18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют свидетельства из этих архивов.
Я, Эмине Усеинова, крымская татарка, родилась в 1938 году в деревне Калымтай (ныне Тенистое) Бахчисарайского района Крымской АССР.
Я являюсь свидетелем тотальной депортации крымскотатарского народа в 1944 году, осуществленной сталинским коммунистическим режимом бывшего СССР.
18 мая 1944 года в ходе спецоперации войск НКВД были выселены я и члены моей семьи в составе: отец Сулейман Усеинов (1895 г.р.), умер, мать Суваде Усеинова (1902 г.р.), умерла, сестра Нурие Фетиева (1922 г.р.), умерла, брат Асан Сулейманов (1923 г.р.), сестра Шазие Усеинова (1930 г.р.), осталась в Узбекистане, брат Нори Усеинов (1936 г.р.), умер, я, Эмине Усеинова, и дочь сестры Айше Фетиева (1941 г.р.).
Вся наша семья и все соотечественники были насильственно выселены с территории Крыма. Муж моей сестры Муедин Фетиев находился на фронте, воевал в полку у Рокоссовского, участник Сталинградской битвы. Нурие Фетиева, жена Муедина, в 1941 году родила дочь Айше Фетиеву, сейчас она живет в Феодосии. Моя сестра Нурие Фетиева 17 мая 1944 года уехала в гости к родственникам в Джанкой. И в эту же ночь всех крымских татар насильственно выселили с Крымской АССР. Мы потеряли сестру Нурие Фетиеву. Айше, тогда ей было 3 года, воспитала бабушка, моя мать.
Родители растерялись, подумали, что нас везут на расстрел. Ничего не успели взять с собой
Я помню, хотя мне было 5 лет, как 18 мая 1944 года рано утром нас разбудили солдаты с автоматами и приказали за 10 минут собраться и всем идти на кладбище. На улице шел дождь, мы, дети, взялись за руки, чтобы не потерять друг друга, босыми ногами шли по дождю. Родители растерялись, подумали, что нас везут на расстрел. Ничего не успели взять с собой: ни документы, ни одежду, ни еду.
Родители увидели, как люди взяли с собой кто что мог. Тогда моя мать подошла к коменданту и стала проситься домой. Комендант об этом слушать не хотел. Мать моя не знала по-русски. Стала опять просить его: «Товарищ комендант, баламчик (детей) много, а кушать нема». Он был сердитый человек, а мать все равно стала просить его. На третий раз он сказал: «Иди». Мать с отцом пошли домой, на тачке привезли мешок муки, прикрытый стиральной ванной от дождя. Единственное, что мы привезли с Крыма в Узбекистан, это была медная ванна.
Брат Асан Сулейманов (1923 г.р.) находился в трудармии в городе Гурьев.
Всех крымских татар грузили на товарные вагоны, в которых возили скот. Целый месяц мы находились в пути. От голода и болезней люди умирали, на остановках не успевали вырыть яму, чтобы похоронить мертвых. Испытывали страшные физические и моральные страдания. На бумаге все это не опишешь.
Наша семья попала в Бухарскую область, совхоз «Нарпан». Я помню, нас всех поселили в бараках, как заключенных. Посреди двора был хауз, то есть пруд, вода в нем была зеленая, вокруг хауза были посажены тополя, а сверху воды плавал птичий помет. Вода была не пригодна для питья, но мы все употребляли эту воду. На наших глазах одна старая бабушка хотела набрать воду, не удержалась, упала и утонула в этом хаузе.
Перед смертью брат просил сливочное масло, мать ходила по кишлакам, свои золотые сережки продала за полкило масла
Мой старший брат, ему тогда было 9 лет, купался в этом хаузе, заболел малярией и умер. Перед смертью брат просил сливочное масло, мать ходила по кишлакам, свои золотые сережки продала за полкило масла. Пока принесла домой, а было 50 градусов жары, масло растаяло. Мама преподнесла ему, а он сказал: «Я хотел твердое масло». Я помню, мама не могла потом есть сливочное масло. Этого я тоже никогда не забуду (унутма – помни, не забудь – КР).
Очень многие умирали от голода. С раннего утра до позднего вечера родители работали на хлопковых полях. А мы, дети, целый день находились на улице голодными.
После окончания войны, в 1945 году, с фронта вернулся муж сестры Муедин Фетиев, искал семью в Узбекистане. Потерянную при выезде с Крыма сестру зять нашел в руднике Койташ, что в Самаркандской области. Сестра Нурие рассказала мужу Муедину, что потеряла родителей и дочку Айше. Тогда зять Муедин сделал запрос через военкомат, приехал в совхоз Нарпан. Высокий, стройный солдат, вся грудь в медалях и орденах, спрашивал у меня, а рядом со мной была его дочь: «Вы такую семью знаете, дети?». Я кричала в ответ: «Это мы!».
Мы жили в узбекской кибитке без пола, без отопления. Посредине отец вырыл яму, с потолка вода наполняла ее, потом оттуда мы черпали воду и таскали на улицу
Потом наш зять Муедин сделал вызов, нашу семью перевезли в Самаркандскую область, рудник Койташ. Я помню, что мы жили в узбекской кибитке без пола, без отопления. Посредине отец вырыл яму, с потолка вода наполняла ее, потом оттуда мы черпали воду и таскали на улицу. Вся наша семья и зять Муедин заболели. Одна я ухаживала за всеми. Хлеба давали по 200 грамм на человека.
С фронта зять вернулся с осколком в груди и без пальца. Ему надо было хорошее питание. Мать моя стала кормить его тем, что есть, для него мать готовила отдельно. Благодаря маме он выжил.
С 1944 по 1956 годы семья наша состояла на учете в спецпоселении с ежемесячной отметкой в спецкомендатуре, осуществляющей надзор за всеми гражданами-спецпоселенцами. В 1956 году в соответствии с Указом ПВС СССР от 13декабря 1955 года ограничения по спецпоселению были сняты, семья Усеиновых со спецпоселения была освобождена.
(Воспоминание от 26 января 2010 года)
К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: