«Наркоторговец и наркоман для многих – одно и то же». Проблема наркомании в России

"В 2015-м скинулся с друзьями на пакетик спайса. Закончилось это тем, что меня остановили оперативники, ударили лицом об асфальт и извлекли из кармана куртки две упаковки наркотиков. В итоге – 12 с половиной лет колонии строгого режима. На воле остались жена с ребенком и гора осуждения со стороны знакомых", – рассказывает Иван (имя изменено по его просьбе – РС).

Иван – один из осужденных по 228-й статье Уголовного кодекса России. Ему вменяют незаконное приобретение и подготовку к сбыту наркотиков (ч. 1 ст. 228). До этого Иван занимался мелким бизнесом и платил ипотеку. Он признается, что наркотики иногда употреблял с друзьями, однако никакого отношения к найденным в карманах двум пачкам не имел.

​Встреча у "барыги" и задержание

В 2015 году они с друзьями купили пакетик спайса. "Мы встретились возле дома "барыги". Знакомый сказал, что должен ему отдать деньги за наркотики с прошлого раза. Предложил мне занести указанную сумму. Я согласился. Отнес деньги, купил спайс. Мы его раскурили прямо возле дома", – рассказывает Иван. На обратном пути его остановили оперативники и начали обыскивать. По словам Ивана, ему тут же предложили "во всем сознаться" и подтвердить, что он хранил два пакета наркотиков в кармане, однако он отказался. Тогда сотрудники полиции попытались выбить показания.​

"Двое суток меня били. Потом мне сказали, что если я во всем не сознаюсь, они подкинут наркотики в сумку жене, а нашего двухлетнего ребенка определят в детский дом. Конечно, я им поверил. Если они мне в карманы наркотики смогли подбросить, то и моей девчонке смогут", – добавляет Иван.

По его словам, наркотики в России пробовал практически каждый, однако "закрывают" только тех, кому повезло меньше. "Некоторые употребляют наркотики ежечасно, но их не посадят. Посадят тех, кто ведет нормальный образ жизни, строит семью, работает. Настоящие наркоманы работают на людей в погонах. Они выполняют роли понятых, свидетелей или тайных покупателей. Они на крючке у полиции на всю жизнь", – заключает Иван.

С ним согласны многие осужденные по 228-ой статье, а истории их задержания подозрительно похожи. Анна (имя изменено – РС) рассказывает, что ее мужа задержали в 2016 году. Ему вменяют сбыт наркотиков в особо крупном размере (ч. 3 ст. 228). По ее словам, наркотики у мужа при задержании действительно были, однако они предназначались для личного пользования.

"У него были друзья, с которыми они иногда покуривали. Как все зависимые, они часто созванивались, обсуждали, где лучше покупать наркотики, и договаривались о встречах. В итоге на основании этих переговоров следствие решило сделать мужа сбытчиком", – рассказывает Анна.

По ее словам, несмотря на явные нестыковки в деле, например, противоречащие друг другу показания свидетелей или фактические неточности, по версии следствия, передача наркотиков состоялась через десять минут после получения денег. При этом две эти операции проходили в разных частях Москвы.

​На отношении к мужу его судимость никак не сказалась. По словам Анны, все их знакомые понимают, что 228-ая статья – это возможность привлечь к уголовной ответственности любого, поэтому продолжают поддерживать семью.

​Подброшенные пакетики

Елена Отц также рассказывает, что отношение к брату, тоже осужденному по 228-ой статье, у знакомых не изменилось. Однако для этого ей пришлось доказать, что дело было сфабриковано, а найденные у брата наркотики были подброшены.

"Я человек законопослушный и очень негативно относилась к употреблению наркотиков до истории с задержанием брата. Но потом я изучила ситуацию и поняла, что такое может произойти с каждым", – рассказывает Елена.

Ее брата Александра Борисова задержали в 2016 году по обвинению в хранении наркотиков в крупном размере (ч. 2 ст. 228). Его осудили на четыре с половиной года. В 2015 году Борисов получил свой первый срок – 1,5 года условно за "хранение" (ч. 1 ст. 228 УК). По словам Елены, брат не отрицал, что иногда курил "травку".

После условного приговора его стали преследовать оперативники ФСКН – требовали, чтобы он участвовал для них в "контрольных закупках". Борисов отказывался. В итоге в 2016 году его задержали и попросили признаться в покупке у одного конкретного человека наркотических веществ. Когда Александр отказался, начальник опергруппы съездил в другой конец Москвы за "своими" понятыми. "Я видела их в судах. Они производили впечатление людей, сильно пьющих и, наверняка, употребляющих наркотики. Мы предполагаем, что это некие карманные понятые. На суде они давали противоречащие друг другу показания: например, один говорил, что наркотики у брата достали из брючного кармана, другой – из куртки", – говорит Елена.

По ее словам, на самом деле наркотики сотрудник ФСКН достал из нагрудного кармана толстовки. "Когда сотрудник опергруппы приступил к досмотру, он держал что-то в руке. В итоге засунул руку в карман толстовки, достал, разжал кулак, а в нем – два свертка амфетамина", – добавляет Елена.

По ее словам, брат настоял на проведении химико-биологической экспертизы, чтобы доказать, что наркотики ему подбросили. В итоге его отпечатков пальцев на найденных пакетиках не оказалось. Сделали срез ногтевой пластины – там тоже следов наркотиков не было. "Проблема состояла только в том, что в крови у него амфетамин был. Однако он и не отрицал, что употреблял наркотики. При этом никакой связи между амфетамином в крови и найденными пакетиками не обнаружили", – говорит Елена.

Она долгое время пыталась возбудить уголовное дело против сотрудников ФСКН, которые задерживали брата, так как при задержании было допущено множество нарушений. Например, брата долго не фиксировали в журнале прибывших в отделение полиции. "Видимо, не знали, что с ним делать", – уточняет Елена. В итоге все эти попытки ни к чему не привели. В 2016 году Елена подала жалобу в ЕСПЧ и все еще ждет положительного ответа.

Жалобы в ЕСПЧ и попытки добиться наказания виновных – все это возможно, если ты живешь в крупном городе и понимаешь, что преследование по 228-й статье может коснуться каждого. Стигматизация наркопотребителей наиболее заметна в небольших городах или поселках, считает Алексей. Его задержали по подозрению в попытке сбыта наркотиков в особо крупном размере (ч. 3 ст. 228). Во время обысков дома у него нашли около 500 граммов курительных смесей. По словам Алексея, они ему были подброшены. "Я никогда не скрывал, что употреблял наркотики, но к найденным у меня дома не имею никакого отношения. Доказательств моего участия в сбыте у полицейских тоже, конечно, не было, поэтому они начали угрожать: говорили, что "закроют" жену, а четверых детей отдадут органам опеки", – делится Алексей.

По его словам, поддерживать семью продолжают только два близких друга. Остальные мгновенно отвернулись, узнав о том, что он употреблял наркотики. "Многие односельчане делают теперь вид, что нас не знают. Некоторые даже перестали здороваться. Дочери в школе стали занижать оценки, и она перестала быть отличницей", – рассказывает Алексей.

"Наркотики – это зло"

Адвокат и ведущий аналитик по правам человека Канадской правовой сети по ВИЧ/СПИД Михаил Голиченко считает, что стигматизация наркопотребителей в России связана с тем, что система наркоконтроля создавалась в середине ХХ века. Тогда считалось, что с наркотиками нужно бороться любыми способами, так как они – это всегда зло.

"Представление о том, что "наркотики – это зло", постепенно начало проецироваться на тех, кто их употребляет. В итоге это привело к тому, что стигма в отношении людей, употребляющих наркотики, сейчас в России одна из самых стойких", – говорит Голиченко.

Стигматизация связана в основном с образом наркопотребителя. Его транслируют СМИ, политики и даже либеральная элита, считает адвокат. "В России есть понимание того, что наркотики может начать употреблять каждый, независимо от социального статуса. При этом есть представление о том, что, если ты начинаешь употреблять наркотики, ты становишься зомби и что разговаривать с тобой нет смысла, пока ты не прекратишь их употреблять", – подчеркивает Голиченко.

Еще одно проявление стигмы – это связь между наркопотребителями и распространителями. Созданная в 2013 году ФСКН транслировала идеи борьбы с наркоторговцами. Однако через несколько лет риторика резко изменилась. Появилась идея о том, что потребители наркотиков сами участвуют в наркоторговле, поэтому бороться нужно и с ними. "Стигма, связанная с веществом и передающаяся на употребляющего его человека, мешает людям взвешивать свои оценки, поэтому наркоторговец и наркоман для многих одно и то же", – говорит Голиченко.

По его словам, стигматизация наркопотребителей – типичная история для многих стран. При этом в каждой есть свои особенности. Например, в США борьба с наркотиками тесно связана с расовой проблемой и воспринимается как борьба с национальными меньшинствами – афроамериканским или латиноамериканским населением. В России, как и во многих постсоветских странах, такой проблемы нет. Здесь чаще обсуждается мотивация наркопотребителей. Голиченко считает, что это связано с распространением алкоголизма в стране.

"Тем, кто пьет, нужно как-то себя оправдать: мол, есть люди, которые ведут себя еще хуже. Самые ярые борцы с наркоманией в России – это обычно люди, употребляющие алкоголь. Объясняется это тем, что людям всегда нужен кто-то, на кого можно будет спроецировать формулировку: "Ну есть же хуже. Я хоть не колюсь", – говорит Голиченко.

В постсоветском пространстве стигматизация наркопотребителей тоже достаточно стойкая, так как ситуация в этой сфере в целом выглядит очень похоже. "У нас общая школа специалистов, которые отвечают за проблему: полиция, наркологи. Они все готовились в единой среде, где стигма вообще не считалась проблемой", – уточняет адвокат. При этом, несмотря на общее прошлое, во всех странах, кроме Узбекистана и Туркменистана, заметен прогресс.

Чтобы разрушить стигму, нужно чаще говорить о наркотиках, а также изменить законодательную базу, считает Голиченко. По его словам, хранение нужно декриминализовать, а также ввести изменения в закон относительно пороговых величин. Если у человека находят наркотики в количестве, равном десяти дневным дозам или менее, то закон должен работать в его сторону. "При этом нужно расширить меры оказания помощи людям. Принудительное лечение, которое пытаются применять в России, не работает. Для наркоманов должны быть доступны разные типы реабилитации: религиозная, анонимная, кризисные центры, психологическая помощь, социальное сопровождение и заместительная терапия для тех, кто употребляет опиоидные наркотики", – уточняет Голиченко.

По данным Европейского университета в Санкт-Петербурге, в России 26% заключенных – это осужденные по наркотическим статьям Уголовного кодекса. В 2016 году из 138 260 человек, находящихся в колониях, 519 тысяч были осуждены за употребление или распространение наркотиков. Оправданы при этом единицы.