Усние Хайрединова: «Из семерых детей нас осталось только трое»

18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годы Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют свидетельства из этих архивов.

Я, Усние Хайрединова (Меметова), родилась в 1937 году 26 декабря в г. Бахчисарае-3, в селе Эски-Юрт (с 1945 года Задорожное, было упразднено и вошло в состав Бахчисарая – КР).

В 1944 году, 18 мая, как и всех крымских татар, нас выслали из Крыма. Я многое помню сама, а также знаю из воспоминаний мамы и сестер.

Нас было в семье семеро детей. Мой младший брат был инвалидом. Его в 1943 году задавила фашистская машина. Ему ампутировали ногу.

18 мая 1944 года, в 4 часа, пришли двое солдат Советской Армии, вооруженные автоматами, и сказали, чтобы мы собирались, нас увозят. На сборы нам дали всего 15 минут. А в тот момент с нами был только отец Мемет Неметлаев. Он вернулся из Трудармии больной, были у него проблемы с желудком. Мамы Абибе Меметовой не было дома, она находилась у родителей в деревне Эдешель. Папа растерялся, сказал, что у него семеро детей, он не сможет так быстро собраться. Предъявил им свои документы, но солдаты на это не обратили внимание и сказали, чтобы через 15 минут были готовы.

Много вещей брать с собой не разрешили. Не успели хорошо одеться. Загрузили нас на грузовую машину и отправили на вокзал. Дома осталось все хозяйство: домашняя утварь, скот. Животные предчувствовали беду, провожали нас страшным ревом, лаем. Это было жуткое зрелище.

На вокзале встретили маму, и она поехала с нами. Распределили нас по вагонам. Вагоны были не предназначены для перевозки людей. Была всюду грязь, вши, воняло навозом. Сидеть было негде. В один вагон загоняли очень много людей. Спали друг на друге. Кушать и пить было нечего, не было воды. Через несколько дней на одной станции дали рыбный суп, который невозможно было есть – он вонял керосином.

Ехали 12 суток. Многие не выдерживали этого и умирали в дороге. Мой дядя, который в это время был в армии, потерял в дороге дедушку и бабушку. Их сняли с вагона и оставили. А поезд шел дальше.

Через 12 суток мы приехали в Узбекистан, г. Бекабад. Нас распределяли по кишлакам. Мы попали в кишлак Хаз. Родители моей мамы попали в Койташ. Они вскоре там умерли. Мама сильно плакала и тосковала.

Нас расселяли по домам. Дома были без окон, без дверей, с земляным полом, стены были черные. Мы боялись туда заходить. В доме было полно разных насекомых. Мама сделала из травы веник и подмела пол. Мою сестру укусил скорпион. Она чуть не умерла. Ее спас один старик узбек. Мы все заболели малярией. С нами была семья дяди. Он заболел дизентерией.

Папа, хотя тоже был болен, старался спасти наши семьи. Он слышал, что в соседнем кишлаке «Сретенка» есть штаб. Он пошел туда с нашими документами попросить помощи. В нашей семье было семеро детей и у дяди четверо. Отцу дали телегу, и мы переехали в другой совхоз Дальверзин-2. Жить было негде. Мы остановились в парке. Шел дождь. Нас поселили в чайхане. Там я потеряла младшего брата, ему было 1,7 месяцев. Он перед смертью просил кобете (традиционный крымскотатарский закрытый пирог из слоенного теста и мяса – КР). Был страшный голод. В этом совхозе хоть была чистая вода.

Затем нас переселили в барак. Там было много клопов. Здесь я потеряла второго младшего брата. Хоронить было не в чем. Мы завернули его в старое одеяло.

В 1945 году сильно заболел отец. Его положили в больницу, сказали, что нужна операция. Отца отвезли в г. Ташкент. Операцию он не выдержал. В 1946 году отец умер. Мы его не смогли похоронить. Не было денег, чтобы добраться до Ташкента.

В 1947 году я пошла в школу. Одежды и обуви не было. Учительница меня спрашивала, почему я всегда невеселая. Я все надеялась, что мой отец жив и он вернется.

Мы, и весь наш народ, столько испытали лишений, голода, мучений.

В 1952 году мы переехали в г. Бекабад. Там я услышала о Джеппар агъа (одн из лидеров Национального движения крымских татар Джеппар Акимов – КР). Он сильно любил свой народ и добивался, чтобы все крымские татары вернулись домой на свою Родину, в Крым. Я увидела его фотографию в телепередаче и узнала его. Рахмет олсун джанына. Яткан ери дженнет олсын (Пусть Аллах упокоит его душу. Пусть земля ему будет раем – КР).

В 1962 году мы переехали в г. Чирчик. Там я вышла замуж. Родила сына.

Из семерых детей нас осталось только трое.

В 1992 году я с семьей переехала в Крым, в г. Евпатория, в поселок Исмаил-бей. Сейчас у меня уже двое внуков.

Мы очень рады, что вернулись на свою Родину, несмотря на то, что я в 2003 году потеряла мужа. Я желаю, чтобы то, что мы видели и пережили, не довелось никому пережить, ни детям, ни внукам.

Мамин брат Сейдамет жил с семьей в деревне Мангуш. Он во время войны был партизаном. Их деревню сожгли фашисты, а его самого расстреляли. Его семья в это время была в деревне Эдешель. Они спаслись.

Меним рахметли бабам Къырымны пек северди. Къырым деп, ольди. Яш ольди (Мой покойный отец очень любил Крым. Умер, произнося слово «Крым». Умер молодым. – КР).

Сама сейчас страдаю сахарным диабетом. Я хочу, чтобы все были здоровы. Чтобы в Украине и Крыму всегда были мир, дружба и согласие.

(Воспоминание от 8 января 2010 года)

К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий