«У нас с ними договор!» Как Украина оказалась не готова к войне с Россией

За восемь лет до оккупации Крыма в Украине уже готовились к войне с Россией. В 2014 году произошла ситуация, которая была прописана в документах о применении Вооруженных сил Украины еще в 2005 году. При президенте Викторе Януковиче с 2010 года в стране взят новый политический курс «дружбы со стратегическим партнером Россией». И именно тогда начинается разрушение армии Украины. Сокращают и расформировывают то, что реформировали вместе с НАТО и США. Каким было состояние армии Украины в 2013-м? И почему Генштаб ВСУ не имел достаточно разведывательных данных о том, что происходит в Крыму накануне оккупации?

Журналисты Крым Реалий пообщались с Виктором Назаровым, генерал-майором ВСУ. На момент оккупации Крыма он был первым заместителем начальника Главного оперативного управления Генерального штаба Вооруженных сил Украины. Это первая часть разговора с ним. Полную видео версию смотрите здесь.

В 2005-м Украина готовилась к войне с Россией?

‒ Виктор Николаевич, еще в 2005 году Украина не исключала вооруженного конфликта с Россией? Каким был этот план и как он реализовывался?

‒ Прежде всего надо вспомнить, что в 2005 году были внесены изменения в военную доктрину Украины, и одно из положений этой новой редакции предусматривало постепенную интеграцию Украины в евроатлантическое сообщество, и прежде всего это касалось блока НАТО. Это была первоочередная задача, а потом уже другие вопросы ‒ это вступление в ЕС. Но, тем не менее, реализация этого стратегического политического курса нашла свое отражение и в документах планирования применения Вооруженных сил. И это было впервые в истории страны, ее Вооруженных сил. Этот документ назывался «Стратегический замысел применения Вооруженных сил» и был утвержден президентом (Виктором Ющенко, президентом Украины (2005-2010) ‒ КР).

А в 2006 году уже был разработан стратегический план применения ВСУ и других военных формирований. Предусматривались такие семь ситуаций: ликвидация последствий чрезвычайных ситуаций, участие в международных миротворческих операциях, антитеррористические операции, вооруженные конфликты, инспирированные в стране, вооруженные конфликты, принесенные извне, и уже агрессия как таковая, локальная и широкомасштабная вооруженная агрессия, соответственно, война. И были варианты, которые непосредственно касались угрозы со стороны России.

‒ Это был теоретический план?

‒ Не теоретический. Хочу подчеркнуть, что в 2006 году эти планы материализовались, то есть они нашли свое отражение в документах оперативного планирования. Они были спущены на одну-две ступени вниз. И важно, что с учетом этого осуществлялась подготовка войск ‒ и оперативная, и боевая подготовка. Прежде всего, конечно, оперативная. Проводились командно-штабные учения разных уровней.

И, если сделать шаг дальше, в 2007 год, когда прозвучала знаковая речь Путина в Мюнхене на конференции по безопасности, тогда мы убедились, что планы, разработанные в 2006 году, актуальны.

‒ Эти будущие планы применения ВСУ, действительно, предусматривали существенное сокращение. И в первую очередь сокращение боевого состава. Бригад, полков, которые определяют боеспособность ВСУ, то есть боевые и боевого обеспечения, и оперативного обеспечения. Со своей стороны, Генштаб настаивал, что этого нельзя делать ни в коем случае.

Надо было сохранить костяк Вооруженных сил. Боевой состав должен быть неприкосновенным. И на том этапе нам удалось это сделать. Государственная программа, разработанная на период 2006-2010 годов, не была реализована в полном объеме, было хроническое недофинансирование.

‒ За полгода до аннексии Россия и Беларусь проводят совместные учения «Запад-2013». Военные не возвращаются в места своей дислокации, и у границ Украины ‒ 37 тысяч российских солдат. Тогда это не настораживало? Не вызывало вопросов в Генштабе?

‒ Вопросы это вызвало, ведь уже был опыт конфликта России и Грузии, когда после учений, которые проводились тогда на Северном Кавказе, часть сил не была возвращена в пункты постоянной дислокации. Она осталась в районе проведения учений и затем, с началом активной фазы конфликта, была быстро использована для наращивания боевого состава войск. Мы это понимали, и, некоторым образом, разведка это отслеживала.

‒ Почему со стороны Украины не было никакой реакции? Это уже был сентябрь 2013-го?

‒ Этот план, утвержденный еще в 2006 году, где у нас предполагалось, что возможен вооруженный конфликт и даже агрессия со стороны России, в том числе полномасштабная война, фактически оставался действующим до 2014 года. Но период с 2010-го до конца 2013-го был очень болезненным для армии.

Чтобы вы понимали, президент, верховный главнокомандующий, которым тогда был Янукович, ни разу не поинтересовался предметно делом планирования обороны государства. Было ли это намеренно, были ли другие мотивы ‒ мы не знаем. Но это был первый случай, когда президент за все годы каденции не принимал участия в этих процессах. Это настораживало.

«Россия не может рассматриваться как враг»

‒ Когда Генштаб в 2012 году докладывал свои предложения по применению ВСУ, министр обороны был обеспокоен и удивлен (Павел Лебедев, министр обороны Украины (декабрь 2012 ‒ февраль 2014 ‒ КР).

Он говорит: «Как так?! Как вы можете планировать войну с нашим стратегическим партнером, соседом? Вы что, все с ума сошли?! Такое нельзя делать. Я этого даже никогда не буду показывать президенту (Виктору Януковичу ‒ КР). Давайте все это переделывайте». И переделывали, действительно. Это, может быть, прозвучит довольно странно или дико для страны, которая до этого декларировала свое вступление в ЕС.

В 2010 году, когда президентом стал Янукович, те цифры и направления, которые были прописаны в доктрине, были удалены. Новая редакция вообще вышла не как военная доктрина Украины, а как декларация о намерениях или лекция в вузе, не более того.

Со стороны администрации президента (Виктора Януковича ‒ КР) была однозначная установка: Россия не может рассматриваться нами как враг. И тогда пошли разрушительные процессы для ВСУ. Во-первых, было очень ограничено финансирование. И те также средства, которые выделялись, не позволяли обеспечить боеспособность и боеготовность ВСУ.

Я убежден, что это была сознательная политика, чтобы подорвать возможности стратегического оперативного звена к управлению.

‒ По вашему мнению, это делалось умышленно? И что тогда сократили и расформировали?

‒ К тому времени с помощью наших партнеров, и прежде всего США, был создан мощный орган управления ‒ Объединенное оперативное командование. Сверху говорят: зачем оно нужно, давайте его сократим. Давление было безумное, в конце концов, он был действительно сокращен. Хотя в рамках той государственной программы, которая была разработана, это была почти основная задача относительно вертикали управления Вооруженными силами.

Затем такой же подход был и к управлению восьмым армейским корпусом, который у нас был в Житомире. Это было управление Объединенных сил быстрого реагирования, для мобильного и быстрого привлечения в случае любой угрозы. Тоже к нему прицепились: сократить и сократить, зачем он вам нужен? И множество было обоснований, что этого не надо делать, убеждали должностных лиц.

Политическое давление продолжалось и, в конце концов, в 2012 году мы уже не имели этого Объединенного оперативного командования. Сократили также Воздушные силы. И таким образом, эти глубинные, болезненные, не совсем понятные трансформации ВСУ пришлись на конец 2013 года.

‒ В каком состоянии была армия на конец 2013?

‒ В руководящих документах мы оцениваем состояние Вооруженных сил как:

1. Готовы к выполнению задач.

2. Ограниченно готовы.

3. Не готовы.

То есть три состояния. Моя оценка: в то время если они и были ограниченно готовы, то в результате длившейся реорганизации они были крайне ограниченно готовы. Скажу так, что готовы ‒ это 70% состава и способны выполнять задачи. Ограниченно готовы ‒ это где-то 50%. Ниже 30% ‒ это уже фактически не готовы. То есть в 2013-м Вооруженные силы были готовы где-то на 40%.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

В 2014 году Крым спасти было уже невозможно – Сергей Гайдук

Знали ли в 2013-м в Украине, что Путин готовит оккупацию Крыма?

‒ Что докладывала разведка в 2013-м? Была ли информация, что в Крыму что-то готовят?

‒ Часть доклада шла напрямую в Министерство обороны. И не всегда, и не в первую очередь это докладывалось начальнику Генштаба, главнокомандующему. И я убежден, что это очень плохо, потому что никакой министр, а также президент не примет никаких решений, если он не послушает главного военного специалиста ‒ начальника Генштаба.

А начальник Генштаба не был первым лицом, получавшим любую информацию любого серьезного содержания.

И разведчики щеголяли таким тезисом, что «мы докладываем ВГР». Я говорю: «Вы можете кому хотите докладывать. Вы говорите, что ВГР ‒ это «высшее государственное руководство», а мы говорим, что ВГР ‒ это большой десантный корабль. Может, вы на большой десантный корабль докладываете? А если вы докладываете, то где реакция?»

Вы поймите, что на политическом уровне, когда он не знает, что на этом листе бумаги написать, то обычно не было обратной связи. И это где-то поглощало, поглощало, и непонятно, что происходило.

‒ На конец 2013 года Генштаб имел информацию о намерениях Москвы? Были признаки, что готовится оккупация Крыма?

‒ На конец 2013 года такой официальной информации не было. Когда все эти события начались в конце 2013 года, в начале 14-го года, те же разведчики нас уверяли: «Да нет, не было у россиян никаких планов, тем более, у нас с ними договор, мы не ведем друг против друга разведывательную деятельность». Я говорю: «Вы, может, и не ведете, а они точно это делают и вас даже не спрашивают».

Разведка говорила, что это все было «с колес»: россияне посмотрели, что у нас такой развал, и случайно все это сделали. Это была попытка стрелки немного отвести от себя, почему так случилось.

А уже потом, когда начался 2014 год, то их риторика изменилась, тогда они уже каждый день докладывали, что почти завтра на нас нападут, и при этом нападут широкомасштабно.

Продолжение разговора с Виктором Назаровым читайте на сайте Крым.Реалии

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

10 фактов украинской военной разведки о российской оккупации Крыма