1 сентября 1889 года (13 сентября по новому стилю) появился на свет один из наиболее выдающихся лидеров крымскотатарского народа – Джафер Сейдамет. В честь 130–летия со дня рождения «крымского Петлюры» – литератора и публициста, в переломную эпоху ставшего военачальником и дипломатом – Крым.Реалии публикуют уникальные мемуары Сейдамета.
Продолжение. Предыдущая часть здесь .
Винодельческий кооператив
Я встречался с товарищами, рассказывал им, что со мной случилось, и, в конце концов, решил рассказать им об одной идее, которая витала у меня в голове с прошлого года. Итак, из–за войны цены в целом выросли. Тем не менее, виноделы покупали виноград у наших крестьян по мало изменившимся ценам. Было ясно, что мы сами как частные лица не действовать как виноделы. Поэтому я провести переговоры с председателем земства в Ялте и с помощью земства основать винодельческий кооператив. Мы надеялись, что в результате цены на виноград вырастут, и наши крестьяне будут защищены.
Мы надеялись, что в результате цены на виноград вырастут, и наши крестьяне будут защищены
Искендер Ахмедов знал председателя земства – [Николая] Богданова. Мы вместе пошли к нему. Искендер с энтузиазмом представил меня председателю. Я раскрыл наши намерения... Особенно просил его предоставить нам большие бочки и, если нам понадобится кредит, помочь нам с получением такового. Богданов заявил, что с удовольствием окажет нам всяческую помощь, что ему очень важно оживить кооперативное движение в наших деревнях. Он добавил, что понимает, что такого рода предприятие в сегодняшней ситуации совершенно необходимо. Свой ответ он закончил пожелания, что рекомендует нам, чтобы мы, как только решимся, обратились к ним с официальным запросом. Сразу же после возвращения в Ялту я поговорил с отцом. Ему очень понравилась наша мысль. Он сказал, что говорил с Богдановым раньше. Он был очень доволен, что я получил от председателя обещание помочь.
Через два–три дня я обошел наших крестьян и объяснил им смысл и его важность. Недавно я собрал всю деревню в сельской школе. мы планировали назвать ее: «Сemaat padvali» [«Подвал «Джемаат» (Автор использует искаженное русское слово «подвал» в широко распространенном смысле «винный подвал»)]. Все владельцы виноградников одобрили мысль и выбрали комитет. Вслед за этим мы перешли к конкретным действиям, нашли подходящее место, доставили бочки, наняли мастеров. Однако когда приблизилось время сбора урожая. В прошлом году цена винограда составляла 1–1,5 рубля – теперь они повысили ее до 4 и начали крестьянам немалую предоплату. Особенно большое значение придавал этому знаменитому виноделу [Николай] Бекетов, потому что боялся, что оживление нашего кооператива станет примером для других крестьян. В этой ситуации некоторые из наших [крестьян] не выдержали и продали свой урожай. Они приходили ко мне и пытались оправдаться: что делать, нам очень нужны деньги, а четыре рубля – хорошая цена... Прости... Иншалла [даст Бог], В следующем году нам не придется так поступать...
В этой ситуации мне пришлось скупить виноград у нескольких крестьян из сел Никита и Гурзуф и гарантировать им , а также крестьянам из нашей деревни, цену в четыре рубля и, кроме того, тоже раздать им немного денег. Мне удалось сделать это с помощью отца.
Я был уверен, что наше занятие разовьется, и целиком отдался. Я даже сам писал краской на бочках название вина «Кызылташ Джемаат подвал» [«Винный подвал общины села Кызылташ»], целыми днями работая в здании, довольно удаленном от нашего села.
Не сойдутся два берега Черного моря
Однажды отец, только что вернувшийся из Ялты, сказал мне, что Джафер Аблаев хочет срочно со мной увидеться. Я поехал на следующий день и с любопытством, в чем причина этой спешки. Не отвечая на мой вопрос, он спросил о нашем винном занятии. Я с энтузиазмом ответил, что предприятие развивается успешно. Тогда он уже не выдержал и рассказал о разговоре, который имел место между ним и моим отцом, и был принят ими ими решение.
У Джафера была красивая свояченица, по возрасту подходящая для замужества. Он решил, что было бы уместно женить меня на ней, поговорил об этом с моим отцом.
Я сказал так: я верю, что домашний очаг должен опираться на фундамент любви
Мне не составило труда объяснить Джаферу ситуацию... Я сказал так: я верю, что домашний очаг должен опираться на фундамент любви. А я люблю Ханифе, дочь Хаджи Эмира Хасана Бекирова, и буду ждать ее. На мои слова он ответил так: Джафер, я догадывался, что это так. Ты правильно думаешь. Но кто знает, как долго еще продлится война... Он еще пытался меня убедить, но безрезультатно.
Возвращаясь из Ялты, я все время ломал голову, что скажу отцу. В конце концов, я принял решение, как и прежде, изложу отцу свою позицию открытым, мягким, но решительным образом. После обеда я почувствовал, что хочет остаться со мной наедине. Когда мы остались одни, он вдруг спросил: что ты ответил Джаферу? Я рассказал, как прошел разговор. Он был недоволен. Два берега Черного моря не сойдутся... Неизвестно, когда закончится война... Может быть, дочь Хаджи выйдет замуж. К тому же Хаджи не отправит дочь в Крым, не расстанется с ней. Да и я не хочу, чтобы ты уехал в Турцию и оставил нас... Разумеется, что ничего из этого не выйдет, что ты и дальше упираешься. А если тебе эта здешняя девушка не нравится, скажи, тогда подумаем, – говорил он. Я ответил, что пока до меня не дойдет известие о том, что дочь Хаджи вышла замуж, я не изменю решения. Отец нахмурил брови. У тебя очень упрямая голова. Сейчас или позже это дорого тебе обойдется.
Через два дня к делу вернулась мама... Потом меня начали убеждать Кёсе Мустафа Ага и муж сестры Абдурраман... Хотя я легко обрывал эти уговоры, чувствовал себя неловко и печально.
Разговоры с Челебиджиханом
В те дни мне написал [Номан] Челебиджихан. Он приглашал меня в недельную поездку. С этим письмом он попал в десятку. Встретились в Акмесджите. Мы поехали в деревню Абдурраима Ильми, потом, с младшим Озенбашем, – к Сейиду Ахмеду Шукри, – везде мы совещались и обсуждали наше национальное дело. В крае Озенбаша мы поехали впервые. Богатство природы, великолепные ручьи, душевность и скромность жителей – все это очень нас очаровательно. Нам там все понравилось. Мы влюбились в те края.
В эти дни скончался учитель из Зынджырлы-медресе в Бахчисарае – Хабибулла Эфенди. Мы решили, что на его место приведем хатиба из Дерекоя – Тарпи Ибрагима Эфенди. С этой целью мы сыграли в Бахчисарае разговор с Асаном Сабри Айвазовым. Айвазов обещал уладить дело с головой Бахчисарая – Сулейманом Мирзой Крымтаевым. Он обещал, что поговорит с ним. Через два дня мы получили ответ от Сабри, который сообщал, что наше дело продлится пять–шесть месяцев, и что голова Сулейман Мирза обещает, что решит его положительно.
Заговор под видом сборов
Приехав в нашу деревню, я увидел, что наше занятие – виноделие – развивается хорошо. Одновременно мне передали сообщение, что Ялтинское благотворительное общество приняло решение отправить в деревню комиссии, чтобы собирать пожертвования, а также привлечь участие в военном сообществе. Из сообщения следовало, что я также состою в комиссии. Я с удовольствием принял это задание. Я надеялся, что благодаря этому смогу в каждой деревне встретиться с населением, выбрать тех лиц, которые могут быть полезны для нашего «дела», и одновременно искренне поговорить с достойными доверием крестьянами, учителями и представителем интеллигенции.
Мы объехали все наши деревни от Ялты до маленькой Лимены [с 1945 г. – Голубой Залив ]. Этот объезд мы сделали в следующем составе: Ибрагим Эфенди Тарпи, Эмир Усеин Адаманов, я и еще один–два человека, имен которых я не помню. Я был более доволен результатами, чем ожидал. В каждой деревне я устанавливал связь с людьми. Больше всего лиц, готовых и подходящих для сотрудничества, я нашел в Алупке. Там был учителем Хафиз Иззет Эфенди – получивший образование в Стамбуле. Там же мы провели несколько подпольных встреч с купцом Салихом Ибраимовым, его компаньоном Абдурраманом и еще с использованием людей. Это были друзья Асана Сабри. Они регулярно читали газету «Терджиман» и российскую прессу, достаточно хорошо понимали смысл нашего национального дела. Этому мне удалось завязать там легче и увереннее, чем где–либо еще.
Раскройте объятья, вот мы идем
Когда после поездки я вернулся в Ялту, у меня состоялся разговор с Халилом Чапчакчи , приехавшим из Одессы. Мы [ранее] договорились, что он возьмет на себя обязанности переводчика с турецкого языка в бюро Генерального штаба в Одессе. Благодаря этому он получил возможность изучать стамбульскую прессу. Он спрятал два экземпляра газеты «İkdam» [«Усилие»] и привез в Крым. Потом мы вместе отправились в его село Аутка, недалеко от Ялты, там я прочитал газеты и потом их у него.
Одна из газет поместила сообщение о смерти Тевфика Фикрета [19 августа 1915 г.]. Вторая – опубликовала стихотворение турецкого поэта Мехмета Эмина Бея под названием «Раскройте объятья, вот мы идем», адресованное народам Кавказа.
Когда я читал это произведение доверенным крестьянам в деревне – у всех на были слезы.
Новой истории сегодня открыты врата
Для земель, в российском плену стонущих,
Для народов Турана, в оковах тирана живущих,
Знамя развеваем.
Посмотрите, глаза в надежде плачут.
Несчастные девы, маленькие мальчики,
Невинные сироты, старики поседевшие
Факелы в дрожащих руках к тебе простирают.
Турана из плена,
От европейского ига край ваш освободитель освободит,
Любимый край.
Раскройте объятья, вот мы идем.
Тебе свобода, тебе избавление
Вот мы приносим.
Раскройте объятья, пусть в страну Огуза
Войдет новая душа.
Дети твои полны безмерной радости,
Пусть разрывают московские цепи.
Я дал переписать это стихотворение нескольким дружественным сельским учителям. Они читали его украдкой, а слушатели, как писал поэт, плакали слезами надежды.
Продолжение следует.
Примечание: В квадратных скобках курсивом даны пояснения крымского историка Сергея Громенко или переводы упомянутых Сейдаметом названий, а обычным шрифтом вставлены отсутствующие в оригинале слова, необходимые для лучшего понимания текста.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: