КЕРЧЬ – Мне кажется, что теми, чьи родственники живут в Украине, владеет чувство какой-то отчаянной безысходности и обреченности. Нет, вы только не подумайте, что, сидя в теплом и относительно мирном Крыму, мы предаемся унынию от неверия в победу Украины. Напротив, мы ничуть не меньше внутренних переселенцев, беженцев, живущих в регионах Украины, находящихся под обстрелами, или в оккупации надеемся и верим в победу ВСУ.
Я говорю о другом. О том, что люди не знают, когда у них появится возможность увидеть своих близких не на экране компьютера или телефона, а вживую, получат наконец шанс прикоснуться к любимому и дорогому человеку, чмокнуть в лобик внука, погладить по плечу не по возрасту рано поседевшего сына, приласкать дочь, обнять маму.
«Когда увидимся и увидимся ли вообще?.. – с тоской говорит Лариса Игнатьевна, чья дочь и внуки оказались в Италии. – Кто знает, доживу ли я до встречи с моими в свои семьдесят пять?..» При этом у дочери и внуков Ларисы Игнатьевны не самое безнадежное положение в Европе.
Дело в том, что ее дочь Ксения в свое время жила и работала в Италии, вышла там замуж, родила дочку. А когда после развода решила осесть в Киеве, то сумела наладить свою личную жизнь, выйти вновь замуж, родить сына, создать с супругом собственный бизнес, приобрести жилье и даже выстроить в Вышгороде хороший дом. Только вот обжить его семье не удалось: в феврале они только завезли мебель и начали обустраиваться на новом месте, как спешно пришлось все бросить и бежать от войны. Муж вывез их во Львов, довез до границы, откуда они уже втроем самостоятельно добирались в Италию.
Родственники уже умершего первого мужа дочери Ларисы Игнатьевны замечательно приняли их, помогли с жильем, дали машину, к тому же наша керчанка и ее дочка знают итальянский язык, что позволило им опять же с помощью родных устроиться на работу.
Конечно, это совсем не напоминает их киевскую устроенную жизнь, где были иные возможности, но в отличие от других украинских беженцев они не оказались один на один с собой и проблемами, у них есть поддержка близких и знание языка. Однако оставшуюся в одиночестве в Керчи маму это нисколько не успокаивает. Неопределенность удручает ее.
Переживают за дочь и внучку керчане Федор Васильевич и Людмила Сергеевна. Их приютили в Вене сотрудники фирмы, в которой трудилась их дочь, живя в Киеве. Там у нее есть работа, жилье, девочка устроена в школу, с ней занимаются изучением немецкого языка.
«Нам бы радоваться, что так все хорошо устроилось у них, и с работой у дочки, и с учебой у внучки, и жилье их в Киеве не пострадало, и соседи надежные за ним присматривают. Но как подумаешь, что неизвестно, когда внучка приедет к нам на лето, а я сам поеду к ним, когда до войны почти каждые два месяца к ним наведывался, так страшно делается. Такая тоска наваливается – жутко делается», – откровенничает Федор Васильевич.
Скучает по внукам Ирина Олеговна. И хотя ее невестка с двумя мальчишками относительно неплохо устроена в Нидерландах, где давно живет приютившая их подруга студенческих лет, где ее муж помог с работой, а ребята пошли в школу, женщина не скрывает своей печали.
«Мало того, что из-за коронавируса я редко видела внуков, так теперь нет никакой ясности, когда свидимся и свидимся ли… Мы, конечно, постоянно на связи, пока невестка работает, а младший внук играет с дедом по телефону, я занимаюсь со старшим математикой по скайпу. Но это не заменяет личного общения. Так хочется прижать себе внуков, поцеловать в макушки, втянуть в себя их запах, накормить вкусненьким, посидеть под скалой у Тобечика с удочкой, поплавать наперегонки на перемычке. Я бесконечно рада, что сватам удалось живыми и невредимыми вырваться из Бородянки и доехать к внукам в Амстердам, и мне стыдно признаться, что я им завидую, потому что они рядом с любимыми мальчишками…» – печалится Ирина Олеговна.
Нашему младшенькому внуку восемь месяцев исполнилось, когда началась война, и страшно делается, что, как и старших, мы не будем видеть, как он растетНадежда Викторовна
«Мы с мужем привыкли, что лето занято внуками – накормить, почитать, поиграть, свозить на море – и сейчас чувствуем себя сиротами, – делится переживаниями Надежда Викторовна. – Возимся в саду, огороде, на винограднике, и одна мысль постоянно гложет: для кого стараемся, ради чего живем? Нашему младшенькому внуку восемь месяцев исполнилось, когда началась война, и страшно делается, что, как и старших, мы не будем видеть, как он растет, как пойдет, как заговорит. Дочь с зятем стараются нам его показывать на экране, но он, глупышка, начинает плакать, когда мы с дедом зовем его. Да что там это, когда дочке с зятем приходится таскать его то в подвал дома при тревоге, то устраиваться с ним в коридоре квартиры. Дети уже и уезжали на запад Украины, чтобы избавить малыша от таких тягот, но решили вернуться домой, потому что зятю приходилось все равно ездить за вещами детям, за другой коляской малышу. Ломаются планы и у старшего внука, который через два года оканчивает школу. Он всегда мечтал стать химиком, учиться в Европе, а сейчас мы все думаем, как осуществить задуманное, когда не знаешь, сложится ли у зятя с работой, удастся ли вернуться после декрета на прежнюю работу дочери, сумеем ли с дедом помочь им материально…»
Истории украинских беженцев на украинско-польской границе: (фотогалерея)
Таких семей, кого Путин разодрал по живому, только в одной нашей керченской девятиэтажке полным-полно. У двоих соседей дети живут в Харькове, который пришлось покинуть после бомбежки. Одни перебрались в деревню, где учатся обходиться часто без электричества, связи и интернета. У других – семья сына перебралась в Ивано-Франковск.
Еще у одних соседей накануне войны израильская фирма, где работает их невестка, вывезла сотрудников с семьями в Турцию и намеревалась вернуться коллектив в Киев 24 февраля. Сейчас они по-прежнему в Турции, и этим соседям завидуют все остальные, потому что их сын законно избежит мобилизации. Но страдают все, независимо от того, где и как устроились дети, которые у этих моих соседей все единственные в семье.
Я, конечно, не психолог, но могу понять, видя, как переживают мои родители, на глазах седеет мама, как силится успокоить ее отец, что многими вынужденное расставание воспринимается как потеря. Когда уходит из жизни родной человек, то, даже сохраняя его фотографии или записанный на диктофон голос, вы все одно не можете прикоснуться к нему, положить голову на плечо, обнять, прижаться.
И хотя мой отец убеждает нас, что сейчас расставание воспринимается легче, чем во Вторую мировую, когда единственным способом связи общения были долго идущие письма, благодаря интернету, компьютерам и мобильникам, это мало успокаивает. Конечно, мои родители знают, что говорят, потому что отец папы узнал о гибели своих родных только после освобождения Николаевщины, а бабушка с маминой стороны – лишь после возвращения в Крым из эвакуации, настоящего успокоения это не приносит…
Война в Украине и Вторая мировая война: сходство в фотографиях (фотогалерея)
Андрей Фурдик, крымский блогер, керчанин
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
СПРАВКА: Российское полномасштабное военное вторжение в Украину продолжается с утра 24 февраля. Российские войска наносят авиаудары по ключевым объектам военной и гражданской инфраструктуры, разрушая аэродромы, воинские части, нефтебазы, заправки, церкви, школы и больницы. Обстрелы жилых районов ведутся с использованием артиллерии, реактивных систем залпового огня и баллистических ракет.
Ряд западных стран, включая США и страны ЕС, ужесточил санкции в отношении России и осудили российские военные действия в Украине.
Россия отрицает, что ведет против Украины захватническую войну на ее территории и называет это «специальной операцией», которая имеет целью «демилитаризацию и денацификацию».
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://krymrbkdvenuxxftv.azureedge.net/. Также следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: