Геннадий Афанасьев: Моей жизнью распоряжались люди в погонах

(Предыдущий блог – здесь)

Меня привезли в изолятор временного содержания. За локти повели в здание, чьим приветливым символом является решетка, колючая проволка и надпись «Опасная зона». По ступеням вниз. Дверь. За ней – большой холл со стенами, покрытыми плиткой. Далее – еще одна дверь и ступени вниз. Несколько мгновений, и мы в небольшой приемной. Стойка, стулья, маленький телевизор, столик, на котором лежит футболка «Правого Сектора». Перед стойкой два метра пространства, жестяная топчанка и три двери. Одна в коптерку, другая – к камерам, куда ведет третья дверь, я так и не узнал.

Работникам изолятора сообщили, что привезли особо опасного преступника, террориста. Соответственно, все последущее отношение ко мне было подогрето этими, так сказать, «фактами». Сначала процедура была проста. Требовалось назвать свои имя, фамилию и отчество, год рождения, сказать, судим я или нет, в чем обвиняюсь и какие статьи мне инкриминируют.

После того, как все это было записано, мне приказали раздеваться. В моей голове сразу же возникли опасения по поводу каких-либо сексуальных действий, насилия, и, конечно же, я решительно отказался. На меня стали давить, утверждали, что я обязан выполнять приказы сотрудников учереждения, а если не буду подчиняться, то ко мне могут применить принудительные меры физического характера. Я не «велся» на запугивания. Отказывался. Но в какой-то момент у конвоиров и сотрудников ФСБ, которые все время присутствовали рядом и спешили домой, лопнуло терпение. Один из них после нескольких ударов схватил меня за руки и вывернул их, а второй начал срывать с меня верхнюю одежду. Я был вынужден подчиниться. Снял с себя кросовки и штаны, оставшить в одних трусах. Но и этого было мало, нужно было снять и их. Я отказался. Это было уже слишком. Не церемонясь, оккупанты меня схватили за волосы и начали таскать по коридору. Их это невероятно веселило. В обителях тьмы стоял смех. С лозунгами вроде «За деда! За победу!» под веселое улюлюканье с меня сорвали последние остатки одежды. Я остался голым…

После этого последовала очередная команда – я должен присесть десять раз перед всеми присутствующими на обнаружение запрещенных предметов. Какие к черту предметы могли быть таким образом обнаружены? Где? Это все было так смехотворно для них и очень унизительно для меня. Унижение – это единственная цель, которую преследовали предатели. Удивительно. Еще несколько месяцев назад они служили Украине, а сегодня по приказу ФСБ готовы издеваться над любым человеком. Особенно над теми, кто не принимает оккупацию и устои варварской России. Я не присидал. А они ждали. Смеялись. Насмехались и шутили. Так я провел много часов подряд в холодном подвале, стоя голым перед работниками изолятора временного содержания.

Конвоиры и сотрудники ФСБ покинули изолятор. Им надоело. Они пресыщены такими зрелищами. Со временем это надоело и ИВСникам. Схватив за волосы, они повели меня голого в камеру. Было страшно. Я не представлял, что меня там ожидает. Меня поставили к стене лицом. Приказали не смотреть по сторонам, а только перед собой, и ждать последующей команды. Открыли дверь, завели внутрь и пренебрежительно кинули одежду вслед за мной.

Камера была пуста. Приблизительно двенадцать квадратных метров. На двоих. Слева и справа – приваренные к полу кровати, в тюремном обиходе – нары. По середине – маленький столик, конечно же, приваренный к полу, а над ним – символическое маленькое окошко с металической решеткой, такой, что и руку не просунешь. Окно до конца не закрывается. Специально. Чтобы холоднее было в этом тюремном полуподвале. В углу камеры – небольшая изгородь, за ней – уборная, «дальняк» по-тюремному. На выходе из этого живописного места – умывальник. Над «дальником» – камера наблюдения. Большой Брат наблюдает двадцать четыре часа в сутки. Неутомимо. Зорко. Постоянно. Ко всему этому «интерьеру» в стиле минимализма – пошарпанные стены, наполовину побеленные и покрашенные в зеленый цвет. Вот, собственно, и все. Вся эта тюремная атрибутика была более чем символична для меня в тот момент…

Дверь в камеру захлопнулась, а за ней захлопнулась и моя свобода. Я больше не владел своим временем, не принимал решения, моей жизнью распоряжались чужие люди в погонах. В те мгновения в голове не укладывалось все произошедшее со мной, то, что я уже не юрист, не фотограф и даже не менеджер туристического агентства, а арестант, заключенный, подследственный, подсудимый, преступник. А ведь я все еще ощущал себя свободным. Этого не может быть. Все это происходит не со мной. Тюрьма – это не про меня. Заключение – это не я. Абсурд. Все это сон. Все это невероятно. Но это была суровая правда...

Все блоги Геннадия Афанасьева читайте здесь.

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции