Анатолий Вершик: Трагедия Октября

Хочется предположить, что в ближайшие сколько-то (например 30 лет, а может, и больше) лет, Россия, как, впрочем, и остальное человечество, наконец осознает всю огромность той трагедии, которая началась ровно век назад в России и отчасти не закончилась и до сих пор. Имя этой трагедии – так называемая октябрьская революция 1917 года и все, что она породила в стране и мире. Хочется предположить, что Россия не только осознает, но и полностью отторгнет дух и последствия этой революции.

Действительно, влияние событий Октября на весь мир было огромным и чудовищным. Материки, страны, десятки партий, миллионы людей восприняли революцию всерьез и пытались (или их заставляли) идти по ее пути, то есть адаптировать к своей ситуации теорию и практику "советского строительства", включая примитивную марксистско-ленинскую классовую теорию, нищенскую идеологию, а главное – безжалостное и презрительное отношение к людям.

Тяжелейшее следствие этой революции для всего мира состояло в том, что она открыто навязала принципиально новую модель международных взаимоотношений – бескомпромиссного противостояния стран с различными идеологическими установками или просто принадлежащими к различным лагерям. Это различие стало причиной колоссальных непродуктивных (военных и связанных с ними) расходов средств и человеческих возможностей, не мотивированное никакими разумными причинами. Это привело к невосполнимой потере времени, которое дано человечеству. Неизвестно, будет ли когда-нибудь эта бессмысленная и распространившаяся по всему миру модель преодолена.

Дьявольская и в то же время скучнейшая фигура зачинщика и устроителя революции все еще не получила своей заслуженной оценки. Теперь нам очевидно, как ничтожно мало понимал Ленин в настоящих проблемах человеческого сообщества, как смешны были его представления о будущем, как ничтожны были его знания политэкономии и философии. Изуверская жажда переустройства общества, безудержное стремление к власти, жестокость, не останавливающаяся ни перед чем, интриганство и умение манипулировать людьми, фанатизм провинциального политика, эксплуатирующего объективно существовавшую жажду людей изменить и улучшить свою жизнь, – все это сделало невероятное. Ленин сумел уничтожить страну, потопил в крови сопротивление, смял культурный слой страны. Смехотворное представление о том, что революционеры-коммунисты, возглавляющие страну и вооруженные «верной» теорией, приведут весь мир и человеческое сообщество к счастью и процветанию, уже говорит об интеллектуальном уровне этих мыслителей. Практика показала, что серость, бездарность, сомнительная мораль и казарменное устройство общества торжествуют в странах, возглавляемых такими «революционерами».

Соратники и последователи вождя революции во главе с успешным убийцей-менеджером построили на крови миллионов простых и невинных людей, на месте распластанной страны, совершенно новое уродливое сооружение, названное Советским Союзом. Нашлось несметное число добровольных и недобровольных продолжателей дела Ленина-Сталина по всему миру. Они постепенно и планомерно захватывали новые плацдармы, на которых устанавливалась такая же, как в СССР, или сходная с советской система власти.

Общая черта этих режимов ленинско-сталинского типа сводится к полному всевластию силовых и полицейских структур, «спасающих» страну от внешних и особенно внутренних врагов, от распада, отсутствие свободой циркуляции мыслей и идей, невозможность открытого общения, запрет на свободу печати. И, разумеется, невозможность естественной смены власти. Необходимыми чертами этой системы является планомерная идеологическая обработка умов, а проще говоря, растление сознания граждан, достигаемое грубой пропагандой, сокрытием правды и прямой ложью. Советский Союз за годы своего существования достиг здесь огромных успехов, уступающих разве что Северной Корее.

События в Центральной и Восточной Европе конца 1980-х наглядно проиллюстрировали "любовь" народов этих стран к советскому образу жизни. Но не то у нас! Годы 1987–1991 в России показали, что эта уродливая система властвования и хозяйствования не может справиться со своими серьезными проблемами, она распадается, если чуть-чуть ослабить хватку. Тем не менее, после "лихих 90-х" в стране почти восстановлена советская система управления, правда, она выдается за "капиталистическую". Чрезвычайно важно, что и внешняя политика приобретает все большее подобие с прошлым – будто старается повторить опасное противостояние со всем миром.

Понимание трагедии прошлого и гарантии ее неповторения в настоящем и будущем означает прежде всего преодоление советской мифологии, прочно укоренившейся в сознании большинства граждан, даже людей нового поколения. Если говорить об отношении к прошлому, то это значит – полностью сменить советскую точку зрения на революцию, принять точку зрения лучшей части Белого движения, признать роль его героев, противников переворота. Это означает отказаться от советских штампов и существующего до сих пор изложения истории СССР и событий минувшего столетия в лживых или неполных версиях. Это требует принять по кардинальным вопросам точку зрения противоположной стороны в идеологических и исторических спорах. Ничего подобного сейчас и близко нет. Ложь и умолчание продолжаются, как если бы ничего не случилось.

Та небольшая часть революционной идеологии первых лет, которая утверждала важные ценности: труд, знание, бескорыстие, единство человечества и интернационализм, отсутствие эксплуатации – все, что увлекло на десятилетия или на всю жизнь множество честных людей, – все это не было главной частью революции. Все это было растоптано ленинцами и сталинистами. Естественное уважение к этим ценностям никак не должно стать мотивом хотя бы частичного оправдания советской и коммунистической систем. Практика советской власти целиком противоречила этим идеалам, они оставались лишь вывеской. Эти лозунги были украдены у тех, кто никак не связывал их с "победой коммунизма" и прочей ленинской болтовней, украдены у той либеральной интеллигенции, которую уничтожал и унижал инициатор "философских пароходов". Революционный и послереволюционный опыт России оказался отрицательным, это и было продемонстрировано всему миру. Те немногие ценности, которые следует сохранить из этого опыта, – не революционные или советские, а общечеловеческие.

Истинное осознание трагедии прошлого, о котором говорится выше, предполагает гораздо большее, чем поверхностное осуждение репрессий, которое произносится в немногие нужные моменты. Оно означает еще и полное неприятие нынешнего "чекизма", прославления "органов" и их "заслуг". Оно означает тщательное изучение и обнародование всей истории репрессий, пересмотр отношения к самой роли силовых структур в обществе. Это гораздо важнее (тоже необходимых, конечно) переименований проспектов и улиц, удаление кремлевского некрополя и советского гимна.

Общество, и не только в России, поразительно равнодушно к широкому распространению правды о практике революции и, особенно, ее последствий. Для оценки качеств вождя революции и его деятельности достаточно чтения его циничных директив и писем с требованием проведения расстрелов, убийств, система взятия заложников во время гражданской войны и до нее. Это чтение уже формирует окончательный приговор этой фигуре, а все остальные легенды (например, про любовь Ленина к "Аппассионате") неважны и неинтересны. Знакомство с историей хотя бы двух-трех сталинских убийств конкретных людей (Николай Вавилов, Соломон Михоэлс, Всеволод Мейерхольд), плюс открытие всей кухни истории процессов 30-х годов... и я уже не вижу нормального молодого человека, который не ужаснется, узнав только об этом. Не нужно никакой статистики, никаких длинных запутанных пояснений. Все остальное неважно и несущественно. Осознание трагедии подразумевает полное прекращение кокетства с Лениным, заигрывания со сталинизмом и советскими реалиями, что стало в последнее время модным в кино, на телевидении и в журналистике.

Что же вытекает из этого глобального пересмотра и осуждения советской системы? Есть ли что-то, позволяющее не натравливать людей друг на друга, не заставлять их ненавидеть, не искать потомков виноватых и потомков невиновных? Я думаю, есть, и я уже писал об этом. Осознание пережитой страной трагедии и всеобщее осуждение ленинизма и сталинизма должно стать основами консолидации общества и определять его главную политическую линию.

Это очень трудно выполнимая задача. У общества много различных проблем и задач, но если в этом важнейшем вопросе оно окажется единым, то появится шанс на успехи и в остальном. Я думаю, верно и обратное: у общества не будет никаких шансов на успех, если такого общего понимания советской истории не будет найдено. Нет смысла даже говорить, что консенсус общества и власти в этом вопросе и вытекающие из него кардинальные изменения в текущей политике будут быстро правильно поняты цивилизованным миром. Думаю, что мир ждет этого.

Нам, наоборот, сейчас советуют объединиться, как и в советские времена, в противопоставлении себя Западу. Поскольку классовых, то есть идеологических различий уже нет – и в этом великая ирония истории, – то противостоять-де нужно то ли на платформе православия, то ли на национальной платформе ("русскости" и "духовности"), то ли на чем-то другом еще менее понятном. Однако любое "замыкание в себе" бесперспективно и даже опасно.

Напомню, что чудовищные, поголовные убийства еврейских детей, женщин и стариков, все то, что называется Холокостом, повлекли не только безмерный траур, но и объединение части евреев, которое стало одним из главных резонов создания Израиля. Но еще более уместно вспомнить Германию, которая прошла гигантский путь за послевоенные годы и все же преодолела свое травматическое прошлое. Может ли Россия это повторить?

Анатолий Вершик, математик

Мнения, высказанные в рубрике "Блоги", передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода