Наталия Геворкян: Власть давит лучших

Срочно хватать камеру и в режиме реального времени снимать фильм о Кирилле Серебренникове. Представить себе, что можно было бы в режиме реального времени снять историю Бродского. Не спустя 20 лет после его смерти, когда был сделан фильм "Бродский не поэт", не 43 года спустя после его высылки из СССР и не через 51 год после приговора за тунеядство, а вот прямо в зале суда, в Архангельской области, в Питере, в аэропорту, в Вене…

Усмешка бывшего начальника 5-го управления КГБ СССР Филиппа Бобкова, не считавшего Бродского большим поэтом, догоняет нас из того советского небытия, в котором через пять лет после приговора Бродскому родился Серебренников. Будущему режиссеру было 20 лет, когда 5-е управление переименовали в Управление по защите тогда еще советского конституционного строя, и 22 года, когда Бобков дернул с Крючковым водки и формально закончил свою 45-летнюю службу в органах. Парню, который через год заканчивал Ростовский университет, это тогда, уверена, было глубоко по фигу и вряд ли он вообще об этом как-то задумывался, даже если знал.

Спустя 26 лет детище КГБ и Бобкова, ныне называемое 2-й службой ФСБ "по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом", активно участвует в так называемом деле Седьмой студии, "проверяет связи и контакты фигурантов дела" – режиссера Серебренникова, генпродюсера Малобродского, директора Итина, главбуха Масляевой.

Напомню, что "Седьмая студия" – это театральна труппа, их спектакли видели тысячи зрителей. Еще раз: театральная труппа, а не ОПГ и не глубоко законспирированная террористическая ячейка. Их обвиняют (пока) не в измене родине, не в экстремизме и не в подготовке к взрыву домов. Вообще не до конца понятно, в чем их обвиняют, поскольку показания следователей с удивительной регулярностью меняются: сначала они говорили о хищении 200 миллионов рублей, потом сумма уменьшилась в разы – 1,2 миллиона, потом выросла до золотой середины – 68 миллионов рублей.

Но если в вину ставят хищения, то при чем тут ФСБ, ее 2-я Служба со всеми вытекающими отсюда определениями? А почему делом о тунеядстве поэта Бродского занималось КГБ? Ну при чем тут КГБ, казалось бы? И при чем тут следователь Волков и его отдел по борьбе с идеологическими диверсиями? Если тунеядство, то при чем тут вообще 5-е управление и Бобков, который считал поэта "дрянью, который вел себя так, как хотел вести" – жуткое преступление, разумеется.

Это и есть преступление, конечно же. Было и остается преступлением – в СССР середины 60-х, в России 20-х годов XXI века: "Бродский систематически не выполняет обязанностей советского человека по производству материальных ценностей и личной обеспеченности". Поменялась только вот эта последняя часть, потому что мы теперь страна про коррупцию, и модная тема – "стырил". И конечно же, материальных ценностей поэт или режиссер как не создавали, так и не создают, но сегодня отказ в праве быть самим собой эффективнее скрывать как раз за материальными претензиями и созданием "личной обеспеченности" за государственный счет. Если тогда, когда судили Бродского, работа поэта не считалась работой, то сегодня поставленные и показанные спектакли не признаются поставленными и показанными, а деньги, на них потраченные, считаются украденными. Что, кстати, еще более абсурдно, поскольку в отличие от поэзия = работа, что непонятно как доказывать (и почему вообще надо доказывать?), здесь есть прямое доказательство: вышедшие и представленные публике работы.

История жестоко мстит за полумеры. Недоразрушенная, косметически подкрашенная, поигравшая названиями советская госбезопасность переживет и Филиппа Бобкова. Его бывший подчиненный Александр Михайлов без тени смущения рассказывает, что деятели культуры, театры и музеи и сегодня остаются в сфере внимания и интереса госбезопасности, что сотрудники ФСБ – "высококвалифицированные специалисты, которые понимают, что такое культура и искусство", что они "ближе к теме интеллигенции, более деликатно умеют с ней работать". Для того чтобы история закольцевалась, этим знатокам культуры и искусства остается признать Серебренникова "небольшим режиссером" и выгнать из страны, а через годы с тем же равнодушием повторить за своим когдатошним начальником: "Выгнали и выгнали".

Надо снимать это кино сегодня, каждый день, каждое слово, надо записывать тех, для кого Серебренников вор, и тех, кто заступается за "Седьмую студию", и тех, кому все равно. Надо снимать следователей, судей, эфэсбэшников, тех, кто предлагает помощь, и тех, кто отказывает в презумпции невиновности, доверенных лиц Путина от культуры и всемирно известных актеров, которые говорят о Серебренникове. Это надо делать, потому что кураторы культуры от ФСБ сознательно или нет напоминают нам, какой путь мы не прошли, подчеркивают преемственность, учат нас, что с точки зрения истории бессмысленно снимать с постаментов памятник при сохранении института, который этот памятник олицетворял.

Если бы театр и проекты, которые создал Кирилл, были малоуспешными, ординарными, скучными, никто бы его не тронул и всем было бы глубоко фиолетово, сколько в него вкачано госденег и окупились ли они. Трогают заметных, сильных, талантливых и успешных, на взлете. Так же было с Ходорковским. Вышибают лучших, как в дворовой драке, когда убирая лидера, оставляешь себе шанс быть избитым, но выжить. Но в отличие от дворовой драки, где это правило работает, когда ты один против своры, власть, у которой в руках все инструменты давления и силы, применяет это против одного, имея в виду, что близкая ему по духу "свора" правильно считает сигнал. Власть работает не на прогресс, развитие и поддержку таланта, а на понижение планки, на ординарность, усреднение и агрессивных охранителей.

Чем опасен Кирилл Серебренников? Почему его, лишенного всех документов, надо держать под домашним арестом? Ничем, ничем не опасен режиссер, как и все те, кто сидит по этом уделу, как и те, кто ручаются за него и просят его отпустить, дать возможность работать. Но власть с маниакальным упорством бьет по башке лучших, хоть как-то выбивающихся из общего ряда, тех, кто ярче общего фона, кто заметен и притягателен. Серебренников такой, он сделал именно такой проект, он ставит именно такие спектакли и снимает такое кино. И сегодняшняя власть делает то же, что десятилетия назад делала с прекрасным поэтом советская власть, – пытается его унизить и раздавить.

Надо снимать это кино, потому что не закончилось, увы, время, когда сажали за слово, за талант, которые "высококвалифицированные" специалисты по искусству и культуре" с Лубянки оценивали по-своему, то есть считали угрозой существующему строю. Именно их присутствие в деле доказывает, что Кирилла Серебренникова и его коллег арестовали и будут судить не за то, как они распорядились государственными деньгами, как и Бродского арестовали и судили не за то, что у него не было постоянного места работы. Они оба – поэт и режиссер, такие разные, мертвый и живой, разведенные во времени, одинаково не совпали, как это ни печально, со временами на пространстве, в котором судьба отвела им родиться, жить и творить. Инструменты, форматирующие это пространство и нейтрализующие несовпадения, остались неизменными, хотя и век другой, и страна другая. Более того, они в тех же руках, что и 60 лет назад.

В отличие от фильма о Бродском, фильм о Серебренникове сегодня не покажет ни один федеральный канал и с большой долей вероятности на это вряд ли решатся кинотеатры. Это так же невозможно, как если бы фильм о Бродском снимали и хотели показать не в 2015 году, а в середине 60-х прошлого века. Но это уже не имеет никакого значения. Сценарий этого фильма пишется у нас на глазах, а технологии XXI века позволяют показать его всему миру.

Наталия Геворкян, журналист

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода