Уроки Ялты от Сталина до Путина: раздел Европы и «войны памяти»

"Если сегодня спросить экспертов по международной безопасности, какие регионы мира не дают им спать по ночам, в первую тройку наверняка войдут Украина с Крымом, Корейский полуостров и Западная Европа после Брекзита. Корни проблем, связанных с ними, ведут к международной конференции, состоявшейся 75 лет назад".

Такое мнение высказывает в New York Times Диана Престон, автор книги "Восемь дней в Ялте: как Черчилль, Рузвельт и Сталин создавали послевоенный мир". Конференция лидеров трех ведущих держав антигитлеровской коалиции, проходившая с 4 по 11 февраля 1945 года в бывшем дворце русских царей в крымской Ливадии, считается моментом, когда была создана система международных отношений, определившая облик послевоенного мира. Система, которая сейчас, по мнению многих наблюдателей, трещит по швам – в том числе благодаря усилиям Кремля.

Основные решения Ялтинской конференции

• Союзники обязались не вести с Германией сепаратных переговоров о мире, непременным условием которого была объявлена безоговорочная капитуляция Третьего рейха.
• После победы территория Германии должна была быть разделена на четыре оккупационные зоны. Помимо СССР, США и Великобритании, свою зону получила и Франция, хотя ее лидера Шарля де Голля в Ялту не пригласили. По мнению Дианы Престон, обида де Голля имела долгосрочные негативные последствия для отношений Франции с США и Великобританией.
• Сталин обязался после разгрома Германии помочь союзникам добить Японию, за что ему был обещан ряд серьезных приобретений на Дальнем Востоке.
• Вопрос о будущем Польши, один из основных на конференции, был решен так: границы этой страны по окончании войны союзники договорились "передвинуть" на запад – так, чтобы за СССР остались Западная Украина и Западная Беларусь, захваченные им в 1939 году в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа (иногда его называют также "пактом Гитлера – Сталина"). За это Польше передали значительные территории к западу и северу от ее прежних границ, принадлежавшие до войны Германии.
• Польше и другим странам Центральной и Восточной Европы, освобожденным от нацистского господства, была обещана свобода дальнейшего политического развития. Его направление они должны были определить после войны на демократических выборах.
• СССР согласился участвовать в основании и работе Организации Объединенных Наций – любимом международном проекте президента Рузвельта.

Споры о Ялтинской конференции и ее значении ведутся до сих пор. Одни историки и политики считают ее торжеством политического реализма и доброй воли – не получивших, впрочем, должного продолжения впоследствии: после разгрома нацизма СССР, США и Великобритания быстро превратились из союзников в противников. Другие полагают, что западные лидеры в Ялте проявили недопустимую слабость и близорукость, уступив Сталину где только можно и "сдав" коммунистам Восточную Европу. В 2005 году, выступая во время визита в Латвию, тогдашний президент США Джордж Буш-младший поставил Ялтинские соглашения в один ряд с Мюнхенскими, назвав их "одной из величайших несправедливостей в истории".

Есть и третье мнение – мол, значение Ялты вообще преувеличено. "Сдача" Западом Восточной Европы Советам произошла раньше и естественным путем – в результате вступления туда Красной армии в ходе войны в 1944 году, – считает американский историк Дэвид Рейнолдс, соавтор книги "Кремлевские письма. Переписка Сталина с Черчиллем и Рузвельтом в годы войны". – Разделение континента произошло позднее, в 1947–49 годах, с "планом Маршалла", созданием двух германских государств и образованием НАТО. Тогда окончательно опустился советский "железный занавес" и стало ясно, что присутствие США в Западной Европе будет постоянным".

Как бы то ни было, о Ялте вспоминают каждый раз, когда речь заходит о противоречиях между Кремлем и Западом, геополитике и разделе Европы и мира великими державами – без учета интересов менее крупных игроков. Историческое наследие Ялтинской конференции и его связь с современной политикой в интервью Радио Свобода комментируют немецкий военный историк Йохен Бёлер, заведующий кафедрой истории Восточной Европы в университете Йены (Германия), и польский историк Лукаш Каминьский, бывший глава Института национальной памяти Польши, ныне – президент международного проекта "Платформа европейской памяти и совести".

– Была ли Ялтинская конференция тем событием, которое окончательно предопределило послевоенное разделение Германии и всей Европы между западными державами и СССР?

Йохен Бёлер: Я бы сказал, что из трех конференций "Большой тройки" – в Тегеране, Ялте и Потсдаме – Ялтинская была наиболее значимой для дальнейшей судьбы прежде всего Германии и Польши. Но восприятие Ялты в этих двух странах разное. В Польше это та самая "роковая" Ялта, где лидеры Запада согласились с новыми польскими границами. В Германии же Ялтинская конференция известна куда меньше, чем Потсдамская. Последняя имела большее значение для судьбы немецкого населения, изгнанного с утраченных Германией восточных территорий.

Лукаш Каминьский: Мне кажется, переломным событием была уже Тегеранская конференция: на ней, к примеру, союзники впервые согласились с передачей СССР восточных польских территорий (нынешних западные области Украины и Беларуси. – РС). Однако тегеранские договоренности держались в секрете, в то время как ялтинские были обнародованы в совместном заявлении. Среди поляков это вызвало шок.

– Вы разделяете популярную в странах Центральной и Восточной Европы версию о том, что в Ялте Рузвельт и Черчилль "продали" этот регион Сталину, рассчитывая прежде всего на советскую помощь в войне с Японией?

Йохен Бёлер: Некоторые вещи очевидны – например, то, что на тот момент война с Японией была еще далека от завершения, и советская помощь в ней была важна для западных держав. Это был аргумент в пользу определенных уступок Сталину. Есть и другой момент, характерный еще для периода после Первой мировой войны, которым я много занимался. Интерес западного общества к тому, что происходит в "слаборазвитой" Восточной Европе, был невелик. Тут можно наблюдать некоторые культурные предрассудки и надменность. Если говорить о таких странах, как Польша, то в Ялте она нуждалась в сильном защитнике – но не нашла его.

Йохен Бёлер: Трудно сказать, были ли другие варианты действий у западных союзников, учитывая, что они действительно рассчитывали на советское содействие на Дальнем Востоке. Я не вижу в их распоряжении на тот момент каких-то эффективных средств давления на Сталина. В начале войны СССР был куда более зависим от союзнических военных поставок и разнообразной помощи, но в 1945 году ситуация была уже совсем иной.

Что касается нарратива о "западном предательстве в Ялте", то он был очень распространен у нас после войны, прежде всего среди польской эмиграции. Правительство в изгнании даже заявляло о "новом разделе Польши", в котором на это раз поучаствовали ее союзники. В самой Польше эта версия событий получила распространение в 1980-е годы, в эпоху "Солидарности", среди антикоммунистической оппозиции. Это было связано с тогдашней ситуацией, когда многие поляки чувствовали себя "брошенными" Западом. Сейчас это уже не актуально, идею "западного предательства" иногда высказывают некоторые политики и историки, но такой популярности, как раньше, она не имеет.

– Раздел Германии, о котором договорились три лидера в Ялте, был неизбежен?

Йохен Бёлер: От самой Германии в данной ситуации уже ничего не зависело, она в очень скором времени стала проигравшей войну стороной. Что касается разделения, то я бы сказал, что определенный шанс на сохранение территориального единства имелся, но в конечном итоге решающим стал раскол между союзниками, очень быстро переросший в холодную войну.

– Территориальные потери Германии в результате решений, принятых в Ялте, – это для современных немцев закрытая глава истории? Сегодняшние восточные границы страны признаются всеми?

Йохен Бёлер: Я не вижу у нас сейчас ни одной политической силы или социальной группы, которая выступала бы за пересмотр границ. Вскоре после войны дела обстояли иначе. Сейчас это в прошлом – ну, может, за исключением каких-то отдельных маньяков-экстремистов. Другое дело – дискуссии, касающиеся того, как проводилась германо-польская граница после Первой мировой войны и Версальского мира, были ли там допущены ошибки и несправедливости, которые аукнулись позднее. Или судьба тех, кто был изгнан с потерянных территорий после 1945 года, насилие и преступления, которыми сопровождалось их выселение, – об этом тоже говорят.

– Для Польши после Ялты оставалась какая-то возможность демократического развития или приход к власти коммунистического просоветского режима был тем самым предопределен?

Лукаш Каминьский: Обещание свободных выборов после войны содержалось в решениях конференции. Многие поляки в это верили. Надо заметить, что тогда возник раскол между лондонским правительством Польши в изгнании, которое не признало и осудило ялтинские решения, и лидерами движения Сопротивления в самой Польше – "подпольного государства", возникшего в годы нацистской оккупации. Эти лидеры тоже протестовали против Ялты, где судьба Польши решалась без участия поляков, но они признавали ряд условий, сформулированных в Ялте, были готовы участвовать в переговорах по формированию нового правительства и подготовке свободных выборов. Увы, советским ответом стал арест 16 руководителей польского подполья. Но даже после этого многие поляки верили в то, что выборы будут свободными, – когда в страну вернулся Станислав Миколайчик, бывший премьер лондонского правительства, вошедший в новый кабинет, и его партия стала набирать популярность. Но вскоре Миколайчика "выдавили" из страны, а провести свободные выборы Польше не было суждено до начала 1990-х. Так что если вернуться к теме "западного предательства", то для значительной части польского общества тогда этим предательством было не то, что США и Британия подписали Ялтинские соглашения, а то, что они не сумели заставить Сталина выполнить эти соглашения – в части, касающейся гарантий свободного политического развития.

– Сейчас многие политологи употребляют выражение "Ялта-2", когда хотят описать политические цели Владимира Путина, имея в виду то, что он стремится к признанию Западом за Россией широкой сферы влияния на постсоветском пространстве и в Восточной Европе. Это корректное сравнение?

Йохен Бёлер: Я понимаю, как такое сравнение возникло, но оно мне убедительным не кажется. В Ялте речь шла о соглашении между союзниками. Сейчас Россия противостоит западным странам. С другой стороны, есть конфликт интересов России и западных стран в Восточной Европе. Есть стремление закрепить за собой влияние на как можно более широкой территории. Средства отличаются: со стороны Евросоюза это политико-дипломатические методы, в то время как Россия применила силу в Крыму и на востоке Украины. Но это борьба за передел Европы, хотя я здесь вижу больше параллелей с ситуацией после Первой, а не после Второй мировой войны.

– Россия и ее соседи, прежде всего Польша, сейчас вошли в столкновение и в области исторической политики. Звучат взаимные обвинения, высказываются прямо противоположные версии событий Второй мировой войны. Как вы оцениваете эту ситуацию?

Йохен Бёлер: Немецкие историки не согласны с той ревизией истории, которая сейчас инициирована Москвой. Особенно это касается интерпретаций пакта Гитлера – Сталина. Новый – точнее, обновленный старый – российский нарратив состоит в том, что пакт был оборонительной мерой со стороны Сталина, оставленного наедине с Гитлером западными державами. Польша, по этой версии, вела себя перед войной неблагоразумно и агрессивно, а вступление Красной армии в восточные районы Польши в сентябре 1939 года было направлено на защиту местного украинского и белорусского населения. Мы не видим каких-либо убедительных аргументов в пользу того, чтобы пересматривать прежние оценки этого соглашения. Пакт Гитлера – Сталина был продуманным разделом добычи будущей войны, которую развязали сразу после его подписания. Разделом не только Польши, но и всего региона – СССР позднее занял балтийские страны, Бессарабию. Не вижу, что тут пересматривать.

Лукаш Каминьский: "Войны памяти" не идут на пользу никому. В то же время мне трудно расценивать недавние заявления российских властей на исторические темы иначе как основанные на грубом искажении фактов, прежде всего относительно советско-германского пакта. Но я думаю, что с обеих сторон, особенно с российской, эта полемика ориентирована не на внешнюю, а в основном на внутреннюю аудиторию, направлена на определенную политическую мобилизацию. Такие вещи обычно работают, но не очень долго. Однако мне кажется, что условием нормализации диалога на исторические темы между Россией и Польшей может быть только отказ российских властей от оправдания Сталина и его преступлений, таких как соглашение с Гитлером и возникшая тем самым совместная ответственность его подписавших за развязывание Второй мировой войны. Диалог может вестись об интерпретациях и нюансах, как в случае с оценками Ялтинской конференции. Но когда нет согласия о каких-то базовых вещах, разговаривать невозможно.

– Ну вот российская сторона к таким "базовым вещам" относит уравнивание нацистского и советского режимов, в котором обвиняет Польшу.

Лукаш Каминьский: Я не думаю, что это так. Мы – не только Польша, но и другие страны нашего региона – подчеркиваем, что в ХХ веке мы пережили господство двух тоталитарных режимов. Говоря о тоталитарных режимах, мы имеем в виду, что у них было много общего, но они не были равными или идентичными. Не тождественны и преступления нацистов и коммунистов – вспомним хотя бы уникальность Холокоста. Я поддерживаю концепцию двух тоталитарных режимов, но не закрываю глаза на их различия. И да, иногда в Польше, как и в других центральноевропейских странах, можно услышать голоса, утверждающие, что коммунизм был даже хуже нацизма. Но, поверьте, эти голоса не доминируют в наших дискуссиях об истории.