«Сирия становится проблемой для России». Как изменилась ситуация в регионе для Кремля

Восемь лет назад Владимир Путин решил вмешаться в гражданскую войну в Сирии на стороне режима Башара Асада. Можно ли говорить, что дела в Сирии у Кремля идут все хуже? О войне в Сирии в последние пару лет в мире стали вспоминать заметно меньше из-за множества других масштабных, тревожных и трагических событий. Однако сейчас случилось нападение группировки ХАМАС на Израиль, и во всем регионе возникла опасность новой огромной войны, в которой могут быть задействованы, так или иначе, многие крупные внешние игроки, противостоящие друг другу, – США, Иран, разные арабские государства, Турция – и Россия. И, конечно, Сирия и Ливан, непосредственно граничащие с Израилем и официально находящиеся с ним все еще в состоянии войны. Каким может быть прогноз?

Авиация США 27 октября нанесла удары на востоке Сирии по двум объектам, используемым иранским Корпусом стражей Исламской революции (КСИР) и связанными с ним группировками. Как сообщается на сайте Пентагона, атака была санкционирована президентом США Джо Байденом и осуществлена в ответ на нападения на американские военные базы в Сирии и Ираке, совершенные за последнюю неделю. Ранее Байден в редком для него личном обращении к Высшему руководителю Ирана аятолле Али Хаменеи предостерег Тегеран от атак на американских военнослужащих на Ближнем Востоке.

Иранский режим уже несколько раз заявлял, что атаки на американские военные базы и военнослужащих США в разных странах, в первую очередь в Сирии и Ираке, продолжатся, если Вашингтон не перестанет поддерживать Израиль в его борьбе против террористической группировки ХАМАС. Глава МИД Ирана Хоссейн Амир-Абдоллахиян, выступая на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, произнес: "Скажу откровенно американским государственным деятелям, которые сейчас управляют геноцидом в Палестине, что мы не приветствуем расширение войны в регионе. Но если геноцид в Газе продолжится, то это пламя не пощадит и их".

За последнюю неделю войска США и их союзников в регионе подверглись нападениям с использованием БПЛА и ракет не менее 12 раз, причем четырежды – в Сирии. В результате ранения получили более 20 американских военнослужащих. Ответственность за все нападения взяли на себя шиитские проиранские группировки.

Что происходило в самой Сирии в последнее время? И к чему в итоге привела совместная ирано-российская стратегия по выдавливанию из Сирии, и вообще из региона Ближнего Востока Соединенных Штатов? Насколько крепко сидит на своем троне, с помощью российских и иранских штыков, сирийский диктатор Башар Асад? И в какую сторону конкретно для Кремля сейчас там, после нападения ХАМАС на Израиль, прибытия в регион двух ударных американских авианосных группировок и начала ответной израильской операции "Железные мечи", поменялась ситуация?

На эти и другие вопросы в беседе с Радио Свобода отвечает знаток Ближнего Востока, политолог-востоковед Никита Смагин:

– Что именно теперь может начаться и в Сирии, может ли она стать полем больших боев?

– В каком-то смысле она уже им стала. Израиль уже также наносит удары по целям в Сирии, в том числе по аэропортам, в Алеппо и Дамаске. Мы видим атаки проиранских группировок на позиции США в Сирии и Ираке. Вдруг активизировались йеменские хуситы, которые также в сторону Израиля запустили свои ракеты. Формируется широкий проиранский фронт, который пытается как-то себя обозначить. Но вообще-то такое уже неоднократно происходило и ранее, до нынешнего конфликта между Израилем и палестинцами и вокруг сектора Газа. Неоднократно и по дамасскому аэропорту Израиль бил, и ракеты летели в сторону американских баз и объектов. Так что ситуация тревожная, но полагать, что сейчас началась какая-то принципиально новая фаза, пока, наверное, рано.

Когда мы говорим про новое обострение на Ближнем Востоке, то прежде всего смотрим на Ливан, это первая потенциальная точка, где может открыться второй фронт для Израиля. Сирия – тоже возможно, но все-таки позже. Достаточно много новых событий должно произойти, чтобы Сирия оказалась действительно вовлечена в очередное противостояние с Израилем, и там действительно открылся бы какой-то еще один антиизраильский фронт.

– А без учета внешних факторов что происходило в Сирии в последнее время? Насколько интенсивно противоборствующие стороны сражались друг с другом? Или ситуация на время стала патовой и постепенно затихала?

– Сражения, конечно, сегодня там совсем не так интенсивны, как во время самых горячих фаз этой войны. Хотя гражданская война там вовсе не закончена. В последний год в Сирии вновь заметна активизация террористической группировки "Исламское государство", это оставшиеся отряды того "ИГИЛ", который наводил ужас на весь мир еще несколько лет назад. Помимо этого были обострения в районах, которые плотно контролирует Башар Асад, связанные с еще больше ухудшившейся социально-экономической ситуацией. Есть постоянное вооруженное противостояние Турции и курдских формирований и постоянное противостояние правительства Асада и сил, которые его поддерживают, в том числе армии России, с разными оппозиционными, более или менее исламистскими отрядами. До сих пор все это было на привычном уже уровне последних двух-трех лет, однако сейчас стало более интенсивным.

– За последние двенадцать лет мы видели, насколько запутанной все дальше и дальше становилась сирийская война. И, как я понимаю, там по-прежнему сражаются, по большому счету, все те же группировки, стороны и силы, хотя иногда под другими названиями. Конкретно для Кремля ситуация в Сирии и в целом на Ближнем Востоке поменялась ли за последнее время в худшую сторону? Особенно с учетом того, что происходило в последние недели, с учетом нападения ХАМАС на Израиль и всего того, что за ним последовало?

– Ситуация для России радикально поменялась, и не только на Ближнем Востоке, а вообще во всем мире, с начала российского вторжения в Украину. Это главный фактор, который повлиял на все, с чем связана Россия, и на российские позиции на Ближнем Востоке в том числе. Главное, что теперь Ближний Восток стал намного более значим для Кремля, чем до этого. Значительно возрос российский взаимный товарооборот в первую очередь с Турцией, до 70 миллиардов долларов, по-моему, и при этом вообще теперь российский транзит переориентирован на пути через Турцию. Параллельно особые отношения возникли с Ираном, прямо ставшим военным союзником России в войне с Украиной. В Москве обсуждаются разные другие новые проекты транзита товаров и грузов, которые Россия хочет переориентировать на Ближний Восток. И есть Саудовская Аравия, с которой Москва так активно совместно контролирует цены на нефть.

Все это говорит о том, что Ближний Восток в российской политике стал значительно более важным регионом – а еще на самом деле о том, что позиции Кремля здесь стали более уязвимыми. Потому что Россия все более зависима сегодня от стран этого региона. Если раньше, на протяжении десятых лет нашего века и начала нынешнего десятилетия, Россия пыталась быть этаким "универсальным переговорщиком" на Ближнем Востоке, глобальной сверхдержавой, пытающейся тут стать альтернативой США и Западу и со всеми поддерживать контакты, в той или иной степени, то отныне ей все сложнее играть эту роль. Например потому, что у Москвы уже особые отношения с Анкарой, и если в Кремле захотят что-то этакое заявить турецкому президенту Реджепу Эрдогану, то уже сперва нужно десять раз подумать, а стоит ли – с учетом того, насколько Турция стала важна для России. Похожая история с Ираном: Москве уже нужно и с ним гораздо более взвешенно высказывать свою позицию. И так далее, и так далее. Россия в этой ситуации, конечно, с одной стороны, вроде как приобретает все большее взаимодействие и контакты. Но с другой, ее роль как мощной державы, которая может не считаться с чем-то и кем-то и без оглядки на всех лавировать-балансировать, все больше уменьшается.

– Конкретно говоря о Сирии: вы писали в одной из своих статей, что до сих пор положение России там было далеко не критическим, но становилось все хуже и хуже. Потому что Сирия вовсе не стала, образно говоря, безопасным плацдармом и вечной базой для российских войск, которые там есть, – и на что в Кремле когда-то рассчитывали. Что Сирия, наоборот, все больше генерирует кризисы, пусть пока и локальные. И это вы писали еще до нападения ХАМАС на Израиль.

– Да, с начала войны в Украине для России Сирия стала неким "активом", который, с одной стороны, нельзя ни в коем случае бросать (ну, с точки зрения Кремля), а с другой стороны, российским властям хотелось бы, чтобы тамошняя военная операция никак не отвлекала их от "основного фронта". Ничего такого пока не получается, потому что ситуация в Сирии остается стабильно плохой, градус недовольства населения режимом Асада повышается и начинаются новые социальные волнения среди разных этноконфессиональных групп на всей той территории, которую Дамаск вернул под свой контроль благодаря военной помощи Ирана и России. Во-вторых, там все дальше обостряется противостояние с Соединенными Штатами. Оно пока не выходит, конечно, за определенные границы, никто, думаю, сейчас ни в Москве, ни в Вашингтоне точно не хочет прямого военного столкновения в Сирии. Но, с другой стороны, в сирийском небе происходит все больше инцидентов между боевыми самолетами двух государств, все больше стороны друг на друга давят.

Конечно, в Кремле мечтают, чтобы Соединенные Штаты покинули Сирию вообще раз и навсегда, будучи отвлеченными другими проблемами, но происходит-то все наоборот – присутствие США там возрастает. В целом можно сказать, что позиция России там пока не критическая, российское присутствие там сохранится. Но при этом Москве придется на нее периодически отвлекаться и придумывать, что со всем делать. И сегодняшний кризис вокруг Израиля пока, наверное, также обстановку для Москвы кардинальным образом там не поменял – но это лишь пока. И если вдруг этот конфликт серьезно выйдет на новый виток, то уже и России придется в нем участвовать, так или иначе. А ведь, как я уже сказал, Кремль больше не может, как раньше, быть иногда посредником между Израилем и Ираном или по крайней мере остаться некоей "срединной силой" для них. Москва занимает если не откровенно антиизраильскую еще позицию, но уже совершенно явно не произраильскую. Она все больше и больше склоняется на сторону Тегерана, на сторону арабских стран и в целом мусульманского мира, который все яростнее обличает и обвиняет Израиль.

– Вам не кажется, что фактически действия Москвы в Сирии стали в последнее время прямым продолжением стратегии Ирана, который пытался наращивать там давление, чтобы вынудить США оттуда уйти? И что если раньше Россия в этом отношении свои антиамериканские действия в регионе координировала с Ираном на равных (военно-политическое партнерство с которым у нее, да, становится все более тесным, хотя не знаю, можно ли их назвать союзниками, это пока что ситуативные партнеры все же), то теперь она просто идет вслед за Тегераном, потому что выбора другого нет?

– По факту получается, что это так. Конечно же, Россия не хотела оказаться в такой ситуации. Изначально, когда она входила в сирийский конфликт в 2015 году, мне кажется, в Кремле даже не собирались и США оттуда выдавливать. Сирия больше казалась удобным местом и способом, наоборот, для торга с Западом. А сейчас Россия видит в Соединенных Штатах противника в любой точке земного шара. В сирийской войне активно замешана еще и Турция, но с Анкарой Москва более-менее общается, есть "астанинский формат", в котором они взаимодействуют, – но с Вашингтоном ничего подобного нет. Я бы не сказал, что теперь Россия прямо и абсолютно послушно следует там в фарватере Ирана, но получается вдруг, что методы России и методы Ирана все больше и больше совпадают по целеполаганию – и поэтому совпадают и по реализации. Разумеется, нет никакого общего такого командного пункта, где российские и иранские военачальники сидят и вместе думают: "Так, вот сейчас проиранские прокси начнут ракетами кидаться, а мы же одновременно начнем свои самолеты посылать в одну какую-то сторону, чтобы опять надавить на Соединенные Штаты". Именно так это не координируется. Но при этом российско-иранская стратегия координируется в целом, потому что она общая и стороны друг под друга подстраиваются.

То есть если, допустим, вдруг иранцы видят, что опять началось некоторое опасное "бодание" между российскими и американскими самолетами, они могут этой ситуацией воспользоваться и в этот же момент начать свои действия. Я напомню, что у проиранских разных сил и прокси в регионе есть традиционная стратегия: они запускают ракеты, не очень точные и не очень мощные, в сторону американских объектов – чтобы по ним не попасть. Они все же иногда попадают в цели, и американские солдаты гибнут, но, как правило, они специально запускаются, чтобы просто обозначить давление, что "мы вот в вашу сторону стреляем, мы тут находимся, и мы не хотим, чтобы вы были здесь". А Россия, в свою очередь, больше действует теперь в небе, в сфере авиации, сегодня по крайней мере. Устраивает разные "воздушные маневры" в квадратах, которые патрулируются американскими самолетами и беспилотниками.

– Да, количество воздушных инцидентов с опасным маневрированием, с имитацией атак самолетов ВКС России на самолет и дроны США увеличилось. Почему в регионе теперь Москва вынуждена, после вторжения в Украину, делать такую ставку на авиацию?

– Потому что Россия сперва делала ставку в регионе, в ее стратегии сдерживания США, на свой ВМФ – а теперь эта возможность исчезла. У Москвы были кое-какие военно-морские силы в восточном Средиземноморье, которые, по ее расчетам, должны были сдерживать там ВМС США. Сейчас с этим гораздо сложнее, потому что, прежде всего, Турция закрыла проливы, Босфор и Дарданеллы, для военных кораблей. Ротация российских кораблей там, которая необходима, постоянно осложнена, и у берегов Сирии почти не осталось российского флота. Кажется, сейчас ВМФ России там представлен двумя маленькими корветами и одной подлодкой. Ставку приходится делать на авиацию, чтобы компенсировать отсутствие флота. И это приводит к инцидентам, к тому, что американцы вынуждены реагировать на российские выпады, и поэтому они отправляют дополнительные войска и технику в том числе и в занятые ими районы Сирии, и на свои соседние базы. То есть не только в саму Сирию, но и в Ирак, и в Персидский залив, и так далее.

– США сейчас вообще направили на Ближний Восток две мощнейшие авианосные группы. В итоге получается, что к таким результатам привели, в общем-то, усилия России и Ирана, а не только само по себе нападение ХАМАС на Израиль. Вообще, что поменялось в последние недели для США на Ближнем Востоке? Вашингтон, как вы пишете, и раньше не только не был намерен уступать этому российско-иранскому давлению, но считал, что наличие дополнительного очага напряженности в виде Сирии отвлекает российские силы от Украины. Но при этом в самом Вашингтоне очень многие же выступали и выступают против присутствия американских войск в Сирии и в целом в регионе. Целесообразность такого американского внимания, в том числе военного, к Ближнему Востоку не раз ставилась под сомнение в Конгрессе. Так вот, на фоне всех последних событий можно ли ожидать каких-то радикальных изменений в стратегии США и в отношении российского присутствия на Ближнем Востоке, и в отношении всего остального?

– Действительно, Дональд Трамп ближе всех был к тому, чтобы вообще все там свернуть, он считал, что никакие американские войска в Сирии не нужны, что все это "наследие Барака Обамы" и вообще предыдущей эпохи. Но его уговорили – коротко говоря, что военный персонал можно и сократить, но не нужно совсем оставлять Сирию. А сейчас, конечно, появляется новое обоснование, и оно очень значимо для Вашингтона: "Мы в Сирии почему? Потому что мы и там сдерживаем Россию. Чем больше мы давления оказываем на Россию в Сирии, тем ей сложнее в Украине". С этим, наверное, можно спорить, насколько это действительно так с военной точки зрения, но, думаю, есть логика в этой стратегии.

Нынешнее наращивание американского военного присутствия в связи с развивающимся на наших глазах новым палестино-израильским конфликтом вроде как бы напрямую с Россией не связано, это не из-за действий Кремля американцы отправляют новые авианосные группы в регион. В Вашингтоне прямо говорят: "Мы боимся, что Иран вмешается в этот конфликт". Думаю, Иран-то вряд ли сам напрямую на такое пойдет. Но если так сделают проиранские силы, в первую очередь шиитская радикальная группировка "Хезболла", базирующаяся в Ливане и отчасти в Сирии, то в этом случае, конечно, и Москва так или иначе окажется на "перекрестке огня" и ей придется как-то на все реагировать. И тогда Соединенным Штатам придется как-то реагировать и на нее.

Что там будет, на самом деле, очень сложно пока спрогнозировать. Если мы представим, а это сейчас стало очень вероятным сценарием, мощный воздушный удар США по иранской территории или по иранским объектам в Сирии, который по силе будет значительно превышать все то, что мы видели ранее, то там почти наверняка произойдет радикальная переоценка обстановки всеми задействованными игроками. Будущее войны в Сирии сейчас очень сильно зависит от развития палестино-израильского противостояния.

– И все это еще ведь приходится на тот момент для Кремля, когда ему до сих пор не удалось разобраться, что делать с наследием ЧВК "Вагнер" в Сирии. Может быть, вначале в Кремле кому-то казалось, что как раз в Сирии заместить бойцов Евгения Пригожина будет проще, чем где-то там в Африке, потому что место "вагнеровцев" смогут занять официально присутствующие в стране российские войска или другие ЧВК, вроде пресловутого ЧВК "Редут". Но похоже, что непросто для Кремля все эти процессы все еще проходят, и на ослаблении российского влияния в Сирии это сказывается.

– Да, ситуация вокруг ЧВК "Вагнер" в Сирии оказалась не так проста, как могло Кремлю показаться на первый взгляд. У нас, разумеется, не может быть полной информации по поводу происходящего, но судя по тем обрывочным данным, которые есть, по разным утечкам становится ясно, что в какой-то момент, это не так давно было, месяц назад, отряды ЧВК "Вагнер" в Сирии даже оказались на грани чуть ли ни военного столкновения с силами Министерства обороны РФ. Наверное, еще важнее то, что ЧВК "Вагнер" занималась в Сирии теми вещами, которые российская армия вряд ли может в принципе осуществлять. ЧВК "Вагнер" была сложной структурой, со своей разведкой, со своими политтехнологами, со своим влиянием "на земле". Если мы говорим про Сирию, то это месторождения, в том числе нефтяные, которые они контролируют там, то есть это и экономические активы. Все то, что российская армия не умеет делать. И очень многие эти структуры и части ЧВК "Вагнер" просто некуда встроить в российскую армию.

И поэтому все это не может не сказаться на способности совокупных российских сил там влиять на ситуацию. Конечно же, те же их экономические активы перехватят иранцы, проиранские силы, и они уже пытаются это делать. В целом само по себе это не оказалось бы большой проблемой для Москвы. Но по совокупности, в сочетании с новыми протестами в Сирии, в сочетании с палестино-израильским обострением, в сочетании с противостоянием с Соединенными Штатами – Сирия становится проблемой для России. Пока не очень тяжелой, может быть, но она может такой стать.

– Сирийский диктатор Башар Асад окончательно вернул себе статус легитимного правителя, по крайней мере в мусульманском мире? Он вернулся в Лигу арабских государств, стал совершать зарубежные визиты. Его стали приглашать на встречи. Какие у него лично теперь перспективы?

– Надежды на то, что вот-вот его режим рухнет, не оправдались. И поэтому для многих мусульманских, особенно арабских стран, да вообще для мира в значительной степени, Башар Асад стал реальностью, что вот он остается. Есть еще, мне кажется, более интересный момент, связанный с нормализацией отношений между Саудовской Аравией и Ираном. Эр-Рияд и Тегеран, как известно, подписали в этом году соглашение о том, что они восстанавливают отношения. Нормализация эта, кстати, идет относительно неплохо, я, честно говоря, даже такого не ожидал. Но при этом Саудовская Аравия, которая доминирует в Лиге арабских государств, видимо, попыталась вернуть туда и Сирию именно для того, чтобы отдалить ее от Ирана. То есть по-настоящему, конечно, отдалить не получится, но чтобы иметь какой-то рычаг воздействия. Это дополнительный фактор, добавляющий сложности в это "сирийское уравнение". У Сирии нет денег, а у Саудовской Аравии для нее они есть – но все равно непонятно, насколько далеко зайдет их сближение. Так что эта легитимация сирийской власти, она не просто от того, что Россия и Иран, и Башар Асад вместе с ними, победили в Сирии (они и не до конца еще победили). Эта история связана и с тем, что Саудовская Аравия все-таки пытается отдалить, или хотя бы иметь возможность отдалить, Башара Асада от Ирана.

– Мы все время говорим о том, что Башар Асад – совершенно несамостоятельная фигура. Вот он сидит на троне при помощи иранских и российских штыков, вот его судьбу решает Саудовская Аравия. И при этом, хотя под свой контроль он большую часть Сирии вернул, никакой нормальной жизни там, естественно, нет и быть не может. Идут постоянные протесты все равно против его правления. То есть все это жизнь на вулкане для него, да и для всех сирийцев.

– В целом да, его самостоятельным игроком назвать очень сложно. Но Башар Асад, безусловно, хотел бы снова стать самостоятельным политиком, и как раз Саудовская Аравия на этом пытается играть. Сирийская элита, не только сам Асад, но и многие люди вокруг него, конечно, смотрят на всю эту иранизацию Сирии с неприязнью. А Иран там пока главная движущая сила. Россия-то во внутренних сирийских делах присутствует достаточно ограниченно, военная база у нее своя, плюс некоторые месторождения, но не более. А Иран пропитал собой в Сирии все просто повсеместно, он забирает экономические активы, проиранские свои прокси повсюду пытается проталкивать, даже мечети, которые были суннитскими, пытается делать шиитскими и так далее.

Многим в Сирии это не нравится, в том числе и элите Башара Асада, и они хотели бы попытаться вернуть себе какую-то субъектность. Другой вопрос – как это сделать и насколько это реально, потому что влияние Ирана слишком повсеместно, слишком значимо. Но главная проблема – это глубочайший социально-экономический кризис в Сирии и то, что путей выхода из него у режима нет. У Ирана нет денег, чтобы взять и восстановить Сирию, это просто невозможно. У России, может быть, и есть, но Кремлю не до этого сейчас. Деньги есть у Саудовской Аравии и других арабских монархий Персидского залива – но на каком основании они будут их давать этому режиму, если он настолько проиранский?

– В итоге дальнейшее развитие либо затухание войны в Сирии будут все-таки решать другие державы? И все сейчас упирается в то, какие шаги предпримут Израиль и Иран? И в то, что вообще начнется, либо не начнется, на всем Ближнем Востоке?

– Второй фактор, конечно, очень значимый. Если мы увидим какую-то полномасштабную войну против Израиля на Ближнем Востоке – это не самый вероятный сценарий сейчас, но все-таки достаточно вероятный, – то это, конечно, будет принципиально новая действительность. И не только для Сирии, а вообще для всего региона. Но в любом случае Сирия останется территорией локальной нестабильности. Нужно следить за тем, произойдут ли там новые какие-то обострения между Россией и США, в первую очередь, потому что тут возможно какое-то очень серьезное ухудшение, просто невзначай. Потому что если две стороны постоянно друг с другом опасно сталкиваются, маневрируют, то в какой-то момент это может привести к открытому столкновению.

Да и вообще там, конечно, есть множество других сценариев и факторов, которые в любой момент могут громко выстрелить. Это и турецкая экспансия, и курды, и их противостояние. Так что я думаю, что, конечно, Сирия еще преподнесет им всем какие-то сюрпризы. Главный вопрос – масштаб этих сюрпризов. Будет ли это вновь какой-то локальный пожар, который можно будет достаточно быстро потушить, или все-таки нечто большее, во что влезет и Россия?

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d1q8di4r2qsmc0.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.