«Москва использовала Аксенова и Константинова как кукол»: Андрей Сенченко и Рефат Чубаров – о крымских событиях накануне аннексии

Шесть лет назад, 26 февраля 2014 года в Крыму прошел крупнейший митинг в поддержку территориальной целостности Украины. В Симферополе более 10 тысяч человек вышли к зданию крымского парламента, выступая за сохранение Крыма в составе страны. Им противостояла акция организации «Русское единство» во главе с Сергеем Аксеновым.

Какие важные события предшествовали кульминации 26-27 февраля? Было ли уже тогда ясно, что Россия готовит аннексию Крыма силами своих военных? Какую роль в этом сыграли тогдашние крымские политики? На эти и другие вопросы в эфире Радио Крым.Реалии отвечают украинский политик и правозащитник, экс-вице-премьер Автономной Республики Крым в 1993-1997 годах Андрей Сенченко и глава Меджлиса крымскотатарского народа Рефат Чубаров, которые были в Симферополе в тот день.

– Уже после состоявшейся аннексии на медалях «За возвращение Крыма», которые российские власти раздавали участникам тех событий, значилась дата 20 февраля. В это время в Киеве был самый разгар противостояния Евромайдана с силовиками, а на полуострове еще не появились «зеленые человечки». О чем это говорит, Андрей?

Сенченко: Я напомню некоторые факты. Украинское правительство подписью тогдашнего премьер-министра Николая Азарова незаконно разрешило ввезти на территорию страны целый самолет светошумовых гранат из России, которые были использованы против протестующих в Киеве. Очень важно помнить эту дату на российских медалях, потому что в позиции украинской власти сейчас есть определенная путаница – в том числе в позиции, которая представлена в Гаагском суде. Украина называет то 23 февраля, то 26 февраля в качестве начала российской оккупации Крыма, а на самом деле Россия сама задокументировала эту дату.

– Где вы были 26 февраля 2014 года?

Сенченко: Я в этот день прилетел в Симферополь и принимал участие в этом митинге. Мы вдвоем с Рефатом Чубаровым в зале и тысячи людей на улице не позволили реализовать как бы мирный сценарий захвата Крыма. То, что удалось сорвать эту сессию, вынудило оккупантов показать зубы – в противном случае они бы собрали депутатов и приняли бы решение о референдуме избранной, легитимным Верховным советом Крыма. А так им пришлось проявить своих «зеленых человечков», которые уже были введены в Крым в большом количестве. Более того, российские спецслужбы очень активно использовали прослойку военных пенсионеров, то есть еще за пару лет провели их учет, по служебным связям доходили до каждого и впоследствии мобилизовывали людей против Украины. Примерно для 20% людей Крым и Украина были просто местом жительства, а не их родиной – они были из регионов России, и на них была основная ставка.

– Каковы были роли тогдашнего главы «Русского единства» Сергея Аксенова и спикера крымского парламента Владимира Константинова?

Сенченко: Они сновали между Крымом и Москвой в последний год перед аннексией практически регулярно – каждый месяц были в Москве, на так называемых консультациях. Я бы назвал это инструктажами. В октябре 2013 года после возвращения из Москвы Константинов собрал сотрудников секретариата Верховного совета Крыма – я даже пофамильно их знаю – и дал поручение поднять все материалы, касавшиеся акта передачи Крыма в состав УССР 1954 года. Так что ничего спонтанного в феврале не произошло. При поддержке Москвы вся эта крымская братва начала поднимать голову, и они не очень считались даже с президентом Украины Виктором Януковичем. Он погряз по уши в коррупции, у него осложнились отношения с Москвой касательно дележа украинской собственности, но, замечу, не геополитического выбора Украины. В общем, Аксенову и Константинову в Москве дали карт-бланш и говорили: «Не бойтесь, вас никто не тронет».

– Еще 23 февраля глава Меджлиса крымскотатарского народа Рефат Чубаров на митинге памяти Номана Челебиджихана потребовал от Верховной Рады Украины разработать новый избирательный закон для Крыма, который предусмотрел бы квоты для крымских татар в местной власти, и уже через несколько месяцев провести по нему выборы. Рефат-агъа, как вы думаете, пророссийские силы в крымской власти восприняли это как угрозу своим планам?

Чубаров: Мы запланировали этот митинг 28 января, еще не зная, чем завершатся события в Украине. К 23 февраля Янукович был уже в бегах, пришла уже новая власть, и для нас было очень важно говорить не только о проблемах крымскотатарского народа и о восстановлении его прав, но и о том, что и в Крыму теперь возможно обновление, что здесь не должно быть монополии одной политической силы, одной этнической группы, мы требовали распустить Верховный совет Крыма, который действительно был рассадником сепаратизма. Мы хотели, чтобы парламент действительно представлял всех, кто живет в Крыму – это были абсолютно понятные требования. Я думаю, что крымская власть испугалась не этого, а ответственности за преступления, которые она совершала вместе с Януковичем.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Аннексия Крыма – «спасение» крымчан от самих себя

– Был ли шанс реализовать ваши требования, если бы Россия не пошла на силовой захват Крыма?

Чубаров: У меня нет сомнений в том, что эти требования были бы реализованы в значительной своей части. Мы делали для этого все. Если вы помните, 23 февраля была солидная группа молодых людей, которые хотели, воспользовавшись митингом, снести памятник Ленину на главной площади. Там были и крымские татары, и украинцы. Мне как председателю Меджлиса пришлось их разубеждать – я исходил из того, что если такое произойдет, то все начнут говорить о сносе памятника, о каком-то варварстве, и вопросы развития крымского общества будут отодвинуты на второй план. Мне представляется, что наши требования, озвученные тогда, были понятны абсолютному большинству – даже тем, кто не разделял наших позиций по восстановлению прав крымскотатарского народа. Засилье януковичей, макеевских, донецких, проблемы со средним и мелким бизнесом уже всех достали, и люди действительно жили ожиданием новых условий для Крыма. Было очень большое ожидание изменений в обществе.

– Как вам стало известно о том, что 26 февраля готовится некое сепаратистское решение крымского парламента?

Чубаров: Поздно ночью 24 числа я получил от некоторых сотрудников Верховного совета Крыма сообщение о том, что готовится внеочередная сессия. Они получили указание оповестить всех депутатов, за исключением фракции «Курултай». Меня это очень удивило, я перепроверил эти сведения, и они подтвердились. Мы пришли к Константинову 25 февраля вместе с Ахтемом Чийгозом и Ильми Умеровым и потребовали раскрыть все карты. Спикер мотивировал внеочередную сессию тем, что надо снять премьера Анатолия Могилева, мол, вы же сами им недовольны. Конечно, он был одним из наибольших противников Меджлиса и крымских татар. Константинов пытался поймать нас на эту удочку, якобы они снимут Могилева и закроют сессию. Я предложил ему отменить ее и поехать с делегацией депутатов в Киев, чтобы в соответствии с конституцией Украины провести необходимые консультации о назначении нового премьер-министра. Константинов не согласился, якобы он боялся за свою жизнь в Киеве. Разные были аргументы, доводы. Нас пытались склонить к обсуждению кандидатур, обещая нам преференции, но мы категорически отказались обсуждать персоналии. Мы настаивали на обсуждении принципов формирования нового правительства, чтобы с ними поехать в Киев.

– Андрей, как на события в Крыму реагировали киевские политики из новой власти после бегства Януковича?

Сенченко: Уже после того, как в Севастополе 23 февраля выбрали «народного мэра», на заседании нашей фракции в Верховной Раде, которую тогда возглавлял Арсений Яценюк, я поднял вопрос по поводу того, что в будущем правительстве нужно создать штаб по стабилизации ситуации в Крыму и на Донбассе. На что Яценюк сказал: «Да, в Крыму есть какие-то проявления, но на Донбассе я вообще не вижу никаких проблем». Он не захотел этого делать, и жизнь показала, что мы на этом много потеряли – вмешиваться нужно было очень активно.

– Рефат-агъа, насколько 26 февраля была вероятна эскалация конфликта между проукраинскими и пророссийскими силами в Симферополе? Какую роль в этом играл Сергей Аксенов?

Чубаров: Я и сегодня утверждаю, что Сергей Аксенов в тот день занимал достаточно осторожную, выжидательную позицию. Он очень рвался к некоей должности в обновленном Крыму, но не спешил делать какие-то резкие шаги, которые помешали бы ему. Конечно, он был одним из тех, кто созывал сторонников пророссийской идеи на площадь, чтобы они нам противостояли, но нельзя думать о том, что именно Аксенов контролировал все пророссийские силы. Где-то после обеда начальник СБУ Крыма сообщил мне, что в составе тех, кто приехал на митинг из Севастополя, есть двое людей с автоматами Калашникова, и в любой момент они готовы открыть стрельбу, чтобы взорвать уже бурлящую толпу людей. Я тогда предложил Аксенову каким-то образом найти этих людей из Севастополя и остановить агрессию, но он при большом количестве людей сказал, что не контролирует их и не в состоянии их обуздать. Вечером 26 февраля, когда мы выполнили свое главное задание и не дали провести сессию, не дали Константинову обратиться напрямую к России, что позволило бы ей вмешаться – я тогда даже не допускал мысли, что она прямо войсками вторгнется в Крым.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

«26 февраля мы доказали, что Крым – украинский»

Но то, что она будет активно вмешиваться и ставить ультиматумы, я не сомневался. Мы планировали на следующий день собраться в Верховном совете, чтобы обсуждать дальнейшие вопросы о судьбе Крыма – я сказал об этом Аксенову, он согласился. Тем же вечером в эфире государственной телерадиокомпании «Крым» он говорил, что полуостров останется в составе Украины и все в таком духе – любой сегодня может найти эту программу.

– Андрей, расскажите, пожалуйста, подробнее о вашем участии в событиях 26 февраля?

Сенченко: У меня была встреча с крымским «Беркутом» – я успокаивал их – и с командованием внутренних войск. Потом я был в представительстве президента в Крыму и оттуда пешком, без всякой охраны, спокойно, через центр города прошел в Верховный совет. Меня останавливали многие люди и спрашивали, что там в Киеве, но никакой агрессии не было. Не было антиукраинской атмосферы, как сейчас представляют, будто весь Крым был настроен против Украины – ничего подобного. Как только я вошел в Верховный совет, началась суета среди охраны, я видел, как милиционеры докладывают Константинову. Я поднялся на шестой этаж, в его приемную, а в холле находилось где-то два десятка людей характерной спецслужбистской наружности. Я всю жизнь прожил в Крыму и всех крымских сбушников знал в лицо, а эти люди были явно не крымчане. Я поздоровался с ними – говор был характерным, российским. В приемной у Константинова находилось еще человек восемь таких же – некрымских персонажей, 30-40-45 лет, с очень цепким взглядом. Было понятно, что Константинова очень жестко контролируют. Даже в кабинете мне не удалось поговорить с ним с глазу на глаз – тут же появился еще Григорий Иоффе и контролировал Константинова. Тот был в невменяемом состоянии. У меня было такое впечатление, что у человека или только что произошел инсульт, или вот-вот произойдет. У Константинова трусились руки, были блуждающий взгляд, несвязная речь, перекошенный рот. В ответ на мои посылы по поводу того, что они находятся на грани, за которой наступит ответственность по закону, он повторял одну и ту же фразу: «Мы тут сами разберемся, Крым – автономия» – и так далее. Никакого содержательного разговора не получилось.

– А потом вы спустились в зал парламента? Какая атмосфера там была?

Сенченко: Мы встретились там с Рефатом Чубаровым. Было очевидно, что явки нет, то есть большинство не захотело принимать в этом участие. Появился Константинов, предпринял попытку открыть сессию. Я вышел к трибуне, потребовал слово, на что он дал команду выключить микрофон – но у меня хватило голоса, чтобы все-таки донести позицию киевской власти до депутатов. В итоге мы с Рефатом сорвали эту сессию, но не столько мы, сколько те тысячи людей за стенами парламента, выражавшие точку зрения крымчан. Конечно, Москва использовала Аксенова и Константинова просто как кукол, никто их не посвящал, 26 февраля они не были до конца уверены ни в чем – поэтому у Константинова трусились руки, и Аксенов тоже не понимал, как далеко зайдет Москва. Этим занимались российские спецслужбы.

– Как вы сегодня видите значение событий 26 февраля в свете дальнейших действия Украины в отношении деоккупации Крыма?

Сенченко: Самое главное, что в тот день нам удалось сорвать как бы мирное волеизъявление крымчан, в результате которого Крым вышел из состава Украины – это был сценарий «А». Россияне вынуждены были перейти к сценарию «Б» – к силовому захвату, а это было уже прямое, неприкрытое нарушение международного права и всего уклада, который сложился в Европе после Второй мировой войны. В случае сценария «А» нам было бы намного сложнее отстаивать украинский Крым, а так у нас есть правовая основа, явные доказательства и аргументы – просто нужна стратегия действий. Очень важно, чтобы мы не теряли время и действовали очень активно – разумеется не силой оружия, танками или пушками. Украина имеет право на возвращение Крыма и Донбасса, на компенсацию ущерба от российской агрессии, на участие в этом стран-гарантов Будапештского меморандума, которые дали Украине гарантии безопасности в обмен на третий в мире ядерный арсенал. Конечно, в 2014 году никто ни в мире, ни в Украине, ни в Крыму не ожидал, что Россия пойдет на такой шаг. Сейчас уже понятно, что они готовы на что угодно.

(Текст подготовил Владислав Ленцев)