«Мы разминулись на секунды». В России пропадают около 100 детей каждый день

Десять лет назад в центре Калининграда пропал четырехлетний Кирилл. Целые сутки его искали сотни человек. Поиск стал первой масштабной акцией волонтеров, после которой в городе появилось поисковое движение. Сегодня мама Кирилла Инесса Чабаненко собирает средства, чтобы установить скульптуру в память обо всех потерянных детях – таких в России ежегодно бывает до 30 тысяч. Корреспондент Север.Реалии поговорил с волонтерами о том, как ищут пропавших детей и почему не всех находят живыми.

Маленький мальчик смеется, глядя на бабочку в своей ладони. Бабочка не спешит улетать, легко взмахивая крыльями. В трехмерном цифровом малыше легко угадываются черты Кирюши. Скульптор Андрей Следков создавал 3D-проект по фото десятилетней давности. Сейчас мальчику было бы четырнадцать, но здесь он навсегда останется четырехлетним. Если удастся собрать средства за изготовление бронзовой скульптуры, "Мальчик с бабочкой" появится на набережной Нижнего озера в центре Калининграда.

– Хотелось бы, чтобы память осталась. И как предостережение, что ли, как легко потерять ребенка, – говорит мама Кирилла, бывшая журналистка Инесса Чабаненко. – На ум сначала приходили цветы, деревья, потом пришла идея установки малой формы в виде бабочки, одуванчика, как чего-то легкого, как символа доброты. А потом Андрей Следков предложил такой вариант.

По словам Инессы, это не памятник ее сыну, а память всем пропавшим и так и не найденным детям. Вечером 19 августа 2011 года Инесса потеряла сына в самом центре города – гиперактивный мальчик в секунды скрылся от матери на набережной Нижнего озера.

– Тогда я занималась благотворительностью, мы готовили детский фестиваль. И надо было распечатать документы. Мы с Кирюхой пришли в типографию на улице Сергеева. И буквально на три минуты зашли, вышли – а ребенка нет. Я побежала налево, а потом уже поняла, что он, скорей всего, сразу спустился к озеру. Мы разминулись на секунды, – вспоминает Инесса. – Помню, мне навстречу шли два молодых человека, я спросила: вы не видели мальчика? И они сразу сказали звонить 02. Это были сотрудники полиции, они тут же развернулись обратно в отдел, хотя была пятница, вечер.

Начались поиски. Приехали друзья, они же разместили информацию в социальных сетях, подключилось телевидение. Новости оперативно появлялись на популярном интернет-форуме. На улицы вышли сотни волонтеров и полиция. Это был один из самых масштабных в городе поисков ребенка – тогда организованных поисковых отрядов в Калининграде не было.

– Волонтеры, совершенно чужие люди, вышли тогда на улицу, как будто они знали этого мальчика. В тот день я отдыхал на море. Приехал вечером, увидел информацию в сети, подумал, почему бы не помочь, – вспоминает калининградец Илья Майер. – Пришел на место поисков, там был сумбур, очень много людей. Мы небольшой группой решили обследовать район музея Янтаря, дома на другом берегу, ребята начали свои идеи накидывать.

– Сначала были успокоительные варианты: а вдруг бабушка какая-то добрая прошла, видит мальчик один, забрала, – рассказывает Инесса. – Сотрудники полиции спрашивали у меня: "Что вы чувствуете, где он может быть?" А я ничего не чувствовала. Я ходила по озеру до шести утра. Мы все вымокли, промерзли. Кто-то дал мне теплую одежду, обувь. Утром мне сказали, что надо поспать и насильно отправили домой. Я поспала пару часов и пошла в храм рядом с домом. Там отец Вадим, он знал нас с Кириллом, предложил помолиться. И как только я вышла из церкви, мне позвонили из ритуального агентства, сказали, что нашли. Я бросила трубку, прокричав, что все это неправда.

Кирилла нашли водолазы. Пока Инесса в поисках сына проходила все круги ада минувшей ночью, скорей всего, мальчик был уже мертв – вероятно, он сразу скатился с крутого берега прямо в воду.

– Его нашли буквально под берегом. Вечером было светло, это же лето было. Ливень только закончился, народу не было. И никто не видел, как он сбежал вниз, к озеру – очень любил воду. В озере вода поднялась вровень с бордюром. Мог подумать, что это лужа, и просто наступить. А мог скатиться вниз с крутого склона. Один ботинок его там так и остался, – говорит Инесса.

– Когда Кирилла нашли, тогда все оборвалось, все надежды, – рассказывает Майер. – Я видел глаза ребят – это была их личная трагедия. Все плакали. Даже дядька из МЧС, который контролировал подъем тела из озера, тоже.

После гибели сына Инессу вызвали в Следственный комитет, но дело о смерти Кирилла возбуждать не стали.

– В СК мальчик молодой такой сидел. Спрашивает: "Как так могло произойти, что ребенок у вас убежал?" Я говорю: "У вас самого ребенок есть? Нет? Вот когда будет, тогда узнаете". Это было трагическое стечение обстоятельств. Я знаю, что потом опрашивали нашего врача, и она подтвердила, что у ребенка были сложные неврологические нарушения, состояние гиперактивности. Потом позвонили из отдела по делам несовершеннолетних – как вы могли, почему вы не пришли, вы обязаны прийти! Я сказала: еще один такой звонок, и я пишу жалобу в прокуратуру, вызывайте меня официально. Никто так и не вызвал и не позвонил.

По словам мамы, Кирюша – веселый, очень активный мальчик – мог умереть минимум дважды: при рождении, когда у него нашли сложнейший порок сердца, а потом на операции.

– Когда он родился, мне на третьи сутки сказали: "Готовьтесь, ваш сын умрет". Но мы своей внутренней любовью, поддержкой его вытянули. У Кирилла одной перегородки в сердце не было совсем, у него, по сути, трехкамерное сердце было, компенсированный порок сердца. Когда ему было полгода, сделали первую операцию, под двойным наркозом. Потом в два с половиной года – вторая операция в Бакулевке. Сначала никто не давал гарантии, что он выживет. Десять дней реанимации, ребенок меня вообще не узнал. Заново учились сидеть, голову не мог держать, сам не мог ничего делать. Только спал и лежал. Пошли сильные неврологические осложнения, – вспоминает Инесса.

После операции у Кирилла выявили синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Мальчик просто не сидел на месте. Во время лечения сына Инесса рассталась с его отцом, который не выдержал сложных диагнозов. И поняла, что хочет заниматься благотворительностью – накопился хороший опыт, которым хотелось делиться. А потом в одну ночь все изменилось.

– После смерти Кира все затухло. Я не могла на детей смотреть, я до сих пор не смотрю мультфильмы и не слушаю детские песни. И сейчас даже, бывает, смотрю на фотографии детей, много ведь детей одного возраста с Кириллом – и сразу накатывает. Лечит ли время? Нет. Еще больнее становится. И очень скучаю. В очередной раз на фото посмотришь, и все.

Через 40 дней после гибели сына она уехала в Москву. Оставаться в Калининграде было невыносимо.

– Надо было сменить место, иначе бы я просто погибла, – говорит Инесса. – Сначала мама была очень против. Но когда я приезжала домой, накрывалась одеялом и ни с кем не хотела общаться, мама как-то мне сказала – давай-ка езжай обратно. В Москве и правда легче. К тому же очень давили эмоции других людей. Я хорошо понимаю их чувства, но когда идешь по улице, а тебя узнают и начинают плакать… Как-то перед похоронами, помню, сидела в машине и вдруг чувствую, что на меня кто-то смотрит – стоит мужчина, курит и буквально ревет. Ну, приехали... Я очень благодарна всем поддержавшим, но для меня это было очень сложно.

В Москве Инесса пыталась вернуться в журналистику, но потом занялась массажем. И так нашла дело по душе.

– Если бы мне сказали, что два раза в воронку снаряд падает – сначала ребенок родился с пороком, а потом я потеряла его – я бы никогда не поверила. Сейчас я нашла внутренние силы, появился резерв, который дает возможность жить, – говорит она.

"Хотел просто помочить ноги"

Стоимость бронзовой скульптуры – около миллиона рублей. Деньги на нее мама Кирюши собирает в сосцсетях и на краундфандинговой платформе. Надеется привлечь к проекту и организации. Городские власти сообщили, что готовы выделить место под скульптуру, но помогать деньгами не будут.

На механизм для крыльев бабочки – предполагается, что она будет ими взмахивать через определенное время – 30 тысяч рублей уже собрано. Сам механизм тоже готов.

– У меня задумка была такая: подходят люди, смотрят и вдруг замечают, что бабочка взмахнула крыльями. И люди думают: показалось что ли? Будут наблюдать за ней. Кто-то не дождется очередного взмаха, кто-то дождется. Она будет стоять на улице, переносить холод и тепло, дождь и снег, – рассказывает московский скульптор Андрей Следков. – Здесь речь не идет о заработке, я Инессе сразу сказал, что она может оплатить только материалы. Вряд ли она успеет собрать деньги к августу – деньги через краундфандинг собираются годами. А логично было бы установить скульптуру в августе, когда будет десять лет со дня гибели ее сына. Пока я вкладывал свои деньги. Думаю, и потом мы найдем какое-то решение.

По данным МВД, каждый день в России пропадает 500 человек, около 100 из них – дети. В поисково-спасательном отряде "ЛизаАлерт" говорят, число пропавших детей может достигать 30 тысяч ежегодно. Только с начала 2021 года поисковикам поступило свыше трех тысяч заявок на поиск детей по всей стране. Большая часть пропавших, 2812, были найдены живыми.

После поисков Кирилла десять лет назад калининградцы объединились в отряд "Поиск пропавших детей SOS". Три года назад отряд распался, и сейчас в регионе работает ПСО "Запад". Его волонтер Анастасия Предеина ищет людей с 2017 года. Начинала в отряде "ЛизаАлерт" в Свердловской области. Первый поиск на Урале стал благословением для волонтера: искали четырехлетнего Диму Пескова, пропавшего из палатки на отдыхе с родителями. И случилось чудо – мальчика нашли живым, после того, как он четыре дня блуждал по тайге. Но уже в следующий раз чуда не произошло.

– Уже через день у нас был очень трагичный поиск. 10-летний Ваня Котов уехал сдавать учебники в школу на велосипеде и пропал. Мы долго его искали. Оказалось, что в его отношении были совершены насильственные действия – причем, мужчина был знакомым семьи. Он убил его и расчленил, части тела разбросал, – вспоминает Анастасия.

В 2021 году калининградские волонтеры выезжали на поиск шести детей и 14 подростков, рассказывает руководитель отряда "Запад" Екатерина Преснякова. В мае сотни человек прочесывали берега реки Прохладная в Багратионовском районе. 9 мая на глазах друзей в речку упал 11-летний Семен Ставбунский.

– Это было как снег на голову. Праздник, День Победы, и тут нам полпятого приходит вызов: ребенок пропал на реке, – рассказывает Преснякова. – Когда мы приехали на место, я впервые за два года увидела столько людей и служб: волонтеры, местные жители, родственники, СК, полиция, прокуратура – все хотели найти ребенка. Мы сели в лодку, было огромное течение, моторчик был маленький, мы работали на отклик, звали его по имени, в надежде, что он где-то выполз на берег.

Семен ушел гулять вместе с друзьями и младшей сестрой. Он просто хотел помочить ноги в реке – знал, что там мелко.

– В том месте, где он упал, там по щиколотку, реку можно перейти. Но именно в тот день уровень воды поднялся, лили дожди, там скорость реки была чуть ли метр в секунду. Дети видели Семена до поворота реки, он пытался сопротивляться, – рассказывает Екатерина. – И потом все поиски начинались за этим поворотом. Через неделю тело его там и нашли, метров через пятьдесят за поворотом. Его течением забило в ямы под берегом. Он всплыл на глазах – шли волонтеры по берегу, и спасатели шли по воде параллельно. И ребята увидели ткань, возле кустов.

В минуту, когда обнаружили Семена, его отец тоже был на берегу – принес термос с чаем для волонтеров.

– И мы были вынуждены принимать решение, чтобы он туда не побежал. Чтобы мальчика можно было достать, провести следственные действия и дождаться психологов – чтобы не было еще одной трагедии. Мы попросили коллег отца Семена, которые помогали в поисках, чтобы они его увезли в Ушаково на два часа, сказали, что якобы нужно отработать там. И они его увезли. И только потом, когда подъехали следователи и психологи, отца привезли. И тут уже бежала и мама. Потом я подошла к нему и попросила у него прощения, объяснила, что мы были вынуждены так сделать. Он сказал, что все понимает. Тогда он уже все осознал, – говорит Екатерина.

По ее словам, к детскому поиску морально подготовиться невозможно. Даже не так страшно увидеть мертвого ребенка – невозможно смотреть на его близких, живущих в надежде. Родители семилетнего Артема Пешехонова в этом году искали сына несколько месяцев, с февраля по май. Зимой мальчик провалился под лед Немана, приграничной реки, на одном берегу которой стоит одноименной город, а на другом – Литва. Мальчик вместе с другом вышел на лед и упал в полынью. О случившемся сообщили литовские пограничники, увидевшие детей с другого берега.

Сначала у близких была надежда, что Артем потерялся где-то в городе. Его друг, такой же школьник, с которым они выходили на лед, упорно молчал. Лишь через несколько дней психологи смогли его разговорить. Тогда он и рассказал, что Артем упал под лед. И надежда рухнула. Несколько месяцев ребенка искали всем миром, помощи просили у литовской стороны.

– Когда пропал Артем, нам было очень сложно – нам звонили родственники, случайные прохожие, его близкие не верили, что он утонул. Кто-то говорил про какого-то педофила в Немане. Но это сплетни, мы понимали, – вспоминает Преснякова. – Полиция дала явно понять, что наша помощь пока не нужна, ребенок ушел под лед, что есть видео. Но мы же не могли сказать это близким мальчика. Поэтому наши поисковики помогали, ходили по городу, даже лазили в подвалах. Было очень сложно, ведь это приграничная зона, а приезжали коллеги из Москвы, мы передавали списки волонтеров пограничникам.

Во время поиска ребенка родственники жаловались на бездействие спасателей.

– Я понимаю, что это они от отчаяния. Они писали очень много жалоб. Им нужно было обвинить кого-то, они говорили, что спасатели не ныряют. А что значит нырять? Там Литва, граница, течения, дно страшное. И спасатели выезжали очень много раз. Когда было разрешено работать, они работали, ныряли, – подчеркивает Екатерина.

Тело Артема нашли только 5 мая. И его родители после месяцев ожидания смогли похоронить сына.

Как взрослые теряют детей

Дети теряются по самым разным причинам, в том числе, и сознательно. На сленге поисковиков, в отличие от "потеряшек", дети и подростки-"бегунки" просто надевают рюкзак, ловят фуру и отправляются в длительное путешествие. В Калининградской области, окруженной границами, сделать это сложнее. И тогда дети идут ночевать на улицы, бегут в игровые клубы.

– Ребенок может уйти из дома, если был скандал. Или он боится идти домой, потому что получил плохую оценку, – рассуждает Настя. – У меня были поиски, когда мы 14 часов искали ребенка, зимой, в мороз. А на самом деле он просто боялся идти домой, знал, что дома его ждет наказание за плохую оценку. Этот его страх был выше страха за жизнь. Ребенок был найден, с родителями провелась работа, что нужно что-то сгладить, стать лояльней.

Идеального рецепта, как сделать так, чтобы дети не пропадали, не существует, говорят поисковики. Но в отношениях с детьми безусловно важно доверие.

– Ребенка теряют родители. Это наши безответственность и невнимание, нежелание вникнуть в жизнь ребенка. Или, наоборот, гиперопека, когда я проверю его все соцсети, – говорит Анастасия. – Чем больше мы будем с ними говорить на доверии, тем больше вероятность, что он не пойдет в "группы смерти", что не ответит негодяю в соцсетях. Он не побоится идти домой в случае скандала и плохой оценки, если знает, что дома безопасно. Когда доверие ищут на стороне, здесь уже вина взрослого человека.

По данным волонтеров отряда "Запад", каждый 15-й из пропавших детей становится жертвой похищения.

– Есть дети, которые сидят возле дома во дворе, а в один момент к нему может подойти подросток – "пошли, поможешь мне поискать собачку", и увести ребенка, – говорит Екатерина.

– Дети представляют негодяя, как нечто ужасное, как пирата. Но по факту "негодяем" может оказаться любой человек, вне зависимости от пола и возраста, – отмечает Анастасия. – Это очень важно доносить до детей.
Волонтеры организовали Школу детской безопасности для детей и родителей. На занятиях в калининградских школах они рассказывают о том, как вести себя в незнакомых местах, общаться с посторонними, что делать, если потерялся. Но отдельных занятий явно мало. В прошлом году волонтеры провели социальный эксперимент "Похищение ребенка". И результаты неприятно удивили.

– Вроде бы все дети были у нас на уроках, и все равно они попались на эту удочку – к ним на детской площадке подходили незнакомцы и говорили: "Твоя мама подвернула ногу и ждет тебя", или: "Давай отведу к папе, он в кафе". Шестеро из десяти ушли. Мы были очень удивлены. И хорошо, что у нас в регионе мы "под замком". У нас и преступлений таких меньше, чем в остальной России, когда детей крадут, где дети с 1990-х годов не найдены, – говорит Екатерина.

Для похищения ребенка не нужны минуты – достаточно нескольких секунд.

– Родители в первую очередь должны рассказывать об опасности. И в школе должны быть не просто уроки ОБЖ. В Калининграде нет больше общественных организаций, которые бы проводили уроки безопасности. Всякие разные уроки вводят в школах – а главного нет. А это жизни детей. Нужны изменения в школьную программу, чтобы о безопасности говорили чаще, – считает Преснякова.

По словам поисковиков, при исчезновении ребенка время – главный союзник.

– Если ребенок теряется в природной среде – это уровень повышенной опасности – мы ничего не ждем, сразу звоним 112, – говорят они. – Если, допустим, ребенок должен прийти со школы через полчаса, мы это время умножаем на два – и когда оно истекает, предпринимаем действия, звоним 112. Нужно четко понимать, что своевременное обращение в полицию спасает жизнь. Когда мы сначала бежим сами в школу, проверяем друзей, мы теряем огромное количество времени.

Если вы увидели потерявшегося ребенка, самое главное – его не напугать. отмечает Анастасия:

– Если мы видим ребенка в городе – в идеале мы его не трогаем. Мы не знаем реакцию ребенка, не знаем реакцию родителей. Наблюдаем за ним со стороны, не удерживаем его и тоже звоним 112. И только если видим, что ребенку грозит опасность – например, он бежит на дорогу или его забирает посторонний, тогда вмешиваемся. Если видим ребенка с ориентировки – тоже звоним 112.

Распространенные ситуации, когда ребенка без денег высаживают из автобуса, тоже требуют правильной реакции. Самая поверхностная – оплатить ребенку проезд – не всегда верная.

– Вы же не знаете, почему он без денег едет в автобусе. Может, прямо сейчас начинается его побег из дома. Правильно сказать: "Давай позвоним твоим родителям", позвонить им, в полицию, – отмечает волонтер.

Волонтеры "ЛизыАлерт" создали бот "Найди нас" в Telegram. Он работает на базе нейросети и сопоставляет фотографии с данными отряда, отмечают в организации: "Теперь, когда вы видите ребенка без сопровождения взрослого, играющего в неположенном месте или занимающегося попрошайничеством, у вас есть реальный шанс повлиять на его судьбу. Помочь может каждый!"

Сайт заблокирован?
Обойдите блокировку!

читать >