гордо заявил мой отец.
– Докажите это другим документом, а не узбекским свидетельством о рождении сына…
После этого я недели две не ходил в школу, «болел», чтобы организованно не получать «красную книжицу»
Была большая перемена у нас в школе, как раз через неделю после референдума. Нас, выпускников 9-х и 11-х классов, собрали в актовом зале, и директор торжественно объявила, что в этом году мы получим российские аттестаты. Я поинтересовался: а нам, ученикам из украинских классов, тоже те же аттестаты? И получил утвердительный ответ.
– Более того, – продолжала директор, – все мы организованно получим ещё и российские паспорта.
После этого я недели две не ходил в школу, «болел», чтобы организованно не получать «красную книжицу». Вот теперь, вспоминая того военного в поезде, я понял, на какой документ он намекал.
Мы вышли вместе с мамой, а поезд увозил вдаль отца и мою пятилетнюю сестрёнку. Военные на платформе отдали нам документы и указали, в какой стороне автостанция, где мы сможем купить билеты назад домой.
– Последний автобус на Симферополь уехал час назад, – «обрадовала» нас женщина в билетной кассе, – Могу дать билеты только до Джанкоя. Когда мы приехали в Джанкой, смеркалось, а до Симферополя ещё далеко.
Это было начало конца нашей свободы в Крыму
Вспоминаю холодный февральский день, когда у Верховной Рады Крыма собрались митингующие. Это было начало конца нашей свободы в Крыму. На следующий день появились вооружённые люди в униформе без опознавательных знаков, которые захватили здания Верховной Рады и Совета министров Крыма.
События тех дней развивались так быстро, что мы не успевали понимать, что происходит на самом деле. Отец с мамой приходили с работы темнее грозовой тучи. Им приходилось нелегко, они оба работали в школе и постоянно должны были объяснять своим ученикам что хорошо, а что плохо. Однажды, это было уже после клоунады с референдумом, отец пришёл позже обычного и рассказал, что произошло в школе. Девочка из 4 класса спросила у отца, почему он повесил флаг и герб Украины, на что отец, сдерживая свой гнев, ответил, что он и не снимал символы нашего государства.
– Не волнуйся так, мама, что-нибудь придумаем, мир не без добрых людей, –сказал я маме, а про себя прочитал молитву – первый раз в своей жизни.
События тех дней развивались так быстро, что мы не успевали понимать, что происходит на самом деле
И тут произошло чудо: мама набирает номер телефона наших дальних родственников, которые живут в Джанкое, чтобы мы смогли переночевать у них, и именно в ту самую минуту в Симферополь уезжал их сын на собственной машине. Он с радостью согласился нам помочь. Домой мы приехали поздно ночью, нас встречала моя бабушка, которая не ложилась спать, предчувствуя своим сердцем что-то недоброе.
Хыдырлез – крымскотатарский национальный праздник, отмечается в начале мая массовыми гуляниями. Начинается с большой уборки по дому, выпекаются национальные блюда – калакай, кобете, сары-бурма. После вечернего намаза (молитвы) уважаемый житель села разжигает костер, через который первым прыгает сам, а затем остальные мужчины, юноши, мальчики. После уменьшения пламени прыгают женщины. Неотъемлемая часть праздника – перекатывание заранее испеченных хлебцев – калакаев. Если калакай упадет лицевой стороной вверх – будет хороший урожай, если наоборот – год будет неурожайным. Веселье заканчивается исполнением танца «Хоран».
Мы с семьёй всегда ждали этот светлый, радостный праздник весны, особенно после того как он стал в 2011 году всекрымским и собирал вместе людей разных национальностей, проживающих в Крыму, и гостей, прибывавших из Запорожской и Херсонской областей, Одессы, Днепропетровска, Донецка и Киева.
После прихода оккупантов в мой родной Крым перед нами встала дилемма: идти на праздник или нет, но всё разрешилось так, как и должно было быть. Из-за недопуска нашего национального лидера Мустафы Джемилева в Крым на свою родину, Меджлис крымскотатарского народа постановил отменить праздник и провести мирную акцию по встрече Джемилева на въезде в Крым у контрольного пункта «Армянск». Так как у нас нет своего личного транспорта, мы не смогли поехать на встречу, но приняли участие в мирной акции в своём городе. После этого многим людям присудили штрафы в размере десяти тысяч рублей.
«Прорыв» Джемилева. Семь лет назад лидер крымских татар пытался попасть на родину (фотогалерея)
– Я стала собирать все документы, чтобы доказать, что наш сын является гражданином Украины, – сообщила отцу по телефону моя мама на следующий день после того, как мы вернулись домой.
– Сколько это займёт времени? – поинтересовался отец, который всё ещё ехал в поезде, по родной Украине.
– Процедура займёт три месяца, и стоить это будет 3,5 тысячи рублей.
– Не волнуйся, я всё сделаю сам, по приезду на место, – успокоил отец.
Через пять дней мама одна поехала с моими документами к отцу, и тут произошло второе чудо.
Отец обратился в миграционную службу Украины, где обещали выдать справку о гражданстве за две недели. Но, когда были собраны все документы, справка была выдана в тот же день. Мама поехала обратно в Крым, надеясь, что со всеми новыми документами мы сможем пересечь границу.
На 18 мая 2014 года был приурочен траурный митинг к 70-летию сталинской депортации моего крымскотатарского народа, но оккупационная власть запретила проводить публичные акции. У нас в Крыму в каждом регионе есть места поклонения, памятные камни, и теперь мы не имели права подойти туда и поклонится душам умерших предков...
Я взглянул на отца: он вытирал с лица то ли капли дождя, то ли слёзы…
Я хорошо помню тот день. С утра небо заволокло тучами. Мы, как обычно, организовали колонну у своего дома, и пошли на центральную площадь города. Со всех сторон подходили люди с чёрными ленточками на наших национальных флагах. Траурный митинг начался с минуты молчания. И вдруг, когда началась поминальная молитва, пошёл дождь… Старейшины вспомнили, что и тогда, в далёком 1944 году, когда их, ещё таких маленьких, спросонья, из детских кроваток, ничего непонимающих, выталкивали на улицу в дождь… Я взглянул на отца: он вытирал с лица то ли капли дождя, то ли слёзы… В эту минуту я вспомнил последний рассказ своего деда, и у меня тоже капли дождя смешались со слезами. Но вдруг шум дождя перекрыл рокот двух вертолётов, которые, как беркуты, появились над нами и стали кружить, заглушая своим рёвом речи детей, которые пытались своими неокрепшими голосами в стихах донести всю боль моего народа…
оток людей, подобно множеству ручейков, стекающих к морю, стремился слиться воедино, чтобы показать всему миру, что коренной народ Крыма – на своей земле
После митинга мы зашли домой, чтобы выпить кофе, переодеться в сухую одежду и своим ходом поехали в Симферополь, уже на Всекрымский траурный митинг. В автобусе я встретил Богдана, выпускника моей школы, который тоже, как и я, учился в украинском классе, и он тоже ехал на наш митинг! Приехав в Симферополь, мы узнали, что все дороги перекрываются оккупантами и придётся идти пешком три километра до места сбора наших соотечественников. Никогда не забуду эти три километра! Поток людей, подобно множеству ручейков, стекающих к морю, стремился слиться воедино, чтобы показать всему миру, что коренной народ Крыма – на своей земле, не будет прогибаться под временными пришельцами-оккупантами. Что он будет совершать молитвы за невинные жертвы, несмотря на запреты.
Я был искренне удивлён, и в то же время обрадовался, когда увидел мужчину с двумя женщинами в украинских вышиванках, несущих в руках колоски пшеницы, которые тоже шли поддержать нас в это трудное время. Так как нам запретили собираться на главной площади города, мы собрались всем народом у главной мечети, где так же над головами кружили вертолёты-стервятники, заглушая своим гулом молитвы наших старейшин.
– Теперь всё у нас получится, – сказала мне мама, когда вернулась с материка (так теперь мы стали называть нашу Украину, при которой мой Крым был полуостровом, а теперь, с приходом оккупантов, стал островом).
Имея на руках все мыслимые и немыслимые документы, всё равно мама не была уверена на сто процентов, что меня выпустят из Крыма. А причиной этому было то, что на границе, куда она специально ездила с новыми документами, сказали, что всё будет зависеть от начальника смены, который будет дежурить в день пересечения границы. Вот с такими «утешительными» заверениями мы снова сели в поезд и поехали второй раз покорять границу. Но самым неожиданным для нас было то, что в этот раз военные ограничились лишь моим свидетельством о рождении, не потребовав у нас ничего больше.
Следующим испытанием для нас в новых реалиях стал День крымскотатарского флага – культурное мероприятие, которое проводилось в Крыму с 2010 года. Но новые власти Крыма, запретили его проведение в уже привычном для нас месте, в центре Симферополя. Мотивируя тем, что это может нарушить порядок и помешать отдыхающим в сквере людям и их детям. Я не мог понять такой абсурд и бред, так как праздник с успехом проводился именно для детей и молодёжи все предыдущие годы.
Золото на синеве. Флаг крымских татар от 1917 года и до наших дней (фотогалерея)
Мы с отцом долго шли пешком, встречая по дороге одиночные машины, украшенные национальными флагами, прежде чем нашли новое место проведения мероприятия. И тут я не поверил глазам. Во-первых, это было на окраине города, на поле без единого деревца, перед недостроенной крымскотатарской школой. Кстати, школу строят уже много лет, по этому поводу, на ней большими буквами написано: «Начало строительства – 1993 год, окончание бесконечно» и «Школа четырёх президентов». Надписи не свежие. Смешно, обидно и грустно.
Во-вторых, когда мы приехали, оккупанты уже были на месте, и я, помню, даже не удивился тому, что «всё было как положено»: автозаки, омоновцы, полиция с овчарками и гаишники.
Отец, крепко стиснув мою руку, сказал: «Им может быть очень стыдно, поэтому они нас так боятся»
В-третьих, место проведения оградили забором и, если ограждения как-то вписываются при их мероприятиях и у них в городе, то огражденное ими поле напоминало пастбище, от чего становилось обиднее вдвойне. На входе поставили охрану и металлодетекторы, пропуская только по одному. Но больше всего меня поразило, то, что на крышах, близлежащих домов, расположились снайперы. Если бы мне кто-то об этом сказал, я бы не поверил. Но когда увидел собственными глазами, то был шокирован, возмущён, обескуражен. Помню, как сильно застучало моё сердце, почувствовав необъяснимые эмоции, которые до этого я никогда не испытывал.
Отец, крепко стиснув мою руку, сказал: «Им может быть очень стыдно, поэтому они нас так боятся».
Несмотря ни на что, праздник начался под звуки нашего национального гимна Ant Etkenmen («Я поклялся»), после которого развернули гигантский крымскотатарский флаг. Затем отец встретил знакомых, а я подошёл к сувенирным лавкам с национальной символикой, послушал барабанщиков из ансамбля «Генчлик» («Юность»), которые в далёком 2009 выступали на шоу «Україна має талант», полюбовался рисунками детей, которые рисовали солнечный мир, в котором Крым и Украина были вместе. Но самые сильные и положительные эмоции вызвали у меня показательные спарринги по национальной борьбе куреш.
Преобладающими цветами праздника были голубой и жёлтый, и мне вспомнились строки из стихотворения:
Мой флаг, как небо голубое,
Он символ мира и добра!
На нем нет краски цвета крови,
И золотом красуется тамга...
Теперь, в моём родном Крыму, на земле моих предков наступают тёмные времена, когда любое инакомыслие будет загоняться в железные ограждения
Приятно порадовала незнакомая девушка в вышиванке, которую я увидел на празднике вместе с нами. Большой неожиданностью стало появление молодожёнов, которых тепло и дружно поздравили на главной сцене. В целом праздник удался на славу, но горький осадок остался. И тогда я окончательно осознал мрачную реальность нашей действительности. Теперь, в моём родном Крыму, на земле моих предков наступают тёмные времена, когда любое инакомыслие будет загоняться в железные ограждения теми, у которых есть оружие и страх.
– Мустафа, а знаешь, мы сейчас живём в новостях, – первое, что сказала мне сестрёнка, когда мы благополучно пересекли границу Крыма с Украиной и встретились уже на вокзале во Львове всей семьёй. И действительно, так необычно было видеть повсюду українські прапори – не по телевизору в новостях, а воочию из окна автобуса, когда мы ехали по улицам удивительного Львова, о котором я столько много слышал. На душе становилось спокойно и радостно от теплоты окружающих жовто-блакитних кольорів.
В Крыму у нас была семейная традиция: каждую весну, когда холодные и серые дни зимы сменялись тёплыми и солнечными, мы садились на велосипеды и ехали в горы на Мангуп-Кале, чтобы полюбоваться цветением вишни и насладиться пробуждением природы от зимней спячки. Но в ту «русскую весну-2014» даже буйство миллиона оттенков изумрудно- зелёного цвета природы, не радовало наши души из-за того, что на глаза постоянно попадались огромные рекламные щиты, сплошь украшенные цветами оккупантов с их довольными улыбками, которые не просто раздражали, а угнетали – от бессилия что-либо изменить.
– Теперь, сынок, мы будем некоторое время жить здесь, – сказала мне мама, когда отец привёз нас в «Каритас» в Дрогобыче, где их с моей сестрёнкой приютили в трудный час.
– И запомни одну простую истину, – продолжил отец. – По тому, как мы будем вести и как себя покажем на новом для нас месте, будут судить о крымских татарах в целом. Не забывай об этом, когда пойдёшь в школу, помни об этом, когда будешь разговаривать с новыми знакомыми.
Возрос интерес к своей национальной истории, ибо все те ценности, о которых нам говорили на уроках истории, рушились на глазах
В Крыму, после переезда на новое место жительства, меня перевели в украинский класс. До оккупации мы никогда не говорили в классе о политике, но с появлением «зелёных человечков» всё изменилось. Каждый день, видя изменения на улицах города, мы яростно это обсуждали в школе. И страшно было наблюдать за изменениями в мировоззрении ещё вчерашних приятелей, которые бездумно верили в «зомбоящики» пришельцев. А по вечерам мы выходили дежурить у своих домов. Здесь я узнавал о настоящем патриотизме и любви к родине от тех, с которыми ещё вчера не был даже знаком. Возрос интерес к своей национальной истории, ибо все те ценности, о которых нам говорили на уроках истории, рушились на глазах. Была нарушена гармония, и всё чаще мы стали говорить в своей семье о выезде из родного Крыма.
В Дрогобыче я пошёл в 10 класс, и уже после первой недели, было такое чувство, что это и была всегда моя школа. Я сразу же окунулся в творческий процесс, здесь готовились к патриотическому конкурсу, где мне дали одну из главных ролей. И сейчас я с гордостью могу заявить, что мы не только заняли первое место, но и открывали гала-концерт XV детско-юношеского фестиваля «Сурми-звитяги» во Львове в театре оперы и балета, который был посвящён Героям Украины. Участие в этом конкурсе заставило меня поверить в победу света над тьмой, в победу правды над ложью и в победу разума над безумием. Мы получили тёплые отзывы от наших родственников, друзей и знакомых в Крыму, после того, как отправили им видео с конкурса. Многие из них были рады тому, что я не сижу сложа руки так далеко от Крыма, а своим маленьким участием приближаю нашу общую победу над злом.
Холодное лето 2014 года подходило к концу, и мы в последний раз решили поехать к морю, чтобы в дали от лжи и предательства, наедине с семьёй, принять самое трудное решение в нашей жизни. Я всегда буду помнить те три дня у моря на мысе Тарханкут.
Здесь расположены очень живописные скалы, поэтому он в своё время стал местом съёмок фильмов «Человек-амфибия» и «Пираты XX века». В будущем, я думаю, снимут фильм «Пираты XXI века», о событиях захвата полуострова, где я надеюсь сыграть одну из главных ролей.
Те последние дни и ночи на берегу Чёрного моря были самыми яркими положительными эмоциями со времени оккупации моего родного Крыма.
Что я могу? Что делать? Как дальше жить в этом перевернутом мире?
Мы выбрали уединённое место на берегу и поставили палатку. А ночью было огромное звёздное небо, морская тихая гладь и звуки костра. Мы сидели и молчали, наслаждаясь покоем, и я почувствовал, как душа моя наполняется любовью, где нет места ненависти, лжи, предательству и злобе, ибо человек создан для созидания, а не для разрушения. Мы должны жить в гармонии на единственной планете, где есть самое ценное во всей вселенной – жизнь.
Но, вернувшись к реальности, снова бессилие от безысходности захлестнуло меня. Что я могу? Что делать? Как дальше жить в этом перевёрнутом мире?
– Якщо ти добре вчишся, тим самим ти воюєш за Крим, – сказал мне пан Артур, руководитель центра волонтёров, при нашей первой встречи в «Каритасе».
И сейчас я стараюсь следовать этому совету.
Мустафа Бекиров, крымчанин, крымский татарин, студент Украинской академии лидерства
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Доступ к сайту Крым.Реалии заблокирован Роскомнадзором. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d14qn0b1bn6lef.cloudfront.net/. Также следите за основными событиями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
Аннексия Крыма Россией
В феврале 2014 года вооруженные люди в форме без опознавательных знаков захватили здание Верховной Рады АРК, Совета министров АРК, а также симферопольский аэропорт, Керченскую паромную переправу, другие стратегические объекты, а также блокировали действия украинских войск. Российские власти поначалу отказывались признавать, что эти вооруженные люди являются военнослужащими российской армии. Позже президент России Владимир Путин признал, что это были российские военные.
16 марта 2014 года на территории Крыма и Севастополя прошел непризнанный большинством стран мира «референдум» о статусе полуострова, по результатам которого Россия включила Крым в свой состав. Ни Украина, ни Европейский союз, ни США не признали результаты голосования на «референдуме». Президент России Владимир Путин 18 марта объявил о «присоединении» Крыма к России.
Международные организации признали оккупацию и аннексию Крыма незаконными и осудили действия России. Страны Запада ввели экономические санкции. Россия отрицает аннексию полуострова и называет это «восстановлением исторической справедливости». Верховная Рада Украины официально объявила датой начала временной оккупации Крыма и Севастополя Россией 20 февраля 2014 года.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: