18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют свидетельства из этих архивов.
Я, Эльмира Арифджанова, родилась 1 января 1942 года в селе Куру-Узень (с 1945 года Солнечногорское – КР) Алуштинского района Крымской АССР. В момент депортации мне было 3 года. Описываю во многом по рассказам мамы: она в то время работала в Симферополе по улице Воровского фармацевтом в аптеке № 10, которая и поныне существует.
Мама вместе со мной гостила у бабушки, поэтому в тот день она была волей судьбы выслана вместе со своей мамой, мной, трехлетней дочкой на руках, сестрами Абибе с 6 летним сыном, Асие 17 лет и братишкой 14 лет. Нас было 7 человек.
О депортации мы ничего ранее не слышали, пока не приехали в Узбекистан.
Мама в тревоге за детей металась из комнаты в комнату, плакала и молилась. Наспех собрали узлы
Рано утром 18 мая в дом вошел вооруженный солдат и приказным тоном сказал: «Быстро собирайтесь в дорогу, с собой возьмите одежду и еду на 5 дней». Бабушка по-русски не понимала, растерянная и испуганная стояла посередине комнаты, не зная, что делать. Мама постаралась ей объяснить, что нужно собирать вещи. Она в тревоге за детей металась из комнаты в комнату, плакала и молилась. Наспех собрали узлы. Взяли теплые вещи и еду. Скот весь выпустили во двор.
Волны высоко поднимались и бились о берег, как будто море прощалось со своим родным народом
На улице нас ждала подвода. В сопровождении солдата доехали до школьного двора, там одних разгружали и ехали за другими. Все люди села, растерянные, с тревогой ждали и не понимали, почему и куда увозят их от родных, насиженных мест. Со школьного двора хорошо просматривалось опустевшее и осиротевшее село, только выпущенная скотина металась по улицам и страшно кричала, собаки выли. Погода портилась, поднялся сильный ветер, кругом все почернело, море разбушевалось. Волны высоко поднимались и бились о берег, как будто море прощалось со своим родным народом.
Со школьного двора нас стали грузить в грузовые машины. До отказа заполненные, они в сопровождении военных солдат привезли нас на симферопольский железнодорожный вокзал. Вокзал был заполнен людьми. Люди растерянные, отчаявшиеся, с узлами на плечах искали друг друга, крича по имени.
Маленькие грудные дети, прижавшись, жадно сосали грудь, а мамы смотрели в никуда, со страхом думали о своей завтрашней судьбе
Затем подъехал товарный поезд и послышалась команда «По вагонам!». Нас как скотину грузили в товарные вагоны до отказа, заполняя людьми по 60-70 человек. Затем снаружи со страшным шумом закрывали двери на затворку. В вагоне было тесно, душно, стоял страшный запах, мучила жажда. Маленькие дети плакали, просили пить, кушать, некоторые хотели в туалет, но никого никуда не выпускали. Наконец поезд тронулся и под стук колес люди притихли, поникли. Маленькие грудные дети, прижавшись, жадно сосали грудь, а мамы смотрели в никуда, со страхом думали о своей завтрашней судьбе.
Кормили нерегулярно, в основном давали баланду (как рисовый отвар), хлеб и сухую соленую рыбу, в то время как воды для питья не было, не говоря о том, чтобы умыться.
Когда поезд останавливался, люди без всякого стыда – старики и мальчики бежали в одну сторону, женщины и девочки в другую – разрешали вопрос туалета. Было большим счастьем, если неподалеку была вода.
Такие условия были предусмотрены властями, чтобы побольше уничтожить, истребить крымских татар
О медицинском обслуживании и речи не могло и быть. Люди пили воду с водоемов и оттуда запасались впрок. Воду кипятить возможности не было. Люди начали болеть дизентерией, брюшным тифом, малярией, чесоткой. Вши одолевали всех, они были повсюду. В таких ужасных, нечеловеческих условиях люди не выдерживали, умирали. Умерших просто оставляли на разъездах, никто их не хоронил. Такие условия были предусмотрены властями, чтобы побольше уничтожить, истребить крымских татар. Стереть, растоптать как ненужную нацию. За это не наказывали, а поощряли.
На 23 сутки нас привезли в Андижан, станцию Асака. Измученные и утомленные люди наспех покидали вшивые и вонючие вагоны, надеясь, что где-то могут искупаться, подстричься, переодеться и, наконец, лежа поспать.
Размещали в пустые бараки, конюшни, скотные дворы. На пол стелили солому, камни и так обустраивали свой ночлег
Нас опять грузили и развозили. Размещали в пустые бараки, конюшни, скотные дворы. На пол стелили солому, камни и так обустраивали свой ночлег. Всем хотелось помыться, избавиться от вшей, вопрос этот решался тоже на улице. Ставили два кирпича, делали очаг, грели воду, наспех отгораживались простынями, одеялами, купались, брились, стриглись, и, наконец, стирались. За санитарным состоянием следили старейшины, советовали кипятить воду и только потом пить, не кушать зеленый урюк, который рос повсюду.
Затем нас переписали и разместили в совхозе «Горняк», отделение №1, в Ташкентской области. Свободное передвижение по району, области, республике было категорически запрещено до 1956 года. Только с разрешения местных властей можно было съездить к родственникам. Ежемесячно взрослые ходили ставить свою подпись о невыезде. Отношение местных жителей, органов власти было разное. Одни относились с пониманием и сочувствием. Но ни один крымский татарин, в том числе и дети, не может похвастаться, что его не обозвали «продажным». Это часто приводило к конфликтам.
Начиная с 1954 года стали выделять крымским татарам освобождаемые дома, квартиры, а с 1956 года выделять земельные участки для индивидуальных построек.
Работать заставляли всех: детей, стариков, молодых. В летнее время выходных не было. Маленькие дети оставались дома без присмотра старших
Основные виды работ, предоставленные нам, это разнорабочие в саду, виноградниках, фермах, конюшнях, в полях, где выращивали и собирали хлопок. У детей летних каникул не было, мы все работали на полях, садах. Работать заставляли всех: детей, стариков, молодых. В летнее время выходных не было. Маленькие дети оставались дома без присмотра старших. Так моя 5-летняя сестренка умерла от значительных ожогов II и III степени, которую в шоковом состоянии везли 1,5 часа на выделенной управляющим бричке до районной больницы.
Все дети обучались в школах на русском языке. В школах на переменах по-татарски учителя разговаривать не разрешали. При поступлении в техникумы, институты на экзаменах крымских татар старались отсеивать. Медалисты, отличники, своими знаниями, уверенностью в себе, настойчивым старанием поступали и учились.
(Воспоминание от 13 января 2010 года)
К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: