Павел Казарин: «Белый» Путин

Специально для Крым.Реалии

Послание Владимира Путина Федеральному собранию запомнилось нам мультиками. С их помощью российский президент объяснял городу и миру, как именно он может этот самый мир уничтожить. Но это было не главное.

Главным было вот это:

«После развала СССР Россия, которая в советское время называлась Советским Союзом, – за границей ее так и называли, Советская Россия, – если говорить о наших национальных границах, утратила 23,8 процента территории, 48,5 процента населения, 41 процент валового общественного продукта, 39,4 процента промышленного потенциала (я обращаю внимание, почти половину), 44,6 процента военного потенциала…».

И это на самом деле серьезный поворот.

Потому что прежде распад Союза трактовался Кремлем как семейный развод. Когда прежние родственники приватизируют комнаты в коммуналке и начинают жить отдельно. Союзные республики стали прототипами независимых государств. А внутрисоюзные границы – новыми межгосударственными. Да и сама Россия решила праздновать 12 июня – день, когда была принята Декларация о государственном суверенитете РСФСР.

Эта трактовка не оспаривалась десятилетиями. Полтора десятка стран, возникших на месте СССР, могли признавать свое советское прошлое, сторониться его или и вовсе объявлять оккупацией. Но при этом никому из российского руководства не приходило в голову объявить эти территории – российскими.

Кремль спорил о статусе русских и русскокультурных. Раздавал паспорта и поддерживал диаспоры. Коррумпировал элиты и подкармливал ностальгию. Но при этом все эти годы споры шли о людях, а не о территориях.

Теперь это все неактуально. Оказалось, что Советский Союз не был союзом. Что все это время он был Россией. А все бывшие республики – от Прибалтики и до Узбекистана – были землями, право собственности на которые было у Кремля. Не федерация. Не конфедерация. Россия. От Вильнюса до Самарканда. От Бишкека до Львова.

Границы Союза объявлены границами России. Эстонцы и казахи, белорусы и туркмены (и далее по списку) – жителями России. Которые не решили жить отдельно, а всего лишь были Россией «утрачены».

Пока Москва признавала Союз – союзом, независимость соседей не ставилась под сомнение. Кремль мог уговаривать бывших соседей по коммуналке переделать несущие стены обратно в межкомнатные. Предлагать им общую охранную сигнализацию и единую входную дверь. Но на прошлой неделе он отбросил реверансы и заявил права на всю квартиру.

По сути, российский президент отказался от главной советской идеологемы. Той самой, под маской которой большевики собирали распавшуюся Российскую империю.

Максим Горюнов ​пишет, что к 1917 году в империи была создана многоуровневая система конфессионально-национальной дискриминации. C 1889 года мусульманин, получивший диплом юриста, мог поступить в коллегию адвокатов только после получения специального разрешения министра юстиции. В воинских частях доля шведов, немцев, латышей, эстонцев, армян и финнов не должна была превышать 20% от общего числа офицеров. В те же годы были установлены квоты для евреев в университетах. Русифицировались католические храмы Беларуси.

После краха империи созданная система притеснения аукнулась спросом на независимость. Окраины, уставшие от метрополии, ушли в самостоятельное плавание. Большевикам удалось силой оружия вернуть регионы в новую империю. Но, чтобы выдержать конкуренцию с национально-освободительным движением на вновь завоеванных территориях, они решились на политику коренизации. Разрешили национальные языки и культуру, сняли квоты и отменили ограничения.

Советское руководство учло ошибки «белых». Те даже не собирались обсуждать автономию бывших колоний – и, в итоге, были вынуждены сражаться как с «красными», так и с национальными движениями. Большевики сделали ставку на коренизацию – чтобы приватизировать национально-освободительный дискурс – и победили на следующие 70 лет.

Те границы, по которым распадался Советский Союз, не были подарком Москвы союзным республикам. Они были вынужденным компромиссом. Данью, которую Кремль заплатил за возрождение распавшейся сто лет назад империи. Обязательным условием, благодаря которому Москве удалось продлить имперскую жизнь на несколько десятилетий.

Вероятно, Владимиру Путину этого никто не объяснил. И теперь он рассуждает о «единой и неделимой» в риторике династии Романовых. В той самой риторике, которая сперва обрекла империю на распад, а «белое движение» – на историческое поражение. С той лишь разницей, что Россией объявляются уже независимые государства.

Вы все еще продолжаете верить в компромиссы с империей?

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции