Игры Москвы с чужой мечтой

Россия, постоянно пытающаяся набрать дополнительный геополитический вес на Ближнем Востоке, периодически активизирует связи, в первую очередь закулисные, с самыми разными действующими здесь силами. В том числе – с курдами в лице многочисленных партий, организаций, боевых отрядов, самоуправляющихся территорий и автономий в Сирии, Турции и Ираке. Выгоды и результаты от такой деятельности пока выглядят более чем спорными.

Вскоре после недавнего референдума о независимости Иракского Курдистана от Багдада Иран и Ирак, впервые с 1979 года, начали на общей границе масштабные совместные военные учения, с участием танков, авиации и артиллерии. Чуть ранее схожие учения Ирак организовал с Турцией.

По официальным данным, за полную государственную независимость Иракского Курдистана 25 сентября высказались 92,7 процента пришедших на избирательные участки, с учетом того, что в голосовании участвовали 72 процента местных избирателей. Власти Ирака сразу же назвали референдум нелегитимным, отправив к контролируемой курдами части государственной иракской границы с Ираном, Сирией и Турцией свои войска.

Багдад, Анкара и Тегеран заявляют о намерении всячески препятствовать любым внешним связям Иракского Курдистана, чтобы заставить его жителей отказаться от идеи провозглашения независимости. Президент Турции Реджеп Эрдоган предупредил, что объявляет Иракскому Курдистану военно-экономическую блокаду. Против референдума в Иракском Курдистане выступили США и ООН.

На этом фоне политическое руководство Иракского Курдистана в начале этой недели внезапно заявило, что очень ценит "сбалансированную позицию России" в отношении состоявшегося референдума. МИД России и государственная компания "Роснефть" поддерживают активные контакты и с Багдадом, и с властями Иракского Курдистана. Например, до конца 2017 года с Эрбилем (столицей этой курдской автономии) может быть подписано соглашение о финансировании российской стороной строительства в Иракском Курдистане газопровода мощностью в 30 миллиардов кубометров в год.

Впрочем, Москва в последнее время пытается использовать "курдскую карту" в своих действиях не только в Ираке, но на всем Ближнем Востоке. После резкого охлаждения отношений между Россией и Турцией из-за уничтожения в ноябре 2015 года турецкими ВВС российского бомбардировщика Су-24 в небе над турецко-сирийской границей президент Владимир Путин несколько раз намекал, что теперь Кремль может вовсю начать поддерживать Рабочую партию Курдистана – хотя этого и не произошло. Сейчас, как видимо считают в Москве, пришло время привлечь сирийских курдов к реализации российских планов в Сирии.

​Как напоминает руководитель Отдела исследований ближневосточных конфликтов московского Института инновационного развития Антон Мардасов, некоторое время назад Турция заявила, что совместно с Россией и Ираном работают над установлением новой зоны деэскалации в сирийском городе Африн, который населен преимущественно курдами: "Если в районе Африна появится пятая (и, возможно, не последняя) зона деэскалации… курды автоматически будут включены в переговоры в Астане".

О возможных выгодах и проигрышах Москвы в общении с самыми разными курдскими силами на Ближнем Востоке, по-прежнему стремящимися, хоть пока и абсолютно иллюзорно, воплотить мечту о создании собственного национального государства в регионе, Антон Мардасов рассуждает в беседе с Радио Свобода:

– ​Так называемый "курдский вопрос" на протяжении почти ста лет остается больной и нерешаемой проблемой. С началом войн в Ираке и Сирии, то есть весь 21-й век, курды стали мощной военной силой, влияющей на ход боевых действий против радикальных исламистов. При этом ни о каком курдском единстве говорить не приходится. Если этот огромный народ мечтает о создании собственного государства, то почему он не выступает единым фронтом? Почему мы всегда отдельно рассуждаем и рассказываем о том, что происходит в Иракском Курдистане, о сирийских курдских анклавах, о курдских партизанах в Турции, и так далее?

– Трагедия курдов в том, что они не имеют своего государства, но вторая трагедия – то что они не могут объединиться, вообще никак. Это разрозненные группировки, по сути дела, и даже по вопросу голосования на референдуме в Иракском Курдистане не было единства, там много политических партий заняли другую позицию. Все борются за влияние, но в итоге ничего не получается.

– ​Речь идет о каких-то различиях в политических взглядах? Или просто каждый, условно говоря, курдский полевой командир, или лидер политической партии хочет быть, что называется, самодержавным правителем?

– По многим причинам, и по этой тоже. В сирийском Курдистане есть Курдский национальный совет, который считается немного протурецким, ориентированным на Иракский Курдистан. Есть РПК, Рабочая партия Курдистана, которая разделяет идеи Абдуллы Оджалана. Между собой они, конечно, конкурируют очень сильно, недолюбливают и борются друг с другом. Поэтому здесь играют роль и идеология, и личные интересы. Кто-то из курдских руководителей, входящих в разные партийные "политбюро" занимается контрабандой, кто-то им мешает.

– ​Выгодна ли Москве консолидация курдов? Вообще, как относятся в Кремле к идее появления курдского государства, де-факто и де-юре, пусть даже где-то в одном месте и, что называется, не для всех курдов?

– В Кремле к этой идее относятся отрицательно. Потому что это переформатирование существующих границ, это, так или иначе, прецедент для перемен, которыми могут воспользоваться противники Кремля. Но прямые контакты у Москвы есть со всеми ними. Наверное, наибольшее удивление у многих экспертов и наблюдателей вызвало то, что Россия начала работать с Иракским Курдистаном, в обход Багдада. По меркам Кремля это смелый шаг, потому что от подобного всегда воздерживались. Контактов много на разных уровнях, и по линии спецслужб, и Минобороны, которые были вызваны просто необходимостью ведения боевых действий против ИГИЛ. Но я бы не сказал, что Россия имеет очень сильные позиции, допустим, в сирийском Курдистане – потому что Москве там до сих пор не могут простить, что россияне не дали в свое время политического убежища Оджалану. С одной стороны, это было давно, но с другой – для курдов это все еще кровоточащая рана. Но курды в Сирии также в качестве игрока и в качестве балансира могут рассматривать Россию.

Что касается иракских курдов, то здесь схожая, в принципе, ситуация. С одной стороны, у России давние отношения с иракскими курдами, с Масудом Барзани и его огромным кланом. Но насколько они надежны? Уход иностранных компаний из Иракского Курдистана в свое время произошел на фоне борьбы с террористической группировкой "Исламское государство", потому что никто не понимал, как там можно обеспечить хотя бы безопасность персонала. И Россия воспользовалась конъюнктурой – но, я думаю, в дальнейшем иностранные компании вновь будут наращивать там свое присутствие. Не факт, что те же амбициозные инициативы "Роснефти" относительно строительства газопровода, согласно которым и турецкая его часть должна перейти в ее распоряжение, вообще реализуются на практике. Пока это выглядит очень спорным и очень заоблачным проектом. США там тоже действуют очень активно, и они смотрят на Иракский Курдистан двояко. С одной стороны, они умело балансируют между Багдадом и Эрбилем, а с другой, курды им важнее – с точки зрения противостояния Ирану. Хотя и ряд местных курдов также имеют хорошие отношения с Тегераном.

– ​Кремль использует гипотетическую возможность своего союза любыми курдами, иракскими, турецкими, сирийскими, для того чтобы пугать Дамаск, Тегеран и, конечно, Анкару? Ведь первые два режима – ​официально союзники России, хотя странные и с оговорками. А Турция для Путина - вообще сейчас непонятно, что…

– Отличительная черта российской внешней политики, как бы ее ни критиковать, и есть за что – заключается в том, что не каждая страна, все-таки, имеет возможность разговаривать свободно сегодня с Саудовской Аравией, а завтра с Ираном. Внешнеполитическое балансирование Кремля распространяется и на таких игроков, как курды. Курдская делегация из Турции приезжала в Москву не раз. Но для того, чтобы поддерживать каких бы то ни было курдов, нужна дипломатическая смелость, и нужны экономические рычаги – а у Москвы и с тем, и с другим большие проблемы.

​– ​Но в том же Иракском Курдистане у России только экономические интересы? Или их нельзя отделить от военно-политических?

– Первая задача Москвы – это, собственно, просто присутствие в Ираке, налаживание связей. Среди старшего поколения курдов многие учились еще в Советском Союзе, писали диссертации, немного помнят язык, оканчивали советские военные училища. И пока смена поколений окончательно не произошла, Москве старается этим пользоваться. С другой стороны, перспективы любого российского присутствия там меркнут в сравнении с влиянием США. Единственное, что Москва может – изображать дипломатическую и иногда торговую активность, возможно, выстраивать какие-то гипотетические экономические связи, и основывать, допустим, какие-то объекты своих нефтяных компаний с минимумом охранников. Пока это максимум.

– ​Вообще борьба между Россией и Западом, между Москвой и Вашингтоном в первую очередь, ведется сейчас за, скажем так, курдские настроения?

– В Иракском Курдистане – не особо. За "умы и сердца" сирийских курдов тоже не очень она ведется, так как там курды понимают, что у США больше рычагов для давления и на Турцию, и вообще для влияния на ситуацию. И нельзя забывать, что у курдов плохие отношения с Дамаском, то есть с режимом Башара Асада. Перспектива быть вместе с ним в любом альянсе их не очень прельщает.

​– ​Интересно, за счет чего курды, которых однозначно никто не поддерживает, вообще смогли собрать и накопить такие силы, и не растерять их? И почему они никогда, кстати, не выступали нигде на стороне радикальных исламистов, против своих исторических врагов, то есть против Дамаска, Багдада, Анкары, Тегерана? Если вспомнить пословицу – ​враг моего врага мой друг, – ​то почему случилось ровно наоборот? Почему курдские отряды стали одной из самых боеспособных сил в борьбе с тем же "Исламским государством", и в Сирии, и в Ираке?

– Что касается радикализма в курдской среде, то я бы не стал так говорить. Потому что ряд курдских группировок воевали на стороне "Аль-Каиды", воевали и на стороне "Исламского государства". Мало кто знает, но в ИГИЛ есть и курдские отряды. Когда американцы проводили активную военную операцию в Ираке, одними из первых они подавляли как раз некоторые курдские радикальные исламистские группировки, так как расценивали их как самых опасных противников.

Вообще курды не могут объединиться в единую мощную силу, из-за разницы взглядов и "местечковых" тенденций, но все-таки перед лицом страшного врага они научились сплачиваться в тактическом плане. Собственно, и воюют они довольно-таки долго, и главное – воюют за идею. Если иракские или сирийские правительственные войска часто просто разбегались кто-куда при наступлении отрядов ИГИЛ, то курды в этом не были замечены, им удается хорошо воевать. Но курдскую силу тоже не стоит преувеличивать. С точки зрения боевой подготовки и тактики у них, конечно, сделана ставка на партизанские действия.

У иракских курдов много запасов нефти, они ими торгуют и с Турцией, и с Израилем. Кроме того, иракским курдам очень много средств и вооружений выделяет правительство США. У сирийских курдов, конечно, положение сложнее. В контролируемых ими районах очень мало нефтяных месторождений. Они выживают, как могут, существуют довольно-таки бедно. Но когда на них стали делать ставку те же американцы, в боях с радикальными джихадистами, им также начали поставлять очень много оружия. Там же есть и нелегальный бизнес, и разные экономические связи с некоторыми турецкими курдскими партиями.

​– ​Сирийские курды ближе к своим турецким соплеменникам, если мы говорим о политико-идеологическом сходстве, или к иракским?

– Основная сила в сирийском Курдистане – это Демократический союз, имеющий теснейшие связи с турецкими курдами, которые тоже, конечно, не едины. В сирийском Курдистане эта партия не скрывает символику Рабочей партии Курдистана и не прячет от посторонних портреты любимого Абдуллы Оджалана. С иракскими курдами у них отношения очень сложные. Когда сирийские курды посылали свои боевые отряды в Иракский Курдистан на помощь своим вроде бы братьям, то потом их не спешили пускать обратно! Потому что опасались, что они вернутся в Сирию и будут проводниками идей и интересов Барзани!

– ​В результате как вы оцениваете перспективы, отдельно, будущего Иракского Курдистана и перспективы существования независимых курдских территорий в Сирии?

– Иракский Курдистан после начала боевых действий с "Исламским государством" давно стал практически независимым государством со своими вооруженными силами, которые превышают 130 тысяч человек. Важно понимать, что референдум, который там затеяли, изначально был нацелен на то, чтобы зафиксировать статус-кво тех территориальных приобретений, которые они смогли осуществить с 2010 года, и использовать их для торга с Багдадом. Но Багдад, естественно, не хочет вообще с ними о чем-либо торговаться. А Турция с Ираном пытаются одновременно сжимать Иракский Курдистан, проводя вокруг учения, блокируя аэропорты, и так далее. Но нужно учитывать, что Масуд Барзани до недавнего времени был в очень хороших отношениях с Реджепом Эрдоганом.

А сирийские курды – это отдельная сложнейшая история. Из-за того, что у них нет своих ресурсов, им никакой независимости и близко не видать. Они могут выторговать широкую автономию с какими-то расширенными правами, заставить тот же Дамаск и Асада официально считаться с собой – но независимыми они не смогут стать никогда, – полагает Антон Мардасов.