Музафар Даглы: «К нам относились как к дикарям и зверям, местные жители были настроены агрессивно»

18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал депортировали всех крымских татар (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годы Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют свидетельства из этих архивов.

Я, Музафар Даглы, крымский татарин, 1938 года рождения, являюсь уроженцем деревни Ускут (ныне Приветное) Алуштинского района Крымской АССР.

Я являюсь свидетелем тотальной депортации крымскотатарского народа в 1944 году, осуществленной сталинским коммунистическим режимом бывшего СССР.

18 мая 1944 года я и члены моей семьи в составе: отец, Меджит Даглы (1889 г.р.), мать, Ганиме Даглы (1886 г.р.), брат, Кадыр Даглы (родился 10 апреля 1924 года в селе Ускут, а в архивной справке написано, что в 1928 году), сестра Акиме Даглы (1927 г.р.), сестра, Гульхан Даглы (1931 г.р.), я, Музафар Даглы (родился 23 апреля 1938 года), брат Мустафа Даглы (1942 г.р.); а также семья брата отца (жили с нами в одном доме) – дядя Хуртумер Даглы (1892 г.р.), жена Хуртумера, Фазиле Даглы (1895 г.р.), дочери Айше Даглы (1922 г.р.) и Нуруфер Даглы (1942 г.р.).

Мы жили около мечети в селе Приветное. У нас был двухэтажный дом, в котором проживали две семьи: наша и семья брата отца. Дом был хорошо оборудован и обставлен. У нас было хозяйство, лошади, коровы, козы, овцы, куры, утки. Был также сад и огород.

18 мая 1944 года ночью, где-то после 12 часов, когда мы все спали, сильно постучали в дверь. Отец спросил кто и открыл дверь. Зашли двое военных с автоматами, стали громко что-то говорить, но мама ничего не поняла. Отца и брата забрали в соседние дома переводчиками, а мы с мамой остались одни. Все дети плакали и не знали, что происходит. Солдат стал объяснять на немного понятном нам языке. После этого мама укутала нас в простыню, собрала одежду, кое-какие вещи, закрыла дверь на замок, но солдаты отобрали ключ. Так мы ничего и не смогли взять и отдали ключи от нашего дома солдатам.

Когда вышли во двор, солдаты объяснили маме, что нужно взять продукты, поскольку путь предстоит долгий и далекий. Но так как отца и старшего брата забрали в соседние дома переводчиками, мама с пятерыми детьми ничего не смогла взять – вышли без ничего.

Все мы направились на улицу, там было уже много народа. Все шли в сторону мечети в сопровождении солдат. Некоторые плакали, другие молча шли, не понимая, что происходит. Под утро нас погрузили в грузовые машины и вывезли. Все плакали, особенно дети, и молились. Ехали через лес. Когда приехали на станцию, там полно было народа, окруженного солдатами. После шума-крика нас погрузили в товарный вагон, и мы поехали.

В вагоне было примерно 60-70 человек, в основном дети, женщины и старики. Одни плакали, другие молились, третьи молчали. Куда нас везут, что с нами будет? Середина вагона была огорожена, там стояло корыто, сначала в туалет ходить мы стеснялись, а потом все-таки стали.

Ехали с закрытыми дверями, около нас было маленькое окошечко с сеткой и мы смотрели в него по очереди. Ехали двое или трое суток, не останавливаясь. Двери были закрыты, дышать было тяжело.

Наконец, поезд остановился, дверь открыли. Все схватили кастрюли и побежали искать воду. Старший брат Кадыр, ему тогда было 20 лет, с ведром по крышам вагонов дошел до паровоза. Оттуда принес воду и по глотку давал детям и старикам. В населенных местах поезд не останавливался, а когда он делал остановку, все бежали искать воду и ставить что-нибудь варить. Иногда это удавалось, а иногда – нет. Раздавался гудок паровоза, все хватали кастрюли и бежали к вагонам. Были также случаи, когда некоторые кричали, отстав от поезда.

Иногда давали сухари с плесенью, мы мочили их в воде и ели. Многие болели. По пути в Узбекистан люди терялись, не успевали вернуться в своей вагон, даже оставались на станциях или в степи.

В дороге многие болели, но никакой медицинской помощи не предоставлялось. В нашем вагоне никто не умер, но до сих пор перед глазами стоят многочисленные тела, которые сбрасывали, когда поезд останавливался. В дороге ехали 18-20 суток.

Нас привезли в Узбекистан: Ташкентская область, г. Бекабад. Встретила нас милиция. Людей разместили по 15-20 семей в землянках без освещения и окон. Выдавали паек, которого едва хватало. С 1944 по1945 годы мы жили в этих землянках.

Люди болели, умирали от голода, болезней и испытывали страшные муки в условиях жары в 45-50 градусов, недостаточности продуктов питания, питьевой воды, отсутствия элементарных санитарных потребностей. Мой отец умер в 1945 году, ему было 56 лет, через два месяца умер братишка 3,5 лет, тоже от голода. Затем умерли Фазиле енге (у крымских татар жена старшего брата, невестка – КР) и Нурифер, внучка, которой было 3 годика. В нашей семье из семи человек остались пять: мать Ганиме, брат Кадыр, сестры Акиме, Гульхан и я.

Через год нас увезли из Узбекистана в Таджикистан на станцию Курган-тюбе, затем распределили по районам и по колхозам. Мы попали в Октябрьский район, колхоз им. Сталина. Нас встретила милиция, на бричках доставили к месту проживания и разместили в бараках. В течение всего периода к нам относились как к дикарям и зверям, местные жители были настроены агрессивно. В бараках нас расселили по 5-6 семей. Строить дом не было возможности. Государство выдавало ссуду, которую возвращать было очень трудно.

Брат Кадыр работал трактористом на хлопковом поле с раннего утра до позднего вечера, зарплата была очень низкой, едва хватало на еду. Мать Ганиме не работала, она была домохозяйкой. Сестры Акиме и Гульхан также работали на хлопковом поле с раннего утра до позднего вечера. За какие-либо нарушения сажали в тюрьму. Места ссылки покидать свободно спецпоселенцы не могли. За самовольное отлучение с территории спецпоселения сажали на 15 суток. В нашем спецпоселении очень многие болели малярией и другими инфекционными заболеваниями. Медицинская помощь не оказывалась. Люди умирали в бараках, умерших хоронили не сразу. Не было возможности погребать родных согласно религиозным обычаям.

Голод, болезни, смерть были массовым явлением. В местах спецпоселений я, мои близкие и все мои соотечественники находились до 1956 года под жестоким комендантским режимом. Я пошел в первый класс школы им. Микояна в колхозе им. Сталина, которую в 1954 году окончил, проучившись 7 классов на узбекском языке. Нас в группе было 17 человек: крымские татары, узбеки, казахи и таджики. Крымских татар было всего 4 человека: два мальчика и две девочки. Из 17 человек только мне повезло обманным путем получить подпись председателя колхоза Каюмова и взять разрешение поехать в город Сталинабад учиться. Таким образом, я в 1955 году поступил в Сталинабадский строительный техникум и окончил его в 1959 году. Получил диплом техника-строителя.

После1956 года немного стало легче. По распределению министерства строительства Таджикской ССР я получил направление в Таджикобадский район на комбинат жилищно-коммунальных предприятий (КЖКП). Я там проработал 3 года – с 1959 до 1962. После этого я вернулся в Душанбе и поступил на работу инженером ЖКО треста Душанбестрой, там проработал до 1965 года. Затем меня перевели в домоуправление №4 Центрального района на должность главного инженера, а потом начальником домоуправления. На этой должности я проработал до 1969 года.

После этого я решил уехать в Крым, но мне с трудом дали расчет. В 1969 году поехал в Советский район, село Пушкино, там принимали крымских татар только по вербовочным листам. У меня этого не было, так как они выдавались только в Узбекистане, а в Таджикистане не выдавались. Мне прямо сказали: «Прорабы нужны, но по закону только по вербовочным листам». Я обратно в Таджикистан, в Душанбе, где жили мои родители, не вернулся. Я решил остановиться на Северном Кавказе, в г. Нальчик Кабардино-Балкарии. Там поступил во Всесоюзное СМУ «Курортстрой» прорабом. 6 лет строили санатории, в том числе санаторий им. Кирова на 120 коек, делали текущий и капитальный ремонты.

Меня избрали даже председателем профкома треста СМУ «Курортстрой», в котором работало около 2 тыс. человек. В 1975 году из города Нальчика я вернулся к родителям в Таджикистан.

Меня опять приняли в домоуправление №7 Центрального района городского горжилуправления, где проработал до 1980 года. Умерла моя старшая сестра, Акиме Даглы, ей было 57 лет, затем 16 февраля 1980 года умерла мать, Ганиме Даглы, ей было 82 года. В семье остались 3 человека. В 1980 году я приехал жить в Узбекистан, город Ангрен. Там я поступил на работу в систему строительного треста ордена «Знак почета» «Узбекшахтострой». Там я проработал 14 лет: сначала в отделе охраны труда и техники безопасности инженером, затем старшим инженером, а в 1990 году был назначен на должность начальника хозрасчетного участка по обеспечению социального развития трудовых коллективов треста «Узбекшахтострой». Дважды повышал уровень своей квалификации: в 1981 году в центральном учебном комбинате Минстроя республики Узбекистан и в 1987 году поступил без отрыва от производства и окончил в 1989 году Университет профсоюзного работника при зональных курсах повышения квалификации профсоюзных кадров и актива в г. Ташкенте, факультет охраны труда.

1 августа 1994 года я со своей семьей приехал в Крым. С 1994 по 1997 год мотались по частным квартирам. С 1998 до 2001 года мы жили в общежитии в комнате на 12 кв.м. без удобств по адресу: г. Алушта, ул. Пионерская, 15, комн. 41. В 2001 году, согласно нашей очередности, нам выкупили однокомнатную квартиру в Алуште. Но после подорожания жилья пришлось половину стоимости платить нам самим.

В настоящее время мы, я и моя жена, на пенсии. Старший брат Кадыр Даглы приехал из Таджикистана в 1993 году, ему 85 лет, проживает в поселке Октябрьское Красногвардейского района. Старшая сестра Гульхан Даглы проживает в г. Евпатория на квартире, ей 76 лет, она приехала из Душанбе в 1991 году.

Так страшная депортация и жизнь в условиях высылки прошли через мою судьбу…

(Воспоминание от 10 декабря 2009 года)

К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий