Сергей Гармаш: Россия не готова к решению проблемы с Донбассом

У Зеленского заявили о разработанном новом законе об «особом статусе ОРДЛО» с «формулой Штайнмайера». Об это в интервью изданию LB.ua сообщил глава Андрей Ермак, глава Офиса президента Украины: «Сегодня мы представили первый закон «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» с имплементированной «формулой Штайнмайера». Дальше мы его обсуждаем с нашими представителями территорий, они высказывают свое мнение».

При этом Андрей Ермак подчеркнул: результатом урегулирования на Донбассе должно быть «прекращение войны на наших условиях. Граница под нашим контролем. Возвращение наших территорий. В будущем – возвращение Крыма».

О чем свидетельствуют заявления Ермака? Что значит «имплементация формулы Штайнмайера»? И забыта ли идея Консультативного совета?

Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили с журналистом, представителем ОРДЛО в политической подгруппе Минской ТКГ Сергеем Гармашем.

– С вами как представителем ОРДЛО в политической подгруппе ТКГ обсуждали эти моменты: имплементация формулы Штайнмайера, закон об «особом статусе» и так далее?

Сергей Гармаш: Я прочел интервью Ермака и не увидел там того, о чем все написали. Я не вижу здесь словосочетания «новый закон об особом порядке местного самоуправления». Здесь говорится: «сегодня мы представили первый закон», а первый – это один из трех, которые согласно комплексу мер к Минским соглашениям должны обсуждаться политической подгруппой: то есть закон «об особом статусе», закон «об амнистии», закон «о специальных выборах». Поэтому, мне кажется, либо журналисты, либо глава президентской администрации не совсем выразился корректно: безусловно словосочетания «новый законопроект» нигде нет – я пересмотрел. Думаю, это недоразумение.

На минувшей неделе на заседании политической подгруппы мы рассматривали поправки к 10-й статье ныне действующего закона «об особом порядке местного самоуправления», как его коротко называют «об особом статусе», в которых действительно первым пунктом идет имплементация формулы Штайнмайера. Она предусматривает введение закона «об особом статусе» сразу после признание ОБСЕ демократичными и прозрачными выборов. Мы говорим, что мы готовы ввести формулу Штайнмайера, признать выборы, если они состоятся. А они состоятся только при условии, что Украина будет контролировать на этот момент свою границу, что будет полностью прекращен огонь, что с территории, где проходят выборы, будут полностью выведены вооруженные незаконные формирования и иностранные войска. Поэтому в формуле Штайнмайера, если эти условия будут соблюдены, я, честно говоря, уже не вижу ничего страшного.

– В феврале этого года заместитель главы МИД России Андрей Руденко отмечал, что Украина, дескать, не идет на встречу в вопросе формулы Штайнмайера и особого статуса. Получается, это свежее заявления Ермака показывает, что Украина пошла на встречу именно в том изложении требований, которое существует со стороны России, – правильно или нет?

Сергей Гармаш: Неправильно, потому что формулу Штайнмайера имплементирует закон «об особом статусе», уже принятый нами в 2014 году. Он как раз будет введен после проведения выборов. А мы говорим о том, что выборы пройдут только если будет закрыта граница, если будут выведены войска и незаконные вооруженные формирования, если не будет стрельбы, если туда вернутся люди, правоохранительные украинские органы, которые обеспечат безопасность для всех голосующих, в том числе нас, переселенцев. Мне кажется, что если эти условия будут выполнены – хотя я не верю в то, что Россия сейчас пойдет на их выполнение – то формула Штайнмайера уже не будет иметь никакого смысла, в принципе.

Другой вопрос, что Россия не пойдет на эти условия. В 10-й статье этого закона обозначена дата выборов – 25 октября, это был еще конец 2014 года. Естественно, дату нужно менять, если мы говорим о том, что сам закон сохраняем.

25 октября этого года – естественно, дата не реалистична, потому что Россия не пойдет на передачу нам границы, вывод незаконных вооруженных формирований и так далее. Но, извините, это – дипломатия: мы делаем свой ход, они – свой. Я считаю, что любое движение лучше, чем имитация процесса, а не решение. Хотя сейчас еще, по большому счету, пока там говорят представители России из ОРДЛО, а не представители российского МИДа, это все равно – фактически имитация переговоров, потому что те люди ничего не решают.

В формуле Штайнмайера говорится о том, что закон «об особом статусе» вступает в действие в день выборов после предварительно признания этих выборов демократичными ОБСЕ временно. И уже на постоянной основе после того, как ОБСЕ официально признает выборы демократичными и состоявшимися. О границе там речи не идет, поэтому мы говорим, что есть копенгагенский пакт, который определяет четкий критерий демократичности выборов, и ОБСЕ не может признать выборы демократичными, если они не будут отвечать этим копенгагенским требованиям. А эти требования заключаются в том, что на этой территории должны работать устойчивые институты демократии.

Поэтому мы и говорим: хотите формулу – будет формула, но сначала выборы при закрытой границе, при выведении иностранных и незаконных вооруженных формирований, при возвращении туда наших правоохранительной системы, которая обеспечит безопасность, при прекращении огня.

Я думаю, что Россия еще не готова к реальному решению проблемы, поэтому она пытается трактовать формулу Штайнмайера так, как звучит часто из уст Лаврова. Но мы ж не забываем, что Лавров вообще считает, что Россия ни при чем, она посредник. А Запад считает иначе, мы – тем более. Поэтому – словесная дуэль.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Зачем Путину голоса оккупированного Донбасса?

– Какое у вас впечатление от вашего первого участия в переговорах в Трехсторонней контактной группе?

Сергей Гармаш: Действительно говорить о конструктивной работе не приходится, потому что происходит и пять лет происходила имитация переговорного процесса. Потому что нельзя вести переговоры с теми, кто ничего не решает, а Россия заставляет нас слушать людей, которые ничего не решают. Когда Россия начнет разговаривать, тогда мы сможем с ней решать какие-то проблемы, а сейчас это все – просто имитация.

Единственный вывод, который я сделал: Россия пока не хочет решать проблему, она еще не созрела к этому. Поэтому будем сохранять этот формат для того, чтоб, если она созреет, то было о чем поговорить. Но в ближайшее время я не вижу, к сожалению, такой перспективы. Если, конечно, не рухнет еще дальше нефть, коронавирус очередной не накроет Москву и прочее.

– Как вы оцените в целом заявления Андрея Ермака? Он отметил, что не исключается возможность ротирования членов делегации от ОРДЛО.

Сергей Гармаш: Действительно, он уже начинает понимать, что нужно говорить, он сам обозначает, «красные линии», которые, как он сказал в этом интервью, у него уже внутри. Поэтому я вижу явный прогресс Ермака в вопросе Донбасса. Его компетенция в этих вопросах растет. Хотя мне не все понятно.

Я не против ротации. Честно говоря, не думаю, что буде именно она. А то, что будут добавляться люди в другие подгруппы – еще есть гуманитарная, социально-экономическая, по безопасности вряд ли (там просто переселенцам нечего делать, это военная сфера) – это сто процентов, думаю, нужно делать. Ротация утяжелит рабочий процесс, когда новый человек в него входит, думаю, это нецелесообразно. Я не верю, что это будет. Мне кажется, Ермак еще не совсем понял идею, которую он же и реализует.

– Также в интервью Соне Кошкиной Ермак отметил, что его подписи с Козаком не несут юридической и моральной силы, что там не стоит подпись, а просто слово «согласен». Консультативный совет забыт – как вы считаете?

Сергей Гармаш: Я думаю, как раз то, что мы вошли туда – для того, чтобы Консультативного совета не было, но при этом была соблюдена формулировка, записанная в комплексе мер: необходимость консультаций и согласования с представителями ОРДЛО. Мы теперь – представители ОРДЛО, с нами консультируются, согласовывают: Консультативный совет теперь просто не нужен.