Абильджемиль Кадыров: «Я активно включился в движение нашего народа»

18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годы Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют свидетельства из этих архивов.

Я, Абильджемиль Кадыров, крымский татарин, родился 1 января 1933 года, уроженец с. Алач (с 1948 года Суходольное, ныне исчезнувшее – КР) Сакского района Крымской АССР. Деревню Алач после депортации сравняли с землей до основания. В 1936 году переехали в деревню Джавгъачты (исчезнувшее село – КР) Лариндорфского (Первомайского – КР) района. Эту деревню после депортации тоже сравняли с землей до основания.

В момент депортации жили в этой деревне. Состав семьи на момент выселения: бабушка (мать отца) Мавие Кунтуганская (1865 г.р.), моя мать Ребия Кадырова (1914 г.р.), сестра отца Эсма Кунтуганская (1913 г.р.), сестра отца Сафие Кунтуганская (1928 г.р.), сестренка Хатидже Кадырова (1935 г.р.), сестренка Халифе Кадырова (1941 г.р.), младший брат Иса Кадыров (1938 г.р.), сестренка Беян Кадырова (1943 г.р.); всего 9 человек.

Отец находился в концлагере в Германии. В начале войны я учился во втором классе крымскотатарской школы. У нас был хороший дом, корова, лошадь, огород, домашнее имущество.

Дядя Мамбет Менасанов был мобилизован в Трудовую армию в г. Гурьев Казахской ССР, жена дяди и двое детей умерли летом 1944 года в депортации. Из нашей семьи умерли пятеро летом 1944 года от тифа и малярии.

По какому поводу выселяли никто не знал, не объявляли. Рано утром нас разбудили и начали грузить в студебеккеры. Они, солдаты, с вечера заняли село и никому ничего не говорили.

На сборы дали 15 минут. Куда высылали нам не сказали, от испуга и мы не спрашивали, видя вооруженных до зубов советских солдат. Сказали на трое суток брать пищу и не более.

Машину подогнали прямо к двери и через 15-20 минут уже выехали на дорогу и ждали колонну. Колонна автомашин собралась, и мы отправились к железнодорожной станции в степи недалеко от станции Воинка.

Уже после обеда мы были за пределами Чонгарского моста на территории Украины. Вагоны, в которых возили скот, были грязные, стеленные соломой, что шелестели от вшей. Трое суток даже не открывали двери вагонов. Без воды, пищи и туалета люди начали голодать и болеть. Ехали 22 дня до места назначения.

В вагоне разместили в два яруса почти полдеревни, дышать было невозможно. Моя бабушка 80 лет задохнулась и умерла на дороге, оставили на краю платформы в степи голодным шакалам. И еще одна бабушка, наша соседка 85 лет, тоже умерла на дороге в степи Казахстана. Никаких медработников не было. Через неделю начали кричать: «4 ведра, 2 мешка!». Давали 4 ведра баланды и два мешка ржаного хлеба в день на 150 человек.

12 июня 1944 года нас привезли в Кашкадарьинскую область, станцию Китаб, а оттуда на лошадях и ишаках повезли в узбекские кишлаки и поселили в колхозный двор без крыши, как животных. Потом через 10 дней распределили в узбекские дома, так как узбеки сами летом находились до зимы на полях. Зимой нас выгоняли в другие сараи, так как узбеки возвращались на зиму домой.

Нас сразу заставили работать на хлопковых полях бесплатно, ничего за труды не давали. Я помню, в конце года за всю летнюю работу маме дали 1 стакан хлопкового масла. Где-то с июня или июля и примерно до зимы начали давать паек-продовольствие – муку, крупы, овощи в мизерном количестве.

Мать получила денежную ссуду 500 рублей. Эти деньги разделили на пять семей и сказали, что они получат и вернут нам по 100 рублей. Но они не успели получить и умерли, а мать моя 17 лет платила 5000 рублей уже новыми, так как был обмен денег: за 1 рубль новых денег платили 10 старых, то есть в десятикратном размере.

Свободно перемещаться не имели права, был строгий комендантский режим, с 16-ти лет 2 раза в месяц ходили на подписку в комендатуру. За самовольное перемещение из одного района в другой давали 20 лет тюрьмы.

Если кто-то заболел и попал в больницу, то этот человек не возвращался уже домой, его умерщвляли там же. Так было с женой моего дяди Алима и никто не сказал, куда она делась из больницы.

Депортация была губительной как для нашей семьи, так и для всего нашего народа и обрекла нас на вымирание. Из нашей деревни Джавгъачты в течение года из 273 человек умерло 172, что составляет 63,6%. Каждый день умирали 2-3 человека, хоронить было некому. Мне тогда было 12 лет, своих я сам хоронил. Копать могилу глубоко не мог, чуть выше колена глубиной копал своим членам семьи. На второй день подхожу: труп уже голодные шакалы вытащили и съели, остались одни кости.

С 1941 по 1946 годы не учился в школе. В нашей деревне не было школы. Я в 1946 году начал учиться в русской школе в г. Китабе. Во-первых, в институты крымских татар не брали, во-вторых, учебные заведения находились в больших городах Узбекистана, туда ехать учиться до 1956 года не разрешали. В институт я поступил в 1959 году, после разрешения на выезд в другие города УзССР.

Я закончил 10-ый класс, поступил сначала в техникум, потом в институт.

Для развития крымскотатарской культуры не было никаких условий. Национальные традиции, обычаи и религиозные обряды в соответствии с канонами Ислама в местах спецпоселений не соблюдались.

После ХХ съезда КПСС и разоблачения культа личности И. Сталина в 1956 году наш народ уже начал обсуждать вопросы возвращения на родину в Крым, составлять и направлять письма, петиции с требованиями отмены правовых актов, нарушивших индивидуальные и коллективные права (права целого народа, восстановления государственности крымских татар Крымской АССР). Начинается национальная борьба за возвращение на родину. После прихода к власти Леонида Брежнева, начинается массовая борьба крымских татар за возвращение.

Я активно включился в движение нашего народа за возвращение. Как представитель народа 5 раз был направлен в Москву по нашему национальному вопросу, был активным инициативником за возвращение. В 1967 году после указа Брежнева (указ ПВС СССР «О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму» от 5 сентября 1967 года – КР) я уже 17 сентября был в Симферопольском аэропорту. Меня 5 раз выселяли из Крыма в Краснодарский край. 2 раза возвращался в Крым, но не прописали, а потом остался в г. Новороссийске и там продолжал борьбу в инициативной группе.

Сначала устроил детей в Крыму, а потом переехал сам – 18 мая 1994 года, ровно через 50 лет, в день депортации.

(Воспоминание от 17 декабря 2009 года)

К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий