НАТО против России в Черном море: какие ограничения накладывает Конвенция Монтре?

В Черном море завершились масштабные ежегодные военные учения SeaShield-21 («Морской щит») с участием восьми государств НАТО. Командование маневрами с привлечением 2500 военнослужащих, около 20 военных кораблей различного класса (от тральщиков до ракетного крейсера), десяти военных самолетов ‒ было в этот раз возложено на Военно-морские силы Румынии. Однако есть определенные правовые ограничения, которые регулируют пребывание кораблей нечерноморских государств в Черном море. Что такое «Конвенция Монтре» и не пора ли ее доработать? Об этом – в материале Радіо Свобода.

«Мы проводим серьезное усиление, развернули боевые группы на восточном фланге Североатлантического альянса. Проводим больше учений... думаю, это посылает четкий сигнал любому потенциальному противнику НАТО», ‒ заявил генеральный секретарь Североатлантического альянса Йенс Столтенберг в Брюсселе 23 марта в ответ на вопрос, как Альянс намерен реагировать на российскую угрозу в регионе Черного моря.

Участниками маневров SeaShield-2021 были США, Болгария, Греция, Нидерланды, Польша, Румыния, Испания, Турция. Только трое из них являются черноморскими, а это значит, что срок пребывания военных кораблей других, нечерноморских государств, в Черном море ограничен во времени.

В пункте 2 статьи 18 специальной международной Конвенции о режиме проливов 1936 года говорится: «Какой бы ни была цель их пребывания в Черном море, военные корабли неприбрежных государств не могут оставаться там более двадцати одного дня».

Эта Конвенция (более известная под названием «Конвенция Монтре») названа в честь швейцарского города, где она была подписана 85 лет назад. Понятно, что тогда ‒ в период между Первой и Второй мировыми войнами, международный договор был рассчитан на другую военно-политическую и правовую ситуацию.

Не устарела ли Конвенция, учитывая современные геополитические условия, в частности растущую напряженность в Черном море?

Вице-президент Украинской ассоциации международного права, ведущий научный сотрудник Научно-исследовательского института информатики и права Национальной академии правовых наук (НАПрН), профессор Тимур Короткий:

‒ Некоторые нормы Конвенции, действительно, устаревшие ‒ технико-юридически и фактически. Однако за 80 лет Конвенция прошла испытание временем ‒ несмотря на кардинальные (и неоднократные!) геополитические изменения.

Конвенция прежде всего устраивает Турцию. Это государство распространяет свой суверенитет на Босфор как на внутренние морские воды, фактически и юридически контролирует Черноморские проливы, обеспечивает регулирование и контроль судоходства в них.

С другой стороны, Конвенция более или менее устраивает и другие государства с точки зрения гарантий свободы прохода и судоходства в черноморских проливах.

Военное судоходство в Черном море Конвенция регламентирует опосредованно ‒ в смысле срока пребывания военных кораблей третьих стран в Черном море, их количества. Именно эти положения Конвенции, на мой взгляд, несколько устарели.

В этом, а еще в том, что Конвенция содержит значительное количество положений на случай войны (особенно, если воюющей стороной становится Турция), состоит военно-политическое значение этого международного договора.

Мы должны воспринимать Конвенцию как единое целое. На первом месте в ней ‒ режим судоходства в черноморских проливах, баланс прав и интересов Турции, причерноморских и нечерноморских государств.

Усиление присутствия НАТО в Черном море

Присутствие в Черном море военных кораблей стран НАТО, в частности Соединенных Штатов Америки, в последние годы существенно возросло, отметил в беседе с Радіо Свобода военно-политический обозреватель группы «Информационное сопротивление-Юг» Александр Коваленко:

‒ Если в 2017 году Военно-морские силы государств Альянса выполняли задачи в Черном море в среднем по 80 дней, то в 2018-м присутствовали в черноморском регионе 120 дней.

Особое внимание Североатлантического альянса к Черноморскому плацдарму ломает планы Москвы по доминированию в регионе, заставляет делать попытки ‒ часто сфабрикованные или манипулятивные, чтобы обвинить НАТО в нарушении Конвенции Монтре.

Так, в 2014 году министерство иностранных дел Российской Федерации выдвинуло обвинения в адрес Соединенных Штатов Америки относительно того, что американский фрегат USS Taylor на 11 суток превысил срок пребывания в Черном море. Но поскольку это было связано с поломкой винта корабля при заходе в турецкий порт Самсун, случай не является явным нарушением Конвенции.

В январе 2021-го российская сторона пыталась обвинить США в превышении суммарного тоннажа военных кораблей, находящихся в регионе. Но при этом было учтено судно обеспечения, под действие Конвенции Монтре не подпадающее.

Кто и при каких условиях может закрыть Черноморские проливы?

Когда в ноябре 2018 года Российская Федерация захватила три украинских военных корабля в Керченском проливе, некоторые из отечественных политических и военных экспертов серьезно рассматривал возможность закрытия Турцией черноморских проливов для российских кораблей и судов.

Существует ли правовая основа для подобного шага в принципе?

С этим вопросом Радіо Свобода обратилось к доктору юридических наук, заведующему научно-исследовательской лабораторией региональной безопасности и военного права НИИ информатики и права НАПрН Украины Павлу Богуцкому:

‒ После захвата бронекатеров «Никополь», «Бердянск» и буксира «Яны Капу» в качестве основания для закрытия Турцией черноморских проливов рассматривались положения, изложенные во втором абзаце статьи 19 Конвенции Монтре.

Они касаются порядка прохода черноморскими проливами военных кораблей воюющих государств. Такие корабли, указывается в договоре, «не имеют права проходить через проливы, за исключением случаев...».

То есть, речь идет о кораблях всех сторон вооруженного конфликта ‒ без деления на государство-агрессора и жертву агрессии.

Однако сначала, согласно Конвенции Монтре, необходимо констатировать наличие вооруженного конфликта.

Естественно, при квалификации агрессии Советом безопасности ООН Турция может учитывать подобную квалификацию и, соответственно, запускать механизмы, предусмотренные статьей 19 Конвенции Монтре. Однако до сих пор подобного решения СБ ООН не существует.

То есть, за исключением явной ситуации (признание Советом безопасности ООН Российской Федерации государством-агрессором в событиях 2018 года в Керченском проливе), идентификация «воюющих государств» в смысле Конвенции остается на усмотрение Турции как государства, осуществляющего фактический контроль над черноморскими проливами.

Юристы напоминают: началом международного вооруженного конфликта между Российской Федерацией и Украиной (или войны, как это сказано в Конвенции ‒ в соответствии с терминологией, которую использовали в первой половине ХХ века) признана оккупация Крыма. Именно такой квалификации придерживается и Турция в своих заявлениях в поддержку Украины.

В отчете Прокурора Международного уголовного суда события в Крыму охарактеризованы как «международный вооруженный конфликт между Украиной и Российской Федерацией, возникший не позднее 26 февраля 2014 года».

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Украинский вопрос в ПАСЕ

Как Украина присоединилась к Конвенции Монтре

Украина стала участницей Конвенции в 1992 году. Присоединение к международному договору легким не было, пишет в своей статье в издании «День» дипломат, юрист-международник Сергей Мещеряк. С обретением Украиной независимости и во время переговоров с Россией о статусе Черноморского флота впервые возник вопрос, как сообщать властям Турции о прохождении через Черноморские проливы украинских военных кораблей, вспоминает дипломат. В тогдашних переговорах он участвовал в составе делегации украинского МИД.

Сергей Мещеряк описывает, как было отклонено предложение российских представителей, чтобы Украина о проходе своих военных кораблей черноморскими проливами информировала Турцию через третье государство ‒ Россию.

И далее он в деталях освещает правовой способ, не требовавший пересмотра Конвенции Монтре, но одновременно помогавший Украине получить статус участника договора на основании института правопреемственности.

Была отправлена дипломатическая нота правительству Франции, пишет Мещеряк, в которой сообщалось, что Украина как государство, прибрежное к Черному морю, считает себя участником Конвенции 1936 года. Франция как депозитарий Конвенции должна была сообщить об этом другим участникам договора. Параллельно соответствующие ноты были направлены и другим участникам Конвенции.

«Этот подход, как показало время, вполне себя оправдал. Не вдаваясь в детали, могу сказать, что (...) ноты другим участникам Конвенции ускорили завершение процедуры, в результате Украина стала стороной Конвенции о Черноморских проливах 1936 года», ‒ отмечается в материале «О политико-правовых инструментах» авторства Сергея Мещеряков.

Возможно ли «осовременить» Конвенцию Монтре?

В имеющихся условиях внесение изменений в основные положения Конвенции Монтре профессор Тимур Короткий считает не только сложным, но и мало реальным:

‒ Согласно Конвенции, для этого требуется согласие всех ее участников. Во-вторых, должно состояться коренное изменение обстоятельств ‒ геополитических, военных, географических.

Такими, на наш взгляд, может быть строительство Турцией канала «Стамбул». На этот канал, если он будет построен, положения Конвенции Монтре распространяться не должны. Но сама Конвенция, скорее всего, останется в силе в отношении Черноморских проливов.

Применение ограничений Конвенции в отношении военного судоходства при наличии альтернативного Черноморским проливам канала, на мой взгляд, будет зависеть от Турции ‒ этот вопрос находится в сфере военно-политических интересов.

Ожидается, что новый 45-километровый канал соединит Черное море к северу от Стамбула с Мраморным на юге, пишет «Европейская правда» со ссылкой на Reuters.

Стоимость Kanal Istanbul Project оценивается в более чем 9 миллиардов долларов.

Турецкие власти уверяют, что наличие нового канала облегчит судоходство в проливе Босфор. А еще предотвратит ситуации, подобные той, что произошла в Суэцком канале, где из-за севшего на мель контейнеровоза движение по каналу было заблокировано.